Kushner1

Академик, адмирал-инженер Аксель Иванович Берг

Настоящее эссе представляет собой существенно переработанную и расширенную рецензию книги «Аксель Иванович Берг, 1893-1979», редактор-составитель Я.И. Фет, Москва, Наука 2007, 518 стр., написанную для журнала «Искусственный интеллект и принятие решений», Российской Академии Наук и опубликованную в этом журнале[1].

Хочу начать с нескольких слов о редакторе-составителе берговского тома Якове Ильиче Фете. Известный учёный в области информатики, доктор технических наук, профессор, он в последние годы внёс существенный, если не решающий вклад в историю российской кибернетики, в письменную фиксацию основных её событий. При его редакции и составлении выпущено несколько монографий, содержащих бесценные свидетельства непосредственных участников драматических научных событий минувшего века[2]. Сохранение памяти в век беспамятства – что может быть выше, что может быть благороднее? Неустанный, огромного масштаба труд по составлению и публикации истории советской кибернетики, по жизнеописаниям её творцов заслуживает бесконечной благодарности – нашей и – уверен – следующих за нами поколений.

Перу Я.И. Фета принадлежит также изящная популярная книга «Рассказы о кибернетике», в которой можно найти множество интересных сведений о самой науке и о ярких личностях, стоявших у её истоков[3].

Автор также глубоко признателен Якову Ильичу за предоставление иллюстраций к этому эссе.

Замечу в скобках, что многим читателям, вероятно, знакомы стихи Виктора Фета. Сын Якова Ильича, известный поэт – профессор биологии университета Маршалла, Западная Виргиния[4] с редкостной специализацией по скорпионам[5].

Книга, о которой я попытаюсь рассказать, вызывает у меня живое волнение. Мне довелось встречать Акселя Ивановича, быть свидетелем и до какой-то степени участником ряда описанных событий, я близко знаком со многими авторами и героями повествований[6]. И скольких уже нет с нами… Проработав долгие годы в Вычислительном центре Академии Наук, на том же этаже, где размещался Научный Совет по комплексной проблеме «Кибернетика» и кабинет Берга, я почти ежедневно встречался в коридоре, на лестнице с сотрудниками Совета. Мы обменивались приветствиями, иногда возникали разговоры – профессиональные и просто обо всё на свете. Помню, как в один прекрасный день по лестнице поднималось пять или шесть адмиралов – очевидно, к Акселю Ивановичу. Я развёл руками в восхищении, моряки засмеялись. Аксель Иванович, встречая меня в коридоре, обычно останавливал и расспрашивал, «Ну, как семинарская жизнь? Что нового докладывалось»? Его приветливость и доброжелательность очаровывали. За ними чувствовалось воспитание и традиция не одного поколения.

О Берге ходили легенды. В самом деле, боевой моряк, воевавший на подводной лодке, командир подводных лодок, узник застенков НКВД, инженер-адмирал, инженер-учёный один из пионеров советской радиоэлектроники, основатель советской радиолокационной промышленности, государственный деятель, заместитель министра обороны, академик, один из отцов советской кибернетики. И всё это соединилось в одном человеке! Такая богатейшая судьба не может не вызвать к жизни естественное мифотворчество[7]. В обсуждаемой нами книге многие события жизни Берга впервые поставлены на чёткую документальную почву. И порою реальность оказывается ярче и неожиданнее доброжелательной фантазии окружения необыкновенного человека.

Первая глава «Жизненный путь А.И. Берга» содержит биографические материалы. Эта глава задаёт тон всей книге. Краткий биографический очерк, написанный Б.Д. Сергиевским, вводит нас в основные события жизни выдающего учёного.

Отнюдь не пытаясь подменить чтение обсуждаемой книги, я попытаюсь обозначить основные этапы необозримо многогранной деятельности моряка и учёного.

Аксель Иванович Берг родился 10 ноября (29 октября ст. ст.) 1893 г. в Оренбурге в семье генерала русской армии Ивана (Иоганна) Александровича Берга, обрусевшего шведа. Мать Акселя Ивановича Елизавета Камилловна (урождённая Бертольди) была учительницей рисования. Отец видел судьбу своего сына в военной службе. В 1904 году мальчик поступил в Александровский кадетский корпус в Петербурге, по окончании которого (1908 году) продолжил военное образование в Морском корпусе. В 1914 году свежеиспечённый корабельный гардемарин начинает службу на Балтийском флоте.

Обширный и строго документированный очерк Ю.Н. Ерофеева рассказывает о флотской службе А.И. Берга, об его аресте и ходе следствия, о работах Акселя Ивановича по морской радиосвязи и радиолокации.

Будущий адмирал-академик начал плавать на линкоре «Цесаревич»[8]. На этом корабле молодой офицер принял участие в 1915 году в сражении с балтийскими соединениями германского флота, за что был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантами. В 1916 году Берга переводят штурманом на английскую подводную лодку E-8 (флотилия английских подлодок была прикомандирована к Балтийскому флоту). В ходе боевых действий лодка неоднократно оказывалась в критических ситуациях. В 1917 году на E-8 в результате длительного движения в подводном положении (так диктовала сложившаяся обстановка) загорелся один из главных электромоторов[9]. Всплывать было нельзя, и моряки начали отравляться продуктами горения. Чудом дошли до Гельсингфорса. Берг был доставлен в госпиталь в бессознательном состоянии. Следует сказать, что А.И. принял обе революции 1917 года, его служба продолжалась во флоте Советской республики. Сначала это был эскадренный миноносец «Капитан Белли»[10], затем – подводные лодки. В конце мая 1919 года Берг получает назначение штурманом на подлодку «Пантера», а в июне того же года участвует на этом корабле в боевых действиях против недавних союзников – англичан. В августе 1919 года – новое назначение, на сей раз командиром подводной лодки «Рысь». Лодка находилась на ремонте в доке, и первой задачей командира было обеспечить её восстановление. В это же время Берг становится студентом Петроградского политехнического института, совмещая учёбу со службой. Из-за огромных трудностей окончить институт не удаётся, но за четыре курса все экзамены и зачёты были сданы. В 1921-1922 гг. А.И. Берг последовательно командует подводными лодками «Волк» и «Змея». В обоих случаях лодки приходилось вводить в строй («Змея», снабжённая особо мощным дизелем, вообще была не достроена в момент принятия Бергом командования). Во время одного из походов на «Змее» произошёл несчастный случай – приводным тросом механизма перископа у А.И. была оторвана фаланга безымянного пальца левой руки. Многочасовой переход командир Берг не прервал, просто перевязал рану носовым платком. В результате сепсис, госпиталь. В конце 1922 года медицинская комиссия признала А.И. Берга непригодным для службы в действующем флоте по состоянию здоровья. Так начался новый инженерно-научно-практический этап деятельности будущего адмирала и академика.

В 1925 году А.И. заканчивает Военно-морскую академию и становится преподавателем на кафедре радиотехники Военно-инженерной академии РККА. Следует стремительный взлёт. Уже в 1926 году Берг назначается начальником созданного по его инициативе Высшего военно-морского училища связи. Параллельно он преподаёт в Высшем военно-морском училище и в Ленинградском электротехническом институте им. В.И. Ульянова. Одна за другой издаются его книги по специальным и общим вопросам радиотехники[11]. В то же время он энергично занимается практическими проблемами радиовооружения военно-морского флота. В 1932 году А.И. Берг назначается начальником Научно-исследовательского морского института связи. Уже в 1936 году этот институт проводит опыты по радиолокации. В том же 1936 году Берг получает (без защиты диссертации) учёную степень доктора технических наук (профессорское звание он получил ещё раньше – в 1929 году). 21 мая 1940 года Бергу присваивается звание инженер-контр-адмирала. Одновременно с огромной практической работой Берг заведует кафедрами в Военно-морской академии и в ЛЭТИ.

Увы, чекистская чаша не миновала энергичного моряка-учёного. Ю.Н Ерофеев подробно рассказывает об этом периоде, опираясь, в частности, на архивные материалы КГБ. Берг был арестован в ночь с 25 на 26 декабря 1937 года. Его «дело», скорее всего, было небольшой частью огромного «дела Тухачевского». Приведу обширную цитату, показывающую, отчасти, как рождаются легенды[12]:

«Михаил Самойлович Нейман[13] рассказывал, что при встрече с И.В. Сталиным вскоре после освобождения Берг сказал вождю: «Разбитую чашку можно склеить. Но звенеть она уже не будет». Я (автор очерка Ю.Н. Ерофеев – Б.К.) как-то спросил Берга, уже после смерти Михаила Самойловича, насколько достоверно это сообщение: всё-таки имя Сталина рядом! Аксель Иванович пожал плечами:

– Ну, Михаил Самойлович переборщил тут с литературной обработкой. Я тогда говорил Сталину: а можно ли мне доверять? Ведь я только что вышел из тюрьмы. Сталин ответил:

– Вас обижают? Не обижают. Тот, кто Ваше дело вёл, будет наказан…

Со слов Неймана: на допросах Акселя Ивановича сильно били… Берг сломался. Попросил лист бумаги, начал писать чистосердечное признание, в котором признавал себя виновным в том, что в течение ряда лет осуществлял шпионскую деятельность в пользу ВМФ Швейцарской конфедерации. Следователь допрос сразу же закончил, время окончания допроса проставил и побежал по начальству. Не догадался, что Швейцария военно-морского флота не имеет…».

Дело Берга «за недостаточностью собранных улик» было прекращено 8 мая 1940 года. 28 мая он был освобождён из-под стражи.

Освобождение Берга выглядит настоящим чудом. По семейным преданиям, подтверждённым самим Бергом, в дело лично вмешался К.Е. Ворошилов (прямых доказательств этому, однако, нет).

Характерно, что решение о реабилитации Берга было принято только в 1990 годы, уже после его смерти. Так и числился академик, адмирал, государственный деятель освобождённым «за недостаточностью собранных улик»… Воистину – умом Россию не понять…

Вскоре после начала войны А.И. Берг вместе с Военно-морской академией эвакуируется сначала в Астрахань, затем в Самарканд. Продолжается его преподавательская и научная деятельность, издаются новые радиотехнические книги.

В 1943 году А.И. Берг был вызван начальником Главного морского штаба адмиралом Галлером в Москву. Речь шла о радиолокации. Известно, какую огромную роль сыграли радары в обороне Великобритании – в воздухе и на море. Между тем, в Советском Союзе это важная область находилась в своей начальной стадии. Скорее всего, это объяснялось иным, гораздо более «наземным» характером войны, которую вела страна.

А.И. Берг немедленно включился в усилия по развитию радиолокации. Акселю Ивановичу принадлежит здесь важнейшая заслуга в создании советской радиолокационной промышленности, в разработке и принятии на вооружение первых радиолокационных систем. При всём этом Бергу приходилось преодолевать огромные препятствия и добиваться положительных решений на самом высоком уровне.

«В ЦК ВКП (б) сочли необходимым привлечь внимание к этому делу… У Сталина состоялось совещание, на котором я был и докладывал, что нужно, чтобы каждый наркомат строил свои радиолокационные станции, но по единой системе вооружения, которую мы разработали. (Многие возражали, но они не знали, что я до того в течение трёх часов всё это докладывал Сталину один на один. Сталин ходил, курил трубку, ругался, что он ничего не понимает – что ему не так объясняю.) Он походил, попыхивая трубкой, а потом сказал: "А, по-моему, товарищ Берг прав"».

4 июля 1943 года специальным постановлением Государственного Комитета Обороны был создан Совет по радиолокации под председательством Г.М. Маленкова. Этим же постановлением А.И. Берг был введён в состав Совета и назначен заместителем наркома электропромышленности по вопросам радиолокации[15].

Ю.Н. Ерофеев вспоминает выразительную подробность упоминавшегося разговора Берга со Сталиным, характеризующую время[16]:

«Добавлю ещё одну деталь той встречи с И.В. Сталиным, которую мне сообщил сам Аксель Иванович разговоре с глазу на глаз: Сталин в разговоре о головном научно-исследовательском институте радиолокации, который имелся в схеме А.И. Берга, спросил: – А сколько средств потребуется для работы такого научного учреждения? – Я ответил, – говорил Берг.

– Ну, проблемы тут не вижу, – сказал Сталин, – один день войны поглощает куда большие суммы. Но, чтобы вы начали работу, нам надо ещё победить под Курском, Вот победим – и приступите.

Знаменитая Курская битва началась на следующий день после подписания постановления ГКО «О радиолокации»».

В кафкианской сталинской действительности приходится ли удивляться, что на решении важнейшей государственной проблемы настаивал недавний заключённый?!

В сентябре 1943 года Берг становится членом-корреспондентом АН СССР. В 1944 году ему присваивается звание инженер-вице-адмирала. В том же году он вступает в партию.

По окончании войны, в 1947 году Совет по радиолокации был преобразован в одноимённый комитет при Совете Министров СССР. А.И. Берг, постоянный член этого комитета, был назначен руководителем головного исследовательского института, ЦНИИ-108 и возглавил его Учёный Совет.

30 ноября 1946 года общее собрание Академии Наук избирает Берга в свои действительные члены.

В августе 1949 года Комитет по радиолокации был упразднён и его функции переданы военным министерствам.

В августе 1955 года Бергу присваивается звание инженер-адмирала[17], а сентябре того же года он назначается заместителем Министра обороны СССР. Огромную нагрузку на этой государственной должности Аксель Иванович совмещает с руководством ЦНИИ-108 и участием в Радиосовете АН СССР.

Всё это в сочетании с перенесёнными испытаниями подрывает здоровье Акселя Ивановича. После острого сердечного приступа он оставляет должность начальника ЦНИИ-108, а в ноябре 1957 года его освобождают от должности заместителя Министра обороны.

Так начинается новый этап жизни А.И., связанный с Академией наук и с кибернетикой. Можно это назвать и третьей жизнью Берга, имея в виду его морскую службу и годы работ – теоретических и государственных – в радиотехнике и радиолокации.

Кибернетическому периоду деятельности А.И. Берга посвящено интереснейшее эссе Елены Владимировны Марковой. Читатель найдёт здесь детальный высокопрофессиональный очерк становления советской кибернетики, работы созданного Акселем Ивановичем Бергом уникального учреждения, Научного совета по комплексной проблеме «кибернетика», фактического духовного и организационного центра всех кибернетических исследований в Советском Союзе. Каждой из многообразных секций Совета посвящён отдельный раздел. Нельзя не отметить необычайность судьбы Елены Владимировны. Путь от десяти лет каторжных работ в воркутинских лагерях ГУЛАГа (1943-1953) в большую науку далеко не каждому под силу. Докторская степень, около трёхсот научных работ, ряд монографий…

Как хорошо известно, идея нового научного направления родилась во второй половине сороковых годов в США. Сам термин «кибернетика» был предложен и введён в научный обиход выдающимся американским математиком Норбертом Винером. Намерением кибернетики было изучение общих закономерностей хранения, передачи, обработки информации в процессах контроля и управления в живых и неживых системах. Под последними можно подразумевать, как технические системы (например, управления зенитным огнём – с них начинал в военные годы Винер), так и большие общественные системы, включая общества в целом. Основополагающая книга Винера (1948 г.) была выразительно озаглавлена «Кибернетика или управление и связь в животном и машине»[18].

Решающей методологической новостью здесь был единый подход к явлениям, которые до того рассматривались порознь в технических, общественных науках и в науках о живом. Это интегрирующее начало представляется мне одним из главных философско-методологических достижений двадцатого века. Не зря у истоков кибернетики стояли математики, инженеры, биологи, медики...

Аксель Иванович Берг, пришедший к таким идеям из своих занятий радиоэлектроникой, горячо поддерживал объединяющую тенденцию кибернетики.

В 1961 году при его самом деятельном участии создаётся Научный совет по комплексной проблеме «Кибернетика»[19]. Берг остаётся до конца своих дней бессменным председателем Совета. Новое учреждение было призвано координировать усилия в приложении новых идей в самых различных областях науки и народного хозяйства. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть список секций Научного Совета по кибернетике, функционировавших в середине шестидесятых годов. Е.В. Маркова приводит следующие названия (15 секций): математические проблемы кибернетики, общие и математические вопросы теории информации, информационные измерительные системы, техническая кибернетика, теория надёжности, кибернетика и управление энергетическими системами, транспортные проблемы кибернетики, бионика, биологическая и медицинская кибернетика, химическая кибернетика, экономическая кибернетика, философские проблемы кибернетики, кибернетика и психология, семиотика, кибернетика и право. Сравнение с таким же списком 1976 года (16 секций) показывает направления развития и изменения приоритетов: математические проблемы кибернетики, вычислительные системы, теория передачи информации, искусственный интеллект, техническая кибернетика, кибернетика в электроэнергетических системах, управление развитием систем, математическая теория эксперимента, бионика, биологическая и медицинская кибернетика, методологические проблемы кибернетики, применение кибернетики в психологии, кибернетическая лингвистика и семиотика, правовая кибернетика, документалистика, информатика. Впечатляющий охват! Настоящая романтика науки.

Структура Совета по кибернетике, черновик Берга, середина 1960-х

Одной из сторон этой деятельности было продвижение точных количественных и логических методов в науки, которые традиционное мышление полагало вне таковых. Очерк Марковой, как и другие материалы «берговского тома», показывают, какое сопротивление новым идеям приходилось преодолевать Бергу. Сопротивление это было двояким: с одной стороны сильнейшая инерция устоявшихся представлений, горячо защищаемых выдающимися их представителями, с другой – организационные и политические препятствия.

Развитие науки в советское время неоднократно нарушалось взрывами идеологического мракобесия. Достаточно вспомнить разгром биологии, осуществлённый «народным академиком» Т.Д. Лысенко при мощной поддержке своры придворных «философов». За спиной этой вакханалии, перед которой бледнеет средневековье, стоял сам «отец народов». Явилась на свет так называемая «мичуринская биология». К счастью, химикам до определённой степени удалось отразить натиск на свою науку: здесь партийным идеологам пришлась почему-то не по вкусу «идеалистическая» квантовая теория атома водорода, развитая Полингом[20]. Этой буржуазной теории противопоставлялся правильный, материалистический подход Марковникова. Разумеется, выдающийся учёный Владимир Васильевич Марковников, умерший в 1904 году, никакого отношения ко всему этому безобразию не имел. Физикам и вовсе удалось сорвать попытку «дискуссии». Думаю, высшим властным кругам слишком хотелось заполучить атомную бомбу: тут уж не до основного вопроса философии.

Не удивительно, что кибернетика, новое научное направление, вдобавок отмеченное первородным грехом (явиться на свет в США), было немедленно атаковано философами-шарлатанами и официально объявлено «буржуазной лженаукой», изобретённой империалистами всех стран и народов в жалкой попытке продлить своё существование.

А.И. Берг – кабинет Научного Совета по кибернетике, 1970 годы

Интересно, что на передовых линиях защиты кибернетики оказались учёные-военные. Здесь, прежде всего, надо назвать профессора кафедры математики Артиллерийской академии имени Дзержинского Алексея Андреевича Ляпунова и его учеников, ставшими пионерами новой науки.

Ярчайшая фигура Алексей Андреевич Ляпунов[21]! Огромный талант учёного-математика, темперамент, обаяние. Расскажу эпизод моей собственной жизни. Школьником пошёл вместе с другом на лекцию о вычислительных машинах. Это было в аудитории 01 или 02 МГУ. На кафедре появился энергичный человек с бородой, контрастировавшей с белой рубашкой. Ляпунов. Без всяких вступлений он перешёл к делу. Аудитория затаила дыхание. Кибернетика, электронные вычислительные машины (ЭВМ), блистательные примеры, экскурсы в историю науки! Наверняка этот час определил судьбу не одного старшеклассника в зале. На меня он оказал сильное влияние. До сих пор, спустя полвека помню эту фигуру, эту красоту интеллекта! Почему-то особенно запало в память его не магистральное для лекции замечание о накоплении мелких ошибок при миллионах и биллионах последовательных операций на ЭВМ. Сами космические цифры, доселе немыслимые при вычислениях, производили сильнейшее, просто романтическое впечатление. И куда всё это ушло в наш прагматический век?

Алексей Андреевич получил поддержку ряда выдающихся математиков. Достаточно упомянуть Колмогорова, Соболева, Маркова… Но особенно весомым оказался огромный государственный авторитет и опыт Акселя Ивановича Берга. Ему удалось перевести кибернетику из сферы идеологических и академических дискуссий в организационную фазу. Значение созданных при его ведущей роли организационных структур невозможно переоценить. Среди прочего, можно назвать решающее для технологического прогресса второй половины двадцатого века развитие вычислительной техники. Не обошлось без идеологии и здесь. Припоминаю бурные дискуссии на тему «может ли машина мыслить» (сам писал об этом реферат по философии – его потом лет десять-пятнадцать списывали для кандидатского минимума известные и неизвестные мне лица, некоторые даже пытались вступать со мною в споры – я советовал в таких случаях писать собственные рефераты). Той же самой теме была посвящена знаменитая лекция А.Н. Колмогорова в МГУ (апрель 1961 года), вызвавшая необычайный общественный интерес. На дворе стояла весна во всех смыслах слова, и Аксель Иванович Берг был одним из тех, кто подарил нам эту весну[22].

Огромное значение имела также издательская деятельность Совета по кибернетике, проходившая при теснейшем и решающем участии Акселя Ивановича. Он пишет книги по кибернетике сам, редактирует многие издания, горячо поддерживает талантливых авторов.

Среди математиков был широко известен журнал «Проблемы кибернетики», начавший выходить под редакцией А.А. Ляпунова. Совет имел право издавать под своим грифом книги в издательстве «Наука», и ряд ценных трудов увидел, таким образом, свет. Мне самому довелось присутствовать на обсуждении Редколлегией некоторых монографий. Заседания происходили в кабинете Берга под его председательством. Запомнилась царившая там интеллигентная, дружелюбная и вместе с тем взыскательная атмосфера. В своё время Аксель Иванович помог провести через Редакционно-издательский Совет издательства «Наука» и мою монографию (о порядках, господствовавших в математической секции РИСО, хорошо знают математики старшего поколения).

Как выглядит кибернетика из двадцать первого века? Оправдались ли огромные, не всегда ясные ожидания, надежды? Непростой вопрос, глубоко эмоциональный для тех, кто стоял у истоков. Прежде всего, почти выведен из научного обихода сам термин «кибернетика». В русском языке его вытеснило слово «информатика», в английском – Computer Science[23]. Произошло это частично по персональным соображениям, связанным со сменой научных поколений, но ещё более в результате бурного развития компьютеров и сопутствующих им информационных технологий. В результате наша жизнь настолько изменилась, что можно говорить о компьютерной революции рубежа XX-XXI века в таком же смысле, в каком говорят о революциях, вызванных паровыми машинами, внедрением электричества… Сам термин (калька с английского) «компьютер», происходящий от глагола «compute» – «вычислять», стал неточным. Современный компьютер, скорее перерабатывает информацию, нежели «вычисляет» в привычном смысле слова. Точнее было бы говорить об информационной, а не о вычислительной машине.

Начальное романтическое именование «кибернетика», имеющее, вдобавок, глубокие корни в восходящей к античности культурной традиции, представляется мне куда более точным, нежели нынешняя терминология, но ничего здесь уже не поделать.

Что же касается надежд, то они, по-моему, в основном оправдались, а некоторые достижения нашего времени превзошли самые смелые ожидания. Большое развитие получило математическое и компьютерно-математическое моделирование, значение которых Берг ясно понимал на заре компьютерной эры. Совершенно изменились процессы конструирования сложных машин, таких, как самолёты[24], плотин, зданий... И т. д., и т. п.

Вряд ли кто-то предвидел даже в 1970 годы рождение невероятного мира Интернета. Разумеется, любые новые возможности связаны с побочными эффектами. Опасности, таящиеся в виртуальном пространстве, никоим образом нельзя сбрасывать со счетов. Здесь можно говорить, среди прочего, о проникновении взломщиков в закрытые компьютерные сети, чреватом огромными технологическими катастрофами и т. д. Зависимость общества от бесперебойной работы компьютерных сетей приобрела сегодня драматический характер.

Сам я столкнулся с такими проблемами уже в начале восьмидесятых годов. Мне надо было поехать в Ленинград. Незадолго до этого была внедрена автоматическая система управления продажей железнодорожных билетов «Пассажир». АСУ! Новое слово, получившее тогда широкое хождение. Появились и народные присказки вокруг него: «Если любишь колбасу,/Разрабатывай АСУ». В данном конкретном эпизоде все кассы на Ленинградском вокзале не работали, застрял компьютер системы, продажа билетов была полностью парализована. «Наши специалисты пытаются перезапустить программу» – вздыхали кассирши. Конечно, это были только цветочки по сравнению с нынешними ягодками.

Впрочем, оговорюсь: довольно зрелые ягодки появлялись и в те годы. Прогремел случай, когда из-за намеренно введённой в программу АСУ ошибки остановился конвейер автомобильного завода в Тольятти. Проделал это всё, если мне не изменяет память, выпускник нашей кафедры математической логики. Идея состояла в следующем: ошибка была своего рода адской машиной. «Бомба взорвалась» как раз тогда, когда «диверсант» (а нужны ли здесь кавычки?) отдыхал где-то на юге. В критической ситуации его срочно отозвали из отпуска, и, он, конечно, оперативно восстановил работу завода. Ожидалась премия, повышение в должности и т. д. Кстати, помнится, закон в то время никак не мог квалифицировать характер преступления.

В другом, разумеется, масштабе я сталкивался с нежелательными побочными явлениями компьютеризации образования. Обсуждаемая книга показывает серьёзный интерес Берга к программированному обучению, что тесно связано с применением в образовательном процессе новейших технических средств. В мои аспирантские годы мне довелось помогать в организации специального заседания Московского математического общества по этим вопросам. Тогда же началось моё знакомство с соратником Акселя Ивановича, замечательным учёным и человеком Борисом Владимировичем Бирюковым. Заседание проходило в напряжённой атмосфере. С одной стороны на подиуме психологи, педагоги – энтузиасты строго регламентированного «программированного» учебного процесса. Они безгранично верили, что открыли, наконец, вожделенный философский камень педагогики, что они знают, как надо учить. С другой стороны – в зале – скептически настроенные математики. Запомнился трагикомический эпизод. Один из разгорячившихся ораторов, психолог рассказывал, как надо учить детей навыкам счёта.

– Вот вы, – обратился он к аудитории, – Вы не знаете, что такое сложение!

– Мы знаем, что такое сложение, – не удержался выдающийся алгебраист Александр Геннадиевич Курош.

Должен признаться, что я отношусь с подозрением к широкомасштабным реформам в образовании, особенно, когда они сопровождаются революционными заявлениями. В самом деле, прежде чем новое лекарство попадает в аптеки, оно проходит строжайшие проверки. В каждой стране своя система, но в любом уважающем себя государстве ситуация именно такова. Но даже при самом жёстком контроле постоянно приходится слышать об изъятии тех или иных медикаментов из-за открывшихся драматических побочных эффектов. А здесь речь идёт об экспериментах на миллионах детей и молодых людей, рискующих не получить настоящего образования.

Возможно, программированное обучение принадлежит к числу не самых удачных идей, поддержанных Акселем Ивановичем. Насколько я знаю, его увлечение не разделял такой убеждённый кибернетик, как А.А. Ляпунов. Энтузиазм по поводу программированного обучения, помнится, довольно быстро угас, поскольку его идеи противоречили самой природе образовательного процесса.

Иное дело разумное применение технических средств, особенно компьютеров. Здесь Аксель Иванович показал себя провидцем. В 1960-70 годы, когда электронные вычислительные машины занимали специальные немалые помещения, машинное время было нелегко получить и стоило оно дорого, мог ли кто-нибудь предположить, что персональные компьютеры станут предметом быта – в развитых странах примерно такой же принадлежностью домашнего хозяйства, как холодильник или телевизор. Вряд ли можно было тогда предсказать и появление компьютерных математических программ с невероятными возможностями, вроде Mathematica или Maple. Описание современного графического калькулятора (особенно с программами символических вычислений, включая дифференцирование и интегрирование) также было бы отнесено к области фантастики. Применение этих поразительных достижений современной науки и технологий, несомненно, открывает новые горизонты. Однако и здесь необходима осторожность, поскольку человек склонен доводить самую хорошую идею до абсурда. Энтузиазм симпатичная, но не всегда безопасная человеческая черта.

Мне довелось бороться с разрушительными эффектами тотального внедрения калькуляторов в обучение. Детей приучают полагаться на них уже в начальной школе. В результате они не умеют выполнить «вручную» самые элементарные подсчёты. И – что ещё страшнее – ребёнок теряет единственную за жизнь возможность приобрести навыки абстрактного мышления. У большинства утрачивается, как ни странно, всякая численная интуиция. Мне приходилось неоднократно видеть, как студент, получив в ответе что-нибудь, вроде единицы в степени три вторых, обращался к своему интеллектуальному протезу- калькулятору. Как водится, нажимал не те кнопки, и преспокойно записывал совершенно фантастический ответ, скажем 3,79. Центр тяжести единичного полукруга мог оказаться где-нибудь в глубоком космосе, не причинив молодому человеку никакого беспокойства. Многократно видел отчаянные попытки извлечь искомое решение из калькулятора в классе по абстрактной алгебре, в задачах, к которым калькулятор не имел никакого отношения. Ещё один пример из моей практики. Как-то по ходу задачи надо было решить простейшее квадратное уравнение x² – 4=0. Я изумлялся, видя ответы в духе плюс/минус 1,85. Пока не понял – жертвы прогресса решали уравнение графически, при этом выбирали странный масштаб и видели только, что парабола пересекает ось абсцисс поблизости от двух и минус двух. Пришлось мне произнести речь перед классом, настаивая, что дважды два всё-таки четыре, даже в век информатики. Разумеется, хорошо известно, что Гаусс предварял некоторые свои математические открытия численными экспериментами (немецкий математик обладал феноменальными вычислительными способностями). Как бы рад он был компьютеру, калькулятору! Но такие скачки от частного к общему доступны далеко не всякому. Не так много Гауссов вокруг нас.

На более высоком уровне можно вспомнить попытки «революции» в дифференциальном и интегральном исчислении, точнее в преподавании таковых. Эти попытки ярко представлены в так называемых гарвардских учебниках. Непомерное внедрение численных и графических методов, замена определений приблизительными описаниями отодвигает математику в этих книгах на двести-триста лет назад. Мне приходилось слушать поборников «революции», и они горячим энтузиазмом, склонностью к насильственному внедрению своих идей напоминали настоящих политических революционеров. Ко всему этому примешиваются и коммерческие соображения: какая компания не была бы рада продать те же калькуляторы миллионам школьников и студентов? Вспоминаю смешной эпизод на Съезде Американского Математического общества в Новом Орлеане в январе 2001 года. Остановился я у стенда какой-то компании. Демонстрировались её новые образовательные программы. С экрана приятный человек с бородой рассказывал хорошо поставленным голосом вывод формулы корней квадратного уравнения ax² + bx +c=0. Посмотрел я на формулу и ахнул. Коэффициент b в числителе был без знака минус!

– А где же минус – ни к кому не обращаясь, сказал я.

– Какой минус? – не без раздражения откликнулась представительница компании.

– Да, это довольно давно установлено наукой.

– Это не имеет никакого значения, речь идёт о минусе, а не обо мне.

– Это программа прошлого года, мы готовим к выпуску новейшую версию системы.

Характерно, что компания предлагала в качестве сувенира пластиковый мозг – его можно было сжимать и разжимать для тренировки мускулов руки. Не превращают ли такие умельцы в пластик мозг доверенных им детей?

К счастью, худшие времена, надеюсь, позади, и достижение разумного баланса между «человеческим» и «калькуляторным» не за горами. Думаю, Аксель Иванович, горячо ратовавший за внедрение технических средств в образовательный процесс, был бы такому балансу рад.

Переходя ко второй главе книги, озаглавленной «Вспоминая Акселя Ивановича Берга», хочу, прежде всего, отметить впервые публикуемые воспоминания дочери учёного. Марина Акселевна Берг написала их в больнице, будучи тяжело больной, вероятно сознавая, что конец не за горами. Поклон ей земной за эти страницы, наполненные острой наблюдательностью и горячей любовью к отцу. Мы видим сначала Акселя Ивановича глазами ребёнка, далеко не всё понимающего из происходящего вокруг. Видим детскими глазами арест отца и возвращение через почти три года, – вечностью обернулись они близким! Горюем о матери Акселя Ивановича, не дождавшейся этого дня. Поразительно, что и сегодня не все видят чудовищную преступность сталинского режима. Не могу удержаться от длинной цитаты. Вот как вспоминает Марина Акселевна о дне, когда объявили о смерти Сталина:

«Мои пылкие объятья с приёмником и громкие стенания имели единственную реакцию: родители быстро собрались и ушли в лес, что само по себе уже заставило моё подсознание работать. Они не возвращались так долго (да ещё в такой день), что одного этого факта оказалось достаточно для включения плана бессознательного анализа событий.

Когда они вернулись, мы сели обедать, и, глянув в сторону моего зарёванного, опухшего от слёз лица, отец сказал:

– Ты думаешь, он не знал о миллионах, сидящих в лагерях? Загубленных по тюрьмам? О разгуле бериевской банды?

– Нет. Разве… И далее всю патетическую чепуху.

– Он знал обо всём. Он управлял процессом. И не дай Б-г, чтобы к власти пришёл Берия.

Это было всё. Никогда больше мы не говорили о Сталине (видимо, отец не мог простить моих рыданий, а объяснять не хотел, чтобы дошла сама). Но к этому времени разговор наш потерял актуальность».

При таком отвержении Сталина-Берии может показаться странной приверженность Берга к самой породившей тирана системе. Об этом подробно говорится в прекрасном очерке Бориса Владимировича Бирюкова, выразительно озаглавленном «Отражение судьбы России». Сколько людей в СССР верило коммунистическим идеям, сколько было очаровано самим тираном! Что же удивляться девочке-ребёнку, когда, например, Пастернак был буквально влюблён в Сталина, о чём имеется не одно свидетельство… И ведь видел, что творилось – и голод в деревне, и как люди вокруг исчезали…

В коммунистических идеях есть нечто начально привлекательное. Идея всеобщего равенства, братства, выдвинутая Французской революцией тоже вроде бы одушевляет. Пока не начнёшь думать, что станется с этими абстрактно прекрасными идеями в реальных человеческих руках, чем они обернутся в силу самой человеческой природы. Политическая романтика ведёт во имя эфемерного завтрашнего рая в сегодняшний весомый, зримый ад. За кошмарными примерами ходить далеко не надо. Коммунистическая система в идеале очень хороша, это человек, таким, как он сотворён, недостаточно хорош для такой системы. А поскольку другого человека нет, и не будет, не лучше ли оставаться при не столь возвышенном, но зато более безопасном общественном устройстве?

Западный и современный молодой российский читатель вряд ли чувствуют, каково было жить под прессом централизованной пропагандной и карательной машины. Сочетание увлекающей лжи и тени карающего меча, могущего пасть в любой момент без всякого повода – легко ли сохранить душевное здоровье в таких условиях? Остаётся только удивляться молчаливой силе неосознанного человеческого сопротивления.

Замечу здесь в скобках, что современные западные общества также дают интересные для кибернетики примеры. Например, самоорганизующиеся и самоподдерживающиеся левые (и левацкие) круги в американских университетах. При полном отсутствии руководящего центра и специально организованных карательных органов они обладают огромной устойчивостью и способностью уничтожать – слава Б-гу, пока что академически, – инакомыслящих. Если бы это не было так грустно, можно было бы просто подивиться ещё одной разновидности тоталитаризма, процветающей на почве провозглашаемого «равенства», «терпимости», «сочувствия к слабым и угнетённым». Не сомневаюсь, разумеется, что при определённой концентрации образовалась бы подобная правая структура, просто для этого нет сейчас условий. Существующая левая структура напоминает наличием загадочной внутренней энергии живые организмы или ассоциации организмов, вроде муравейника, а появление таких самодостаточных структур напоминает зарождение жизни.

Не перестаю (хотя уже давно пора бы перестать) удивляться – вот, милый, симпатичный умный коллега. Но, коснётся беседа какой-то чувствительной темы, и он начинает вдруг буквально выкрикивать нелепые штампы. Глаза загораются недобрым огнём, и уже начинает маячить за ним чуть ли не «Свобода на баррикадах»…

Разговор можно было бы продолжить на примере средств массовой информации (здесь, в отличие от университетов, сравнительно недавно появилось сдерживающее начало – Интернет). Особый случай для социальной психиатрии представляют и леваки-миллионеры – давняя традиция, хорошо известная в российской истории. Думаю, что мы имеем здесь дело с опасным психическим заболеванием свободного общества. Как утверждает пословица «рыба гниёт с головы». «Ученье свет» гласит ещё одна пословица. И она права. Но свет может ослеплять. Образование прекрасная, но не безопасная вещь. Не все выдерживают. Г-ди, сколько переобразованных блаженных и вместе с тем часто хороших людей в академических кругах!

Аксель Иванович также идеализировал в противовес Сталину Ленина, что и сегодня поддерживается рядом российских интеллектуалов. Он высоко ценил последние статьи Ленина и считал, что они имеют большое значение в определении направлений развития кибернетики. Из таких установок вытекало также убеждение Берга в преимуществах социалистической плановой экономики. Её централизованность вроде бы действительно открывала возможности кибернетического управления с применением электронно-вычислительных машин, нацеленного на оптимальные результаты. В качестве больших кибернетических систем здесь можно было рассматривать целые отрасли, а в пределе – всю экономическую систему страны. Поразительно, что выдающийся инженер, учёный, неоднократно высказывавшийся о решающей роли человека в системах управления, именно человеческий фактор, самый начальный, само устройство человека в данном случае во внимание не принимал.

Мы не судьи замечательной личности, сыну всё-таки своего времени. При всех увлечениях, ошибках, неизбежных в деятельности его масштаба, интеграл по жизни Акселя Ивановича Берга огромно положителен и книга, о которой ведётся рассказ, внушительное тому свидетельство.

Воспоминания соратников, сотрудников Берга представляют эту гигантскую фигуру с самых разных углов зрения. В рамках разумного пространства совершенно невозможно рассказать обо всей коллекции эссе. Остановлюсь коротко на том, что меня особенно взволновало.

Очерки Вяч.Вс. Ивáнова и В.А. Успенского показывают решающую роль А.И. Берга в выживании и организационном оформлении семиотики, математической и структурной лингвистики в Советском Союзе. Здесь пришлось встретить сильное сопротивление традиционных лингвистов, противившихся введению точных методов в свою науку. Стояла наготове и обычная свора марксистских философов. Математическая лингвистика, семиотика могли быть попросту идеологически разгромлены. Этим был бы нанесён огромный ущерб и советской и мировой науке.

Отмечу, что в рамках новых подходов к лингвистике Берг поддерживал ранние работы по машинному переводу, исследования по распознаванию образов и речи, по речевому общению с компьютерами (чистая фантастика в те годы). И когда сегодня я называю имя своему мобильному телефону, а он набирает заложенный в памяти номер, всегда вспоминаю Акселя Ивановича…

Незабвенные ранние годы компьютерного века – огромный подъём, оптимизм… Тот же машинный перевод казался делом близкого будущего. Были и курьёзы. В кулуарах говорили, что Г.С. Цейтин предложил программе-переводчику с русского на английский перевести не слишком вежливое выражение «накося, выкуси!». Машина помигала лампочками, и получилось (в обратном переводе) что-то, вроде «накосив, закуси». А как перевести, скажем, предложение «Я видел их семью своими глазами»? О чём вообще здесь идёт речь – о семье или о семи глазах? Возражение, что семи глаз не бывает, не состоятельно, например, в поэтической или просто в образной речи ещё и не такое возможно… Как говорится, «В сто сорок Солнц закат пылал,/ В июль катилось лето»…

Прямо на глазах происходили разительные перемены. Моя первая встреча с ЭВМ произошла в студенческие годы, в начале шестидесятых. У А.А. Маркова была работа по проблеме представимости матриц. В статье указывалось построение системы матриц с определёнными свойствами, сами же матрицы не выписывались – объём необходимых вычислений был слишком велик. Я составил (естественно, в машинных кодах) программу для БЭСМ-2М, установленной в Вычислительном центре АН СССР. Программу пробили на перфокартах, и я спустился с внушительной колодой в руках в машинный зал. Застрекотал приёмный механизм и…ничего! Оказалось, что перфораторщица забыла пробить запускную карту. Принёс эту карту и – да здравствует кибернетика! – засверкали многочисленные огни, громко застучало огромное печатающее устройство, и на рулоне бумаги появились вожделенные матрицы! Чудо.

К тем же временам относится и трагикомическая история, рассказанная мне коллегой, назовём его Х, по Вычислительному центру. По окончании учёбы он работал в почтовом ящике и был там единственным квалифицированным программистом. В один прекрасный день его вызвали в кабинет начальника института. Приехавший полковник хотел, чтобы Х запрограммировал для имевшейся в ящике большой ЭВМ (одной из немногих тогда в стране) какую-то игровую задачу. Вручённые в пакете данные были условными, поскольку настоящие относились к высшим государственным секретам. Так ему это объяснили. Х без труда написал программу, об этом сообщили полковнику, и он приехал снова. На сей раз, при нём был солдат, при солдате прикованный к нему цепью портфель. Настоящие данные! Х проводил приехавших в перфораторную, откуда был удалён персонал, солдат одним пальцем пробил информацию, и все трое пошли в машинный зал. Полковнику объяснили, как запустить программу, и оставили наедине с пультом управления. Через несколько минут сияющий офицер вышел с рулоном распечатки и направился в кабинет начальника. В этот момент («Я тогда был молодым и очень глупым» – объяснял мне коллега) Х охватило авторское тщеславие («Я всё сделал, а они мне не доверяют, ну, я им покажу, кто есть кто!»), он зашёл в машинный зал, нажал пусковую кнопку, и находившаяся в памяти компьютера программа снова распечатала результат. После чего Х обнулил регистры, взял распечатку и с видом победителя постучал в кабинет начальника-генерала. Заключительная сцена из «Ревизора» – детская игрушка перед тем, что последовало. Полковник смертельно побледнел, лицо генерала побагровело. После нескольких, в вечность растянувшихся мгновений молчания генерал пришёл в чувство и решился замять дело. Он вырвал у Х рулон и выгнал его из кабинета, употребляя при этом все изыски ненормативной лексики. «С тех пор я стараюсь держаться подальше от полковников и их секретов» – философски завершал свой рассказ Х.

Хорошо помню, что установление телетайпной связи с ЭВМ в Вычислительном центре было значительным событием. Сослуживец, высокообразованный интересный собеседник, неизменно с французской книгой в руках (такие книги можно было купить в магазине на улице Грановского и пахли они сладким клеем и вообще «их нравами»), сказал мне в коридоре, что теперь он может решить любую задачу, не выходя из своего кабинета. «Так уж и любую?» – не удержался я. «Любую!». Мы зашли в комнату, где красовался внушительный телетайп. Я попросил вычислить синус «пи на шесть». Увы! Передать в машину «пи» было невозможно. Не было знаменитого числа на клавиатуре. «Ну, хорошо, давайте напишем sin(arc sin0,5)»[25]. Телетайп застучал, и уже во втором знаке сияла внушительная ошибка. Коллега засмущался и объяснил, что разработанная им система была нацелена на совершенно иные задачи.

Вскоре телетайпы заменили на дисплеи венгерской фирмы (кажется, «Видеотон»), и ещё через несколько лет институт получил первые персональные компьютеры. Комнату, в которой их установили (пять или шесть машин), быстро окрестили Лас-Вегасом: счастливчики, захватившие места под солнцем, самозабвенно играли в войну с марсианами, кругом толпились болельщики. Однажды я попросил пустить меня на минутку, попробовать. Начав около шести вечера, я с трудом встал около одиннадцати. Все кружилось вокруг, в глазах мелькали какие-то цветные пятна. Похожая история приключилась с начальником лаборатории. Он пришёл «попробовать», играл несколько часов, потом встал и категорически запретил «это безумие». Лас-Вегас закрылся. Если мне не изменяет память, именно у нас в ВЦ, незадолго до моего отъезда была разработана знаменитая игра «Тетрис».

Вообще, на заре компьютерной эры в эту область устремились необычайно одарённые и своеобразные люди. Вычислительный центр и Университет были своего рода заповедниками таких личностей. Вот, например, выдающийся учёный в области механики и прикладной математики Ш пишет письмо в ЦК. А в письме объясняет, что выдвинутый партией лозунг «Добиться наилучших результатов при наименьших затратах» математически некорректен. Надо бы говорить о наилучших результатах при данных затратах. Члена партии Ш вызывают в райком, благодарят за письмо и сообщают, что оно актуальность потеряло, поскольку сейчас на повестке дня уже другой лозунг (не помню какой, да кто же их всех упомнит!)[26].

Память первых ЭВМ была крайне ограничена, и короткие программы были насущной потребностью. Проводились даже и неформальные соревнования по написанию самых коротких программ для некоторых простых модельных задач. Параллельно шло интенсивное развитие таких новых математических дисциплин, как сложность алгоритмов и вычислений.

Я был знаком с математиком, долголетним отказником, который, как я понял из его слов, занимался в начальный период космической эпохи плотной «упаковкой» данных в ограниченную память бортовых компьютеров космических аппаратов. В конечном счёте, уже при Горбачёве его в качестве своеобразного трофея увёз на своём персональном самолёте Хаммер. Но это – совсем другая повесть.

Мне довелось также слушать первый в МГУ обязательный курс теории математических машин. Читал легендарный профессор Михаил Романович Шура-Бура. Математический фольклор приписывал ему замечательный ответ на одной из ранних конференций по программированию. Он рассказывал о какой-то запущенной в эксплуатацию сложной программе и её отладке.

– Когда была найдена последняя ошибка? – последовал вопрос из зала.

– Последняя ошибка ещё не найдена – ответил докладчик.

Позже, занимаясь редактированием и собственным писательством, я понял всю мудрость этого замечания. К точности, разумеется, надо стремиться, к ней можно неограниченно приближаться, но она, как предельная скорость при падении в атмосфере недостижима[27].

На лекциях Шуры-Буры рядом со мной обычно сидел однокурсник П. Он тогда отпустил бороду, а так как сам был бледным и худым, и глаза у него были большие и тёмные, то чем-то напоминал Иисуса со знаменитых полотен. П и его борода пользовались особым вниманием лектора. Он неоднократно высказывался по их поводу. Наступило время зачёта. Войдя в аудиторию, Шура-Бура посмотрел на П, и последовал незабываемый диалог:

– Привет, борода! Сбреешь бороду, сразу поставлю зачёт.

П, страшно опасавшийся предстоящей экзекуции, ринулся в общежитие. Но когда он вернулся – без бороды и со следами порезов на щеках – профессора в аудитории уже не было. Оставались только совершенно бесполезные в данном деле ассистенты. «Где профессор?!» – почти взвыл П. «Поехал, кажется, в Математический институт». П исчез, весомо хлопнув дверью. Позже мы узнали, что П преследовал энергичного Шуру-Буру по замысловатому маршруту, проходившему через несколько институтов и в, конце концов, настиг его, получив вожделенный зачёт, в Институте прикладной математики АН СССР. Как он смог проникнуть в это абсолютно закрытое заведение, оставалось загадкой. Возможно, имел место «эффект бортмеханика». Когда-то газеты описали удивительное происшествие. Бортмеханик полярной авиации возился около вверенного ему самолета. Кто-то мягко тронул его за плечо. Он обернулся и… увидел огромного белого медведя. В следующее мгновение герой рассказа был на крыле ИЛ-14. Когда, прогнав мишку, померили высоту прыжка, получилось чуть ли не два метра.

Не без печали вспоминаю появление в нашей комнате Вычислительного центра рабочей станции, мощного (конечно, по тем временам) персонального компьютера отечественного производства. На второй день компьютер стоял со снятым кожухом, иначе он перегревался, на третий день наши инженеры что-то протирали остродефицитным по понятным причинам спиртом, на четвёртый день он исчез. Поступившего через пару недель собрата ожидала точно такая же судьба. Перед самым отъездом из СССР, на Конференции в Обнинске я слушал доклад о компьютеризации школы.

– Представьте себе, – говорил докладчик, – Мы заказали пятьдесят тысяч «Агатов»[28], и они все не работают!

К сожалению, мне это было нетрудно представить…

Интересным событием оказался доклад М.М. Ботвинника в Вычислительном центре, думаю, в начале 1970-х. Речь шла об его идеях в области программирования шахматной игры. Это был второй случай, когда я видел выдающегося шахматиста «вблизи». Первый раз мне довелось слушать выступление Ботвинника на мехмате в начале шестидесятых[29]. Тогда он, в основном, говорил о спортивно-шахматных делах. О ранних попытках машиной игры отзывался скептически. К семидесятым годам многое изменилось, у Ботвинника была небольшая группа, разрабатывавшая его идеи. В поведении и речи докладчика в начале семинара чувствовалось некоторое напряжение. Вот что пишет сам Михаил Моисеевич[30] о своём аналогичном выступлении в Новосибирске:

«После того, как в 1968 году вышла книжка «Алгоритм игры в шахматы», Ляпунов прислал мне письмо, где настаивал, чтобы я сделал доклад на его семинаре.

Это было весьма неожиданно. Большинство математиков относилось к моей работе с вполне обоснованным скепсисом: личность, как шахматиста-профессионала, так и «электротехника-любителя» казалась им неподходящей для исследований в области кибернетики, а необычные идеи – более чем сомнительными. Лишь профессор Криницкий занимал чёткую и благожелательную позицию, но сколько часов мы затратили с ним на жаркие споры, прежде, чем стали единомышленниками!.. И вот сам Ляпунов приглашает приехать в Новосибирск!

Доклад на семинаре был в сентябре 1968 года. К тому времени мне удалось продвинуться вперёд – сформулировать понятие «зоны игры», местного сражения на доске. Нигде ранее о зоне я не рассказывал и беспокоился, не вызовет ли это новые критические замечания.

Алексей Андреевич решил проводить семинар в самой большой аудитории университета. Он догадывался, что многие придут для того, чтобы «поглазеть» на бывшего чемпиона мира. Ляпунов, видимо, решил воспользоваться этим в целях кибернетической пропаганды и не ошибся – аудитория была забита до отказа.

После доклада выступил Ляпунов, сказал несколько общих фраз, а затем основное внимание уделил… зоне игры! Несомненно, он впервые услышал на семинаре о зоне и тут же понял, что это самое важное, что содержалось в докладе. Вот это подлинная проницательность».

Напряжение на нашем «камерном» семинаре было быстро снято доброжелательным (хотя и не «соглашательским») интересом аудитории. Ботвинник охотно, с увлечением отвечал на вопросы. Известный математик и кибернетик Г.М. Адельсон-Вельский между тем загадочно улыбался. Предвидеть тогда сегодняшние возможности шахматных программ вряд ли кто-то мог. Не знаю, используются ли в них идеи шахматного чемпиона[31].

Приношу извинения читателю – трудно оторваться от картин ушедшей жизни, да и многих участников давних событий уже нет на свете. Сейчас, когда клавиатура соединяет меня с необозримым виртуальным миром, я вспоминаю те времена и людей, сделавших возможными все эти чудеса и, конечно же, в числе первых – незабвенного Акселя Ивановича.

Вернусь к книге о нём, к великолепной статье Успенского, непосредственного участника начальных кибернетических событий.

Владимир Андреевич Успенский[32] (ренессансного типа человек) вспоминает эпизод, характеризующий Берга-человека. Мне приходилось слышать апокрифические истории о том, как Аксель Иванович в полной адмиральской форме приходил в военкомат вызволять очередного учёного из цепких лап военных. Как вскакивал, увидев три адмиральских звезды на погонах, дежурный лейтенант, как выбегал из кабинета сам полковник… Позволю себе вставной эпизод, характеризующий нравы, царившие тогда в военкоматах. Итак, моего однокурсника, офицера запаса (мужская половина мехмата, за исключением освобождённых от военной службы, получала по окончании Университета звание младшего инженер-лейтенанта) стали настойчиво призывать на действительную службу. Такая служба продолжалась год или два, сам призыв производился из-за нехватки офицеров-специалистов. Не стоит объяснять, как отразилось бы это на занятиях моего коллеги, уже тогда значительного учёного. В его защиту были мобилизованы все наличные ресурсы. В конце концов, дошли до ректора Университета Петровского. Иван Георгиевич снял телефонную трубку и позвонил маршалу Захарову, тогда начальнику Генерального Штаба Советской Армии. Коллега (назовём его X) рассказывал о том, что последовало несколько раз, но и через многие годы его изумление было начально непосредственным. Не подозревая о звонке ректора маршалу, X явился по очередной грозной повестке в свой военкомат. Сидевший при входе дежурный лейтенант вскочил:

– К полковнику! Иди к полковнику. Он давно тебя ждёт.

Поднялся X наверх, постучал в дверь. Полковник сиял. На нём просто лица не было от счастья. О призыве он напрочь забыл, происходил разговор двух старых друзей.

– Если тебе чего надо, приходи. Прямо ко мне иди!

Ничего не понимая, X не подавал вида, держался дружелюбно, но значительно. Когда он уходил, лейтенант вскочил снова:

– Ну, ты даёшь, ну, ты даёшь! Знаешь, что тут вчера было?!

– Звонил сам маршал Захаров и так материл полковника!!!

В свете этой истории легенды о Берге и военкоматах приобретали черты реальности.

Успенский же прямо свидетельствует, что Аксель Иванович спас от армии, и тем самым, скорее всего, сохранил для мировой науки выдающегося лингвиста Андрея Анатольевича Зализняка.

Как водится, новые подходы отнюдь не отменяли традиционного языкознания с его огромным опытом и достижениями, скорее привносили в науки о языке новое измерение. Это обстоятельство, очевидное сегодня, далеко не все понимали в жарких спорах минувших дней. Остаётся только поражаться провидчеству академика-адмирала…

Отмечу попутно, что у Акселя Ивановича также нашлось время и силы поддержать советских эсперантистов.

Многие участники тома отмечают выдающуюся роль Сусанны Степановны Масчан, непременного учёного секретаря берговского Совета. Ещё один человек-легенда. Не могу представить себе без неё те, уже историей ставшие годы…

Сусанна Степановна… По рабочим дням многократно встречал её в коридоре Вычислительного Центра. Мы обменивались формальным «Здравствуйте», и казалась она мне человеком строгим и холодным. Но вот поплыли мы в 1986 году на теплоходе по Балтийскому морю (так была организована конференция по применениям методов математической логики), и всё изменилось. На море было волнение, я простудился и проводил много времени в салоне, где стояло видавшее виды пианино. Естественно, играл на нём. Сусанна Степановна слушала, пела вместе со всеми, а когда дошло до «Хабанеры», вскочила на стол и танцевала на нём со своей яркой шалью, как заправская цыганка! Мир светлой её памяти… Сколько добра сделала она людям, скольким обязана ей наука!

Не могу не вспомнить здесь две другие ярчайшие личности из числа соратников Берга. Дмитрий Александрович Поспелов, Гермоген Сергеевич Поспелов… В кулуарах говорили о «большом» (академик Г.С. Поспелов) и «малом» Поспеловых. Дмитрия Александровича часто называли просто Димой. Вся его фигура излучала жизненную энергию, глаза сияли пытливым острым доброжелательным умом… Я успел недолго, перед самым отъездом поработать в ВЦ под Диминым началом. Удивительная творческая и человеческая атмосфера была в его отделе! И когда я сообщил Дмитрию Александровичу о намерении эмигрировать, он встретил это с полным пониманием и сделал всё, чтобы облегчить мне непростой «переходный» период. Спасибо ему.

Гермоген Сергеевич казался мне человеком формальным, далёким. И здесь ситуация разрешилась … музыкой. На сей раз, дело происходило на Конференции в Боржоми в 1988 году. Конференцию можно было назвать кибернетической, или, по-современному говоря, междисциплинарной. Она собрала математиков, лингвистов, инженеров, философов и т. д. Происходил свободный обмен знаниями, идеями… Жили мы на плато, в Доме композиторов и соседом нашим и участником наших дружеских вечеров был великолепный композитор Гия Канчели.

На одном из таких вечеров Гермоген Сергеевич захотел спеть старую и мне совершенно неизвестную песню «Гимназисточка». Меня подтолкнули к роялю. Не без ужаса я нащупывал мелодию, нашёл её, и закончили мы полным forte к восторгу собравшейся компании. «Гимназисточка, в белом платьице»… Лёд был сломан (думаю, что до того сказывалось давнее и неизвестное мне напряжение между школами, к которым мы принадлежали). Гермоген Сергеевич выражал надежду на помощь нашей группы математической логики в исследованиях его отдела, но для меня часы уже отсчитывали последние месяцы жизни в России…

В третьей главе «Говорит и пишет академик Берг» помещены некоторые статьи и записи выступлений Акселя Ивановича. В них выпукло представлена эпоха и деятельность в этой эпохе выдающегося учёного и организатора науки. Читатель сможет оценить чёткий, строгий, ясный стиль Берга, его способность обращаться, как к массовой аудитории, так и к коллегам по академии (последнее, очевидно, требовало тонкой дипломатии). К этой главе примыкает и следующий раздел, озаглавленный «Из "научных дневников" А.И. Берга», приоткрывающий дверь в творческую лабораторию учёного, показывающий его неустанную работу по изучению новых для него областей знания, огромный диапазон его интересов, столь ярко выразившийся в деятельности кибернетического Совета.

Завершает книгу обширная и ценнейшая архивная подборка. История на шершавом языке документов ушедшего времени…

Книга прекрасно издана и великолепно иллюстрирована уникальными фотографиями, многие из которых публикуются впервые.

Том, о котором я пытался рассказать, представляет собою значительный вклад в историю науки. Вместе с тем это увлекательное и поучительное чтение для самой широкой читательской аудитории.

Я уже говорил о редакторе-составителе книги Я.И. Фете. Хочу поблагодарить также его коллег, составителей: Е.В. Маркову, Ю.Н Ерофеева, Ю.В. Грановского и ответственного редактора академика А.С. Алексеева. Прекрасная, важная работа!

Примечания

[1] № 2, 2008, стр. 67-74.

[2] Помимо берговского тома могу назвать следующие фундаментальные книги: «Очерки истории информатики в России», редакторы-составители Д.А. Поспелов и Я.И. Фет, Новосибирск, Научно-издательский центр Объединённого института геологии, геофизики и минералогии СО РАН, 1998, 662 стр.; «Алексей Андреевич Ляпунов», редакторы-составители Н.А. Ляпунова и Я.И. Фет, Новосибирск, Филиал «Гео» издательства СО РАН, 2001, 524 стр.; «Колмогоров и кибернетика», под редакцией Д.А. Поспелова и Я.И. Фета, Новосибирск, издательство ИВМ и МГ СО РАН, 2001, 159 стр.; «Леонид Витальевич Канторович: человек и ученый». Том 1, редакторы-составители В.Л. Канторович, С.С. Кутателадзе и Я.И. Фет, Новосибирск, издательство СО РАН, Филиал «Гео», 2002, 544 стр.; «История информатики в России: ученые и их школы», редакторы-составители В.Н. Захаров, Р.И. Подловченко и Я.И. Фет, Москва, «Наука», 2003, 488 стр.; «Леонид Витальевич Канторович: человек и ученый». Том 2, редакторы-составители В.Л. Канторович, С.С. Кутателадзе и Я.И. Фет, Новосибирск, издательство СО РАН, Филиал «Гео», 2004, 614 стр.; «Из истории кибернетики», редактор-составитель Я.И. Фет, Новосибирск, академическое издательство «Гео», 2006, 301 стр.

[3] Я.И. Фет, «Рассказы о кибернетике», Новосибирск, издательство СО РАН, 2007.

[4] См. http://www.science.marshall.edu/fet/euscorpius/Fet.htm . Все цитируемые сайты посещались в мае 2009 г.

[5] См., например, Fet, V., W. D. Sissom, G. Lowe & M.E. Braunwalder. 2000. Catalog of the Scorpions of the World (1758-1998). New York: New York Entomological Society, 690 pp.

[6] Значительная часть этого эссе основана на моих воспоминаниях. Заранее приношу извинения, если память меня иногда (?) подведёт.

[7] Среди легенд были и смешные, трогательные. Мне приходилось слышать рассказы о Берге, останавливавшемся по дороге на работу у пивного ларька, и увещевавшего очередь – алкоголь вреден!

[8] Первоначальная классификация этого построенного в начале ХХ века во Франции корабля – эскадренный броненосец. Ср., http://www.navy.ru/news/dayinhistory/index.php?ELEMENT_ID=5169. После февральской революции переименован в «Гражданин».

[9] Здесь есть небольшое расхождение между статьями Сергиевского и Ерофеева. Первый автор говорит о пожаре левого главного электромотора, второй – правого.

[10] В 1926 году переименован в «Карл Либкнехт».

[11] Впечатляющий список довоенных монографий А.И Берга можно найти на стр. 21 обсуждаемой нами книги «Аксель Иванович Берг».

[12] Там же, стр. 42.

[13] Выдающийся учёный-радиотехник, коллега А.И. Берга.

[14] Там же, стр. 42.

[15] Там же, стр. 445.

[16] Там же, стр. 63 – 64.

[17] Там же стр. 433. В послужном списке Берга значится 9 августа 1955 г. С другой стороны Б.Д. Сергиевский (стр. 25) говорит о 20 июня того же года. У меня нет объяснения этому противоречию.

[18] Norbert Wiener, «Cybernetics: Or the Control and Communication in the Animal and the Machine», Hermann & Cie Editeurs, Paris, The Technology Press, Cambridge, Mass., John Wiley & Sons Inc., New York, 1948. Русский перевод: Н. Винер, «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине»), М.: Советское радио, 1958 (первое издание). Замечу, что само издательство «Советское Радио» было создано по инициативе А.И. Берга в 1945 году.

[19] Постановление Президиума АН СССР об организации Научного совета при Академии наук СССР по комплексной проблеме «Кибернетика» в качестве самостоятельного научного учреждения датировано 8 сентября 1961 года, окончательное правительственное решение вынесено 12 апреля 1962 года (см. «Аксель Иванович Берг», стр. 451-453; Б.Д. Сергиевский, стр. 25 датирует создание Совета 1959-м годом. Вероятно, он имеет в виду предварительные организационные структуры, ср., стр. 279).

[20] Пишу всё это по памяти. В своё время читал том, запечатлевший «дискуссию», но найти его здесь не смог.

[21] О Ляпунове можно прочесть в посвященном ему томе и других книгах, упомянутых в примечании 2, а также в «Рассказах о кибернетике» Я.И. Фета.

[22] Я писал подробнее об этом времени, о лекции Колмогорова, о научной атмосфере тех лет в эссе «Учитель», см. «Из истории кибернетики», редактор-составитель Я.И. Фет, Новосибирск, академическое издательство «Гео», 2006, стр. 163-225 и http://berkovich-zametki.com/2007/Starina/Nomer5/Kushner1.htm.

[23] Я.И. Фет (упомянутое в примечании 3 соч., стр. 4) приводит следующее меткое замечание пионера информатики академика А.П. Ершова: «То, что мы сейчас больше говорим об информатике, нежели о кибернетике, имеет не бóльшее значение, чем говорить о «самолёте», нежели об «аэроплане», а если уж относиться к словам серьёзно, то это тождество мысли подчёркивает роль кибернетики, как материнской науки для информатики».

[24] Одна из лабораторий Вычислительного центра много лет сотрудничала с конструкторским бюро Сухого.

[25] Мы оба почему-то (наверное, от волнения) не сообразили, что можно было попросту напечатать 0, 524, поделив 3,1416 той же самой ЭВМ на 6.

[26] Помнится, Ш собирал также советские деньги. Из его рассказов вырисовывались удивительные подробности, обычным любителям денег неведомые. Что-то, например, об ободках рублёвых монет или о трёхрублёвых купюрах определённого года – существуют ли они вообще. Госбанк отказывался давать какую-либо информацию о денежной эмиссии.

[27] В модели, когда сила сопротивления воздуха пропорциональна скорости падения.

[28] Так, кажется, назывался один из первых советских персональных компьютеров.

[29] Любопытный человеческий штрих. Выступление Ботвинника на мехмате организовал мой однокурсник Д, страстный болельщик чемпиона. Большая аудитория (16-10 или 16-14) была полна. Ботвинник и Д вошли. Надо сказать, что Михаил Моисеевич в те годы был более чем узнаваемой фигурой, – его шахматные баталии вызывали огромный интерес. Аудитория взорвалась аплодисментами. А когда они затихли, Д вышел вперед и, сияя, объявил: «Товарищи, к нам приехал Михаил Ботвинник!». Контраст очевидности с её торжественной констатацией был неотразим – зал зашёлся от смеха. Привычный к публике, к камерам и т. д. чемпион густо покраснел.

[30] «Очерки истории информатики в России» (см. прим. 2) стр. 481-482.

[31] Ботвинник указывает, что идеи его шахматного алгоритма были использованы в программах планирования ремонтов оборудования электростанций в Министерстве энергетики. Там же, стр. 484.

[32] См., например, http://berkovich-zametki.com/AStarina/Nomer16/Kushner1.htm.