©"Заметки по еврейской истории"
ноябрь 2009 года


Виктор Лихт

Семья музыкантов

Я познакомился с пианисткой Диной Йоффе и скрипачом Михаилом Вайманом в 1976 году, во время вступительных экзаменов в аспирантуру Московской консерватории. Дина и Миша были тогда в начале своего семейного и творческого пути. Хотя, если быть точным, Дина уже успела стать лауреатом трех международных конкурсов юношеского «Концертино-Прага» и двух взрослых, причем очень престижных: имени Шумана в Цвиккау и имени Шопена в Варшаве.

Последний раз мы встретились с ними в Союзе на «круглом столе» для исполнителей и критиков, организованном журналом «Советская музыка», году в 1986-м. Вскоре они уехали в Израиль. А когда я в конце 1990-х тоже перебрался на родину предков, оказалось, что их здесь уже нет. Оставаясь израильскими гражданами они работают за границей.

Правда, в Израиле с концертами бывают регулярно. Но как-то так получалось, что мне ни разу не случалось попасть на их выступления. И лишь в этом году я наконец восполнил этот пробел. И получил огромное удовольствие. Во-первых, от музыки в их исполнении. Во-вторых, от сознания того, что два подающих надежды артиста выросли в больших музыкантов, которых можно без опаски судить «по гамбургскому счету». И остаются при этом дружной и счастливой семейной парой, с которой можно общаться так же легко, как и раньше, в дни нашей первой молодости.

Грех было бы упустить возможность взять у них интервью. Но после концерта не до серьезных разговоров, потом у них был напряженный график выступлений в разных городах Израиля. Так что поговорить удалось только по телефону, в день их отлета. Поскольку шли сборы в дорогу, говорили мы с ними по очереди.

В.Л.: Миша, очень приятно видеть и слышать вас обоих здесь. Но у читателей нашей беседы может возникнуть достаточно естественный вопрос: а почему это они живут в Германии, а не в Израиле?

М.В.: У каждого музыканта-израильтянина за границей, наверное, своя история, почему он не в Израиле. Но причины, думаю, все равно одни и те же. Как вы знаете, музыкальное пространство, да и вообще пространство в Израиле довольно ограниченное. Поэтому те люди, которые живут тут уже давно, не всегда, скажем так, нормально воспринимают, когда появляются новые лица...

В.Л.: Однако у вас ведь все шло не так уж плохо. Вы оба преподавали здесь, регулярно выступали...

М.В.: Это верно. Но так уж сложились обстоятельства, что мы отправились в «шабатон» за границу. А когда он закончился, появилось много интересных предложений, исполнительских и педагогических. Гораздо более интересных во всех смыслах, чем то, что нас ожидало бы по возвращении.

В.Л.: И как идут дела нынче?

М.В.: Судите сами. В течение последних десяти лет я профессор Кельнской музыкальной академии, а Дина преподает в Международной музыкальной академии имени Антона Рубинштейна в Дюссельдорфе. Кроме того в течение последних семи лет у нас есть постоянный мастер-класс на севере Франции, в Нормандии, в Мулен д'Анде. Нас приглашают на фестивали и мастер-классы в Америку и в Японию, в разные европейские страны, например, в Кухмо в Финляндии, на Эльбу в Италии. На Эльбе мы бываем почти ежегодно, там фестиваль которым руководит Юрий Башмет...

В.Л.: ...ваш консерваторский сокурсник...

М.В.: ...и мы часто играем и с ним, и с его оркестром. В Израиль, как вы знаете, мы тоже приезжаем. Я в прошлом году преподавал на мастер-курсах в «Кешет-Эйлон», Дина два или три года назад давала уроки в Кфар-Блюме, на мастер-курсах «Тель-Хай».

В.Л.: А в России и вообще в странах, образовавшихся на обломках бывшего Союза, бываете?

М.В.: В России не очень часто, раз в два-три года, так сказать, по мере поступления. Бываем в Украине, в Киеве, в моей родной Одессе. Но больше, наверное, все-таки играем в Европе. Трудно все успеть, но всегда приятно возвращаться в свою молодость.

В.Л.: Поскольку вы упомянули родную Одессу, самое время напомнить читателям о вашей музыкальной родословной.

М.В.: Я родился в Одессе и учился там в Школе Столярского.

В.Л.: В легендарной Школе Столярского! А у кого?

М.В.: У Мордковича.

В.Л.: У Вениамина Мордковича, друга Давида Ойстраха?

М.В.: Нет, у его сына, Леонида. А у самого Давида Федоровича я занимался уже в Московской консерватории. Нынче, как вам известно, некоторые объявляют себя его учениками без особых на то оснований. Но мне действительно посчастливилось несколько лет у него поучиться. А после его смерти я попал в класс к его воспитаннику, замечательному скрипачу Семену Исаевичу Снитковскому, у которого занимался и в аспирантуре.

В.Л.: Я знаю, что вы родственник своего двойного тезки, сравнительно рано умершего замечательного ленинградского скрипача Михаила Ваймана. Мне говорили, что племянник.

М.В.: Так думают иногда, потому что он был намного меня старше. Но вообще-то он мой двоюродный брат.

В этот момент Дина сменила мужа на вахте у телефонной трубки, предоставив ему возможность собираться. А я по горячим следам поинтересовался ее педагогами.

В.Л.: Дина, вы ведь родом из Риги?

Д.Й.: Верно. Я там проучилась семь классов и уехала, когда мне было почти 15 лет, поступив в московскую ЦМШ.

В.Л.: У кого вы учились в латвийской столице?

Д.Й. У меня там была прекрасная преподавательница Фаина Булавко. Да и вообще там хорошая школа. Мой рижский период завершился премией на конкурсе «Концертино-Прага».

В.Л.: Насколько я помню, он проводился по записям юных музыкантов.

Д.Й.: Точно. Володя Фельцман из Москвы (сын известного песенного композитора Оскара Фельцмана. В.Л.) тогда получил первую премию, а я вторую. Самым приятным моментом было наше выступление на церемонии награждения в Национальном театре имени Дворжака в Праге.

В.Л.: В Москве вы занимались у Веры Васильевны Горностаевой, продолжательницы школы Генриха Нейгауза, воспитательницы многих известных пианистов. Вы поступили к ней уже в ЦМШ?

Д.Й.: И мои родители, и те, с кем они советовались, считали, что если уж учиться в ЦМШ, то у того педагога, который преподает в консерватории. Мне при поступлении пришлось пройти через огромный конкурс, я сильно рисковала, потому что возвращаться в Ригу в случае неудачи было бы проблематично. Но, слава Богу, все закончилось хорошо. И у Веры Васильевны я занималась до конца аспирантуры.

В.Л.: Как складывались ваши отношения?

Д.Й.: Очень хорошо. Да мы и до сих пор дружим, часто встречаемся. А когда она не могла приехать на свои мастер-классы в Японию, то всегда звонила мне, и я ее заменяла. Мы отлично понимаем друг друга. Во время занятий, конечно, случалось всякое, но это нормально.

В.Л.: Вы не только заменяли Горностаеву в Японии, но и сами преподавали в школе при знаменитой фирме по производству роялей «Ямаха». Расскажите об этом.

Д.Й.: Школа при «Ямахе» была организована по инициативе Мстислава Ростроповича. Он хотел создать что-то по типу Школы Столярского или ЦМШ. Речь шла не просто об уроках игры на инструменте, но о всестороннем музыкальном развитии, с занятиями сольфеджио, гармонией, музлитературой, ритмикой и так далее. Таких школ в Японии тогда не было. Чтобы осуществить эту идею, Ростропович пригласил Веру Васильевну. Теоретические дисциплины вели японцы. А я приезжала три или четыре раза в год и проводила там целый месяц.

В.Л.: Судя по тому, что отец-основатель виолончелист Ростропович, там были разные музыкальные специальности?

Д.Й.: Нет, представьте себе, только пианисты. Может, потому, что основным спонсором была «Ямаха». Для них, наверное, это была неплохая реклама. Но дело-то, и правда, было очень хорошим. Они приглашали ведущих профессоров, у них были филиалы по всей Японии. Отбирались лучшие ребята, сравнительно небольшие группы. Мы работали с ними ежедневно, по три часа с каждым! Кроме того у них были прекрасные теоретические занятия, это было слышно и по тому, как они играли и как изъяснялись. Во время наших занятий работала видеокамера, записывалось абсолютно все. Потом NHK, японская телекорпорация, издала много видеокассет с этими записями. Примерно 80 процентов наших воспитанников стали, причем вполне, на мой взгляд, заслуженно, лауреатами разных конкурсов. Сегодня это, увы, закончилось. Вера Васильевна там до сих пор преподает, но идея себя несколько изжила. В Японии нынче прекрасного уровня государственные академии при университетах. В некоторых из них мы с Мишей тоже работали. А кроме того сотни частных академий. Так что конкуренция огромная. Работать там нам самим было очень интересно.

В.Л.: Вы не только преподавали, но и выступали?

Д.Й.: Почти каждую субботу и воскресенье мы играли в новом зале, причем программы каждый раз менялись. Я, например, там провела шесть монографических программ с музыкой Шопена. Бывало, что вечером я играла в Токио все этюды и еще что-то, а на следующий день в Осаке 24 прелюдии. Сыграла практически всего Шопена. Поскольку сейчас предстоит его 200-летний юбилей, этот опыт предстоит повторить. Ну и Шумана тоже, конечно играла.

В.Л.: А на родине Шопена, где в 1975 году получили лауреатское звание, вы бываете?

Д.Й.: Конечно. Например, в прошлом году меня пригласили на Фестиваль Шопена в Варшаве, он там проводится каждый год. Играла с прекрасным оркестром «Симфония Варсовия», дала сольный концерт. Этот приезд, кстати, связан с одним очень волнующим для меня опытом. Директор Института Шопена предложил поиграть на роялях той эпохи, когда жил композитор. У них в музее есть два инструмента 1848 года. Один из них стоит под стеклом, а на втором, «Плейеле», мне и предложили поиграть. На нем уже делались записи, на нем играли Коля Демиденко, Алеша Любимов. Мне это было безумно интересно! Знаете, иногда видишь что-то у Шопена в нотах и думаешь, как это нормально исполнить на современном инструменте. А когда я села за старый рояль, все получалось как бы само собой. И я решила, что в концерте Фантазию Шуберта исполню на современной «Ямахе», которая там стоит в зале, а Шопена на этом «Плейеле». Так что в один вечер играла на двух инструментах. И мне предложили записать на нем диск мазурки, полонезы и скерцо. Надеюсь, что вскоре этот диск выйдет.

В.Л.: В чем, собственно, особенность этого инструмента, его отличие от современных?

Д.Й.: Другая механика. А поэтому нужны совершенно другое туше, другая педализация. Сейчас молодые конкурсанты, которых мне приходится слушать в качестве члена жюри на различных состязаниях, даже не представляют себе, что Шопен просто не мог играть в тех бешеных темпах, которые они предлагают. Ведь у его рояля молоточки так быстро просто не отскакивают! Я уже не говорю о том, что любой шопеновский пассаж нужно пропеть, а не пробежать... Такой рояль мог бы стать школой для молодых исполнителей. Между прочим, я долго искала посадку за этим инструментом, ведь у него клавиатура ниже, чем у современных. Нашла нужную позицию совершенно случайно, увидев в кабинете Шопена его портрет. Он играет, и руки у него вытянуты. Я подумала: а почему он так странно сидит? И тут же на репетиции попробовала сесть так же на самый низкий стул и максимально, насколько это возможно, далеко от рояля. И зазвучало то, что надо! А какие на нем чудесные обертоны!

В.Л.: Вы часто работаете в конкурсных жюри?

Д.Й.: Не редко. В этом году мне еще предстоит ехать в Кливленд, потом два раза в Японию, затем на шопеновский конкурс...

В.Л.: И каково ваше отношение к этой системе выдвижения молодых музыкантов?

Д.Й.: Я бы придумала что-то другое, если бы знала, что. Мы пытаемся найти новые формы. На своем фестивале во Франции мы приглашаем лучших студентов участвовать в наших концертах, чтобы дать им возможность привлечь внимание к себе. То же самое сделали на недавнем фестивале музыки Брамса в Германии, где играл Миша. Например, секстет Брамса у них исполняли три профессора и три студента. Такая форма продвижения молодежи, на мой взгляд, по крайней мере не хуже, чем конкурсная. Другое дело, что на такие фестивали и мастер-классы пока попадают те, кто уже заявил о себе на конкурсах. Но уже есть и такие, которых кто-то где-то услышал и пригласил на фестиваль.

В.Л.: А чем вас не устраивают конкурсы?

Д.Й.: Видите ли, стопроцентной объективности быть не может, это понятно. Но когда в дело вступают конкурсные амбиции... Недавно в журнале «Пьяно ньюс» в Германии я высказалась за «прозрачность» конкурсов. Я против того, чтобы профессора возили своих студентов туда, где они сами сидят в жюри. Есть достаточное количество конкурсов в мире, чтобы этого избежать. Я за то, чтобы собеседования, которые проводятся с теми, кто не прошел на следующий этап, стали публичными, чтобы на них присутствовали все члены жюри и чтобы каждый из них высказал свое суждение. Сейчас ведь как? Бедный студент подходит к одному из членов жюри, и на него обрушивается целый шквал негативных оценок, просто чтобы оправдать то, что он не прошел. Для многих это травма на долгие годы. Для того чтобы член жюри мог участвовать в таком публичном обсуждении, он должен внимательно слушать конкурсанта во время всего исполнения. По себе знаю, что когда на первом или отборочном туре перед тобой проходят сто человек, это нелегко. Но нужно! А то сейчас, в кулуарах, такое лепят «от фонаря»... Мне студенты рассказывали, что им доводилось порой услышать от уважаемых членов жюри.

В это время к разговору снова подключился Миша.

М.В.: А я предлагаю как на фигурном катании поднимать таблички с цифрами баллов.

В.Л.: На фигурном катании, как мы знаем, случаются свои чудеса.

М.В.: Однако хотя бы всем все сразу видно.

Д.Й.: Кроме того есть некоторые члены жюри, которые судят везде и всегда. Должна быть определенная ротация. У самого выдающегося музыканта слух замыливается. Да и субъективные пристрастия все больше дают о себе знать.

В.Л.: Опять-таки мы знаем случаи, когда правила не допускают участия конкурсанта в состязании, если в жюри сидит его педагог. Но начинаются всякие мухлевки со сроками занятий и т. п.

Д.Й.: Сейчас ничего не скроешь. Всегда найдется тот, кто знает. Помню, я сидела в жюри на конкурсе имени Горовица в Киеве. А рядом со мной Фанни Уотерман. Вижу, что в буклете написано: такая-то девочка лауреат конкурса в Лидсе. И говорю: «Фаня, смотри, она играла у вас». Она посмотрела и стала так орать на нашем судейском балконе, что, по-моему, было слышно на сцене: «Она никогда не играла на моем конкурсе!!!» Разразился дичайший скандал. Музыкальный мир достаточно тесен. К тому же сейчас в Интернете есть сайт Фонда Алинк-Аргерих, посвященный международным фортепианным конкурсам, и на нем специальная рубрика, посвященная ложной информации о наградах, Misleading info on awards. Например, там написано, что на одном из CD знаменитого сейчас китайского пианиста Юнди Ли, выпущенном «Дойче Граммофон», сказано, что он победитель конкурса имени Листа, тогда как на самом деле он получил третью премию. Ну и т. д. Нет, никуда не скроешься.

В.Л.: Отвлечемся от этой болезненной темы. В нашем разговоре пока фигурировали только имена композиторов прошлого. А современную музыку вы играете? Миша как-то упомянул, что вы, Дина, исполняли с Гидоном Кремером и его камерным оркестром «Кончерто гроссо» № 6 Шнитке...

Д.Й.: Это было в известной степени случайно, я по просьбе Гидона заменила другого пианиста, в пожарном порядке. Но вообще новой музыки мы с Мишей играем довольно много. В том числе новые произведения молодых авторов, латышских, американских, японских, некоторые написаны специально для нас. Часто исполняем музыку замечательного композитора Леонида Гофмана.

В.Л.: Да, я нашел в YouTube видеозапись его фортепианной пьесы в вашем исполнении.

Д.Й.: Это настоящая музыка! А пиратских записей сегодня в Сети немало. Но это тема для отдельного разговора.

В.Л.: Ну и, как водится, о ваших последних достижениях и ближайших планах.

Д.Й.: У меня сейчас вышел еще один диск в Японии, с Шопеном и Шуманом. Вскоре еду в Италию и Испанию. В Испании буду играть программу на двух роялях с Даником, нашим сыном. Потом мы едем с Мишей в Америку и в Японию. До октября у нас все расписано, слава Богу.

М.В.: В конце прошлого года вышел мой диск с сольными сонатами и партитами Баха, который получил и хорошую критику, и награду музыкального журнала «Пиццикато», выходящего в Люксембурге.

В.Л.: Раз уж Дина упомянула вашего сына, то, наверное, стоит дополнить картину образцовой музыкальной семьи и краткими сведениями о нем.

М.В.: Даниэль Вайман, как вы уже поняли, пианист. Закончил академию первой степени в Лондоне, потом учился в Карлсруэ, а третью степень, докторат, получил в Цюрихе. Сейчас живет в Швейцарии, доцент консерватории в Цуге, достаточно активно выступает как солист, с оркестрами и как камерный музыкант. Недавно мы с ним играли вместе в Германии, на уже упомянутом Диной брамсовском фестивале.

Что ж, остается пожелать семье Вайманов-Йоффе, чтобы их расписание было столь же плотным и напряженным и дальше. И чтобы в нем почаще находилось место и для Израиля...

 


К началу страницы К оглавлению номера




Комментарии:


_REKLAMA_