©"Заметки по еврейской истории"

Июль 2009 года


Злата Зарецкая

Летописец

Портрет художника

«Иудаизм – это совершенный космос»

А.Ш. Шелест

Как рождается еврейский художник? Что делает его состоявшимся? Профессиональная подготовка, широта взглядов в искусстве, начитанность, может умение талантливо изобразить и продать то, что ждет религиозная публика? Или уровень духовности, который прорывает, как плотина, мертвый материал и оживляет на полотне скрытые тайны бытия человеческого? Что объединяет всех творцов и что неповторимо индивидуально для каждого, кто соприкасается с национальной темой?

Путь художника Анатолия-Шмуэля Шелеста поражает бесстрашием напряженного поиска и концептуальной художественной мощью выражения найденного.

Его появление в Маале-Адумим было похоже на взрыв, не отозвавшийся в моей душе ничем, кроме удивления. В 2006 году сразу по приезде из Германии с моей точки зрения, будучи еще неоперившимся «Оле хадашем», Анатолий, как мне казалось, попытался поразить евреев сугубо личными визуальными записями своего открытия иудаизма – 400 работ монотипий, выстроившихся для уже посвященного иудея как графическая вариация на темы духовного прозрения. Потом я поняла, что ошибалась.

King David

Черно-белые фигуры на фоне пунктирных расплывчатых линий проявлялись при пристальном вглядывании в поколение пустыни, ведомое пророком. Некоторые пятна так и остались нерасшифрованными, как образ в потенции, в перспективе мысли и художника и зрителя. Все картины объединял образ еврея в белом талите, прорывающегося как из скорлупы – из яйца Б-жьего замысла к своему предназначению. Выставку под названием "Врата Молитвы" венчали как ответ выполненные в стиле рукописных манускриптов буквы еврейского алфавита.

Работы в Израиле выглядели всё равно наивно и громоздко, как европейская претензия на темы «модного в избранных» интеллектуальных кругах иудаизма. Никаких особых впечатлений, кроме пожелания успеха начинающему израильтянину, у меня не было.

Неожиданно войдя в мастерскую Анатолия Шелеста, я увидела на фоне его старой графики – новую живопись – и все поняла: весь его предыдущий путь был восхождением к этим работам, как к небу Иерусалима!

На бесконечном количестве полотен, которые могут быть дописаны в обе стороны, как в прошлое и будущее, двигалась в истории через войны, революции, иллюзии и утопии «Еврейская Телега». Огромные колеса и настил постоянны и варьируются по зеленовато желтому и синему цвету, свету, и фотографически точным образам от начала пустыни до первых ростков, выращенных халуцим на земле Эрец Исраэль. Катастрофа – двусторонние колеса и сверху и снизу, сжимающие наш народ в единый кусок смерти, прорастающий в следующей картине жизнью с узнаваемыми деталями уже в своей стране. Все картины, выполнены как одно мощное движение с массой не проявленных – не прописанных образов – вопросов (лишь некоторые приближены то взглядом, то жестом, как в кино, – на первый план). Сам обретенный реальный Иерусалим нарисован сквозь дымку дождя, как не ясная, не раскрытая еще многим тема… Вся серия – диалогична и рассчитана на узнавание и сопричастность каждого, кто вглядывается. Нет ни сантиметра не рисованной линии, которой прозревший художник, как верный себе мыслитель-концептуалист, говорит со зрителем о своем понимании судьбы народа. Но на этот раз это уже не закодированная «интравертная» графика, а открытая миру новая национальная эстетически совершенная тонкая живопись. Незавершенная композиция «Еврейской Телеги» – свидетельство нашей продолжающейся истории, оригинальным летописцем которой неожиданно, но закономерно обнаружил себя художник.

И тогда он стал мне интересен: среди хаоса жизни в Израиле, где он работает всего три года и даже иврита не знает (хотя изобразил его прекрасно!), творец постиг глубину и смысл еврейской судьбы… Как?

Он приехал сюда не случайно. В 1986 году после Чернобыльского Атомного взрыва ради детей вся семья уехала из Киева в Ташкент. Там Анатолий спокойно продолжил образование в Ташкентском театрально-художественном институте. В 1993г вместе с женой Мариной-искусствоведом он создал первую в Узбекистане галерею, которая стала клубом для всех любителей искусства. Ташкент – город муз, там в годы войны был театр Михоэлса, жили в эвакуации Анна Ахматова, Вера Инбер, Марк Азов. Терпимость, доброжелательность, толерантность способствовали успеху и самого Анатолия Шелеста, у которого в целом с 1990 по 2006 год состоялись многочисленные персональные выставки, в том числе и в Японии, Украине, Голландии, Германии. В их клуб приходили дипломаты и консулы. Когда в городе грянули первые взрывы надвигающейся войны в Афганистане, почитатели его таланта предложили вывезти картины и семью в тихий Кобленц, в Германию. Там с 2000-2005 г. состоялся очередной взлет художника. Галерея города демонстрировала его работы, которые, по словам представлявшей их профессора востоковеда Марии Шиммель, были «символом чести для всей страны».

"The Jewish Cart". Have arrived

Однако именно там, в Германии начались «знаки»:

– В восемь лет в 2001 году мой сын потребовал, чтобы ему сделали обрезание. Мы стали читать Тору, соблюдать Шабат. Ребенок же не знал, что при этом происходило у меня наверху в творческой мастерской. А я стал видеть на досках пустыню, евреев в талитах, горящие города… Я чувствовал, что мне это показывают. Я не мог остановиться. За два дня я помню, возникло 400 листов. Из разных кусков монотипий мы с женой выстроили образ пути. Так возник проект «В Поисках Голубой Нити (Тхелет)». Я видел четкие графемы, не мог поверить, что это зеркальные отражения реальных ивритских букв. Я не знал иврита, но понял, что это – они! И хотя в 2001 и 2002 состоялись выставки, мы почувствовали свою чужеродность. Надо было принимать немецкое отношение к миру. Перед нами были внуки тех, кто пол Европы держал в концентрационных лагерях. И для них те остались до сих пор близкими родственниками. «Это же наши дедушки!..» Они пережили культурный шок и покупали мои картины. Там в Германии действительно для нас были колоссальные возможности. И мы отнюдь не бедствовали. У нас не было материальных причин уезжать. Нам было вполне хорошо. Кроме одного – понимания для чего? Мы выехали из Ташкента (увозили детей от войны) и въехали в Европу как «люди мира». Художник вообще не принадлежит ни к какой нации – только искусству, но немцы воспринимали нас как русских. И тогда мы задали себе вопрос: «А мы кто?» Мне был дан ответ в графемах, которые я увидел. Мы понимали, что это были знаки. Пришло время ответов – тшувы. Так в феврале 2006 г мы приехали в Израиль. Мы уже не бежали от опасности, мы осознанно сделали свой выбор и приехали туда, где уже полтора года жили наши старшие сыновья. Когда ты осознаешь себя евреем и говоришь: «В следующем году в Иерусалиме», то что сейчас мешает осуществить "мечту поколений". Сегодня, когда есть государство, это уже не мечта, а реальность».

Через несколько месяцев после приезда Марина и Анатолий Шелест создали место, отмеченное изяществом и волшебной атмосферой: патио под открытым небом, окруженное художественными мастерскими – место праздничных встреч и дворик под фонарями и зеленью, где под звуки музыки и шум водопада в свете луны плещутся в крошечном водоеме золотые рыбки. И каждый приглашается на чашечку кофе… По количеству вечеров, концертов выставок галерея «Скицца» стала неотъемлемым элементом иерусалимской культурной жизни. И хотя в ее успехе есть весомая доля и искусствоведа Марины Генкиной и студентов Шаи Ланда (Еврейский Университет) и сына Йосефа (киношкола «Маале») для меня центральной фигурой, имеющей здесь доминантный художественный смысл, остается сам Анатолий Шелест, его идеи и его неповторимое восприятие мира.

«Когда мы впервые читали Тору, я увидел евреев в пространстве, как вечную телегу. Нам нельзя сидеть. Даже если еврей сидит, он в движении, в вечном поиске. 2000 лет в галуте еврей искал пристанище. "Я рассею вас и соберу со всех уголков" Для чего? Постичь Его планы. А осуществить это можно только в движении. Еврейская Телега и есть та жизнь в галуте, которая спасала нас от погромов и привезла на Землю Обетованную, которую мы наконец-то обретаем… Телега – это образ национальной судьбы. Но у меня ощущение, что и в Израиле многие еще едут на телеге – не принимают то, что нам предсказано и возвращено».

"The Jewish Cart". Captain Dreyfus

В Израиле Анатолий стал Шмуэлем во имя деда Самуила (который одним из первых бил из орудий по Рейхстагу в 1945 г). Его глубинное почти пророческое понимание Танаха раскрывает зримо в визуальных толкованиях новые грани скрытого смысла. На стенах его мастерской возникают живописные мидраши известных сюжетов. Так выглядит ярко выписанный, по-молодому глядящий глаз старой Сары, усомнившейся в вести ангелов о грядущей беременности. Об этом у художника лишь свет ее взгляда… И синим холодом и страхом веет от образа раздвоенного Якова, держащегося за камень, чтобы не умереть в тот момент, когда видит он себя во сне огромным стариком, взирающим на лестницу, по которой взбираются в небо и сходят оттуда ангелы, знающие будущее… Картина вся – шифрованный текст о тайне мироздании, о единстве жизни – смерти…

Художник осуществил себя. «С детства меня преследовало желание сделать что-то, что вышло бы за пределы моего физического Я. Эта дерзкая уверенность, что я могу и должен это сделать. Я пытался представить себе картину, несущую в себе время, не в аспекте истории, но в его пространственном измерении. Ее аналог я нашел только в Танахе. Этот текст связывает меня с пространством бесконечного времени. Это ощущение связи постоянно. Для того чтобы его передать, нужно уловить редкий момент – "открытие портала". И тогда выброс краски, моментальный рисунок – все занимает несколько секунд, к которым ты уже готов. И тогда может появиться тот единственный отпечаток, в котором собрано все: воздух Иерусалима, утренняя молитва, тепло и пронзительный холод Израиля».

Преодоление материала, совершенство техники, внутренняя свобода, вечный поиск, восхождение к смыслу – духовная алия, которая дана не каждому таланту – это Шмуэль Шелест – еврейский художник.

– Как Вы пришли к иудаизму – ведь у Вас было увлечение и другими духовными течениями? Что было важно для Вас в этом переходе?

– Я родился внутри христианства. Я ушел оттуда, пройдя через кришнаизм, и влюбился в суфийскую традицию, будучи в Ташкенте. И все эти поиски были связаны лишь с одним – я везде искал одного – Его. Я его не нашел, потому что его нельзя найти нигде. Его нет и Он – везде одновременно. Эзотерические, практики человека европейской культуры – это просто экзотика. Это не для нас. Многие проходили через эти забавные игрушки. Иудаизм открылся для меня своей неожиданной гранью как Проторелигия, которая дала жизнь христианству и исламу, а сама канула в Лету, оставшись памятником. Когда я зримо ощутил и стал общаться с евреями через Тору, через колоссальное наследие, которое лежит нетронутым пластом (еще очень мало переведено), я понял, что это реально, живо. Это было как раз то, что я искал. Иудаизм для меня это совершенный, колоссальный космос. Пространство непознанного, непостижимого бесконечного знания и мудрости, которое естественно идет от Всевышнего, который дал эту мудрость евреям нести как свет остальным народам.

"The Jewish Cart".  Independence Day

Трагизм в том, что переводы и измышления по их поводу искажают истину. Даже внутри еврейской культуры это знание до сих пор остается уделом немногих. Это очень трудоемкое занятие, которое требует полного посвящения себя.

Я как художник иду не от буквы, но от эмоции, чувства, возникающего от святого текста.

– Но ведь есть и светские люди, которые считают религию – недостойным делом для еврея.

– Я не хочу говорить об утерянных детях. Это люди, которые утратили свое Я – они по своей сути несчастны. Они это не осознают и пытаются заместить чем-то другим.

– Они пытаются тоже толковать Тору, но в центре Человек, на равных противостоящий Б-гу.

– Пусть. Им дают это право. Может, прозреют.

– Как отразились христианство и суфизм до Израиля в Вашем творчестве?

Особо никак – это был просто период учебы. А суфизм – мусульманская традиция, с которой я был связан через стихи. Когда перевод прекрасный, он же приближает тебя к тому же Первоисточнику, Его символом и стал для меня Иудаизм. У меня не было особого христианского или мусульманского периода. Это был поиск корней, возвращение к началу. Поэтому я здесь. Меня толкает в творчестве только одна сила, которая доводит меня до усталости, но я прошу ее снова – и она приходит!..

– Вы владеете техникой живописи маслом, театральным дизайном, графикой и акварелью. Почему из множества визуальных возможностей Вы выбрали монотипию? Почему она оказалась для Вас тем единственным жанром, который выражает Ваше ощущение Единого Космоса?

– Для меня монотипия – выражение мысли за максимально короткое время. Конечно, все должно быть подготовлено – инструменты и краски. Ведь монотипия – это единственный оттиск, который варьируется. Это несравнимо, когда ты долго осознанно заполняешь каждый сантиметр картины ведомыми тебе путями. В монотипии это только первоначально, но потом возникает новый оттиск, который ты не задумывал и не замышлял ни сегодня, ни третьего дня – нечто за пределами твоего Я …Создание монотипии – это как бы процесс восхождения к смыслу Момент непредсказуемости спонтанности в нем очень важен. В каббале есть такое понятие – выход из скорлупы, как в клинической смерти, человек отделяется от тела и видит себя со стороны… Процесс творчества для меня – это попытка отключить мозг, контроль. Освободиться от всего, чему меня учили, что я знаю. Когда я вхожу в это метафизическое состояние, я не могу заснуть, я вижу тела, предметы, которые проходят сквозь меня – я сознательно выхожу на другой уровень. Настоящее – это то, что за пределами нашего физического Я. Техника монотипии – создание оттисков – вариантов одной визуальной идеи позволяет приблизиться к истине.

"The Jewish Cart".  Commissioners

На полу его мастерской высыхали свежие листы: на черном фоне – белые пунктиры: окруженный летящими стрелами везде во весь рост распрямился в длинном хитоне, с колчаном на поясе стрелок со всей силой натянувший свой лук, чтобы выстрелить… Сын света, противостоящий огромной давящей тьме. «Это лучник – защитник. Так я вижу наше вхождение в Азу. Название серии то же "Литой Свинец"» Шмуэль Шелест продолжает медитативную философскую летопись еврейской истории, в которой отражается, как с высоты птичьего полета, – суть событий…


К началу страницы К оглавлению номера

Всего понравилось:0
Всего посещений: 3320




Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer11/Zareckaja1.php - to PDF file

Комментарии:

Вениамин
Ерушалаим, Израиль - at 2011-07-07 20:29:56 EDT
СПАСИБО
Надежда Мирошниченко
- at 2009-07-07 07:02:36 EDT
Замечательные картины, тонкий и умный текст. Открыла для себя нового художника. А с Шелестом-политиком у него нет родства? Тоже из Киева.