Знакомство
Всё так просто. Рассказ можно вместить в пять строчек. Но начать никак не могу. Он бесприютно торчит, как одинокая шестерёнка на столе часового мастера. Только в сцеплении с другими шестерёнками он станет работающим механизмом. Но вот с какими шестерёнками? И какую из других избрать для начала сборки?
Поскольку рассказ о событии в первый день после нашего выезда из Советского Союза в Израиль, вероятно, достаточно было бы небольшого введения, скажем, на один день раньше, что прояснило бы обстановку. Но тут я вспоминаю, что в рассказе будет весьма существенная деталь, без которой вообще не ясно, о чём идёт речь. Поэтому придётся начать рассказ с этой самой детали, за двадцать шесть лет до нашей репатриации в Израиль.
В промозглый ноябрьский день 1951 года я впервые приступил к работе в первой клинике Киевского ортопедического института. Мои будущие сослуживцы, знакомясь со мной, оглядывали меня некоторые с любопытством, некоторые с более глубоким интересом, некоторые с нескрываемой настороженностью. А уже несколько часов спустя я услышал, как санитарка сказала медицинской сестре:
- Чого його тут уси зовуть хулиганом. Мени здаеться, що вин зовсим не погана людына.
Так я узнал, что слух о происшедшем накануне дошёл до института.
А случившееся действительно не могло произвести благоприятного впечатления. Я подробно описал это в книге «Из дома рабства». Придя получать свою первую врачебную зарплату после трёх недель работы, зарплаты я не получил. Директор Киевского института усовершенствования врачей профессор Кальченко не отдал приказа по институту о моём зачислении клиническим ординатором кафедры ортопедии, травматологии и военно-полевой хирургии, хотя приказ министра здравоохранения Украины был ему вручён и он уверил заведующего кафедрой, что я могу приступить к работе. Кончилась эта история печально. Голодный, уставший после операционного дня, удрученный неизвестностью и абсолютным, действительно абсолютным отсутствием денег я зашёл в кабинет директора, где подвергся издевательствам профессора Кальченко.
Последним, что нажало на спусковой крючок, оказалась подлая антисемитская фраза директора института, что хромота моя вполне могла быть не результатом ранения, а заболевания или травмы в детстве, а ордена я вполне мог купить в Ташкенте. Сознание моё раздвоилось. Я понимал, что не просто преступаю нормы поведения, но даже все границы здравого смысла. Левой рукой я схватил его красивую вышитую сорочку на груди вместе с волосами, а прямой правой вложил всего себя в удар. Кровь из носа обильно окрасила сорочку и костюм. Две щедрые гематомы синими фонарями украсили и ещё более сузили его монголоидные глаза.
А уже примерно через час приказом заместителя министра здравоохранения Украины, который, - так уж случилось, - весьма благосклонно отнёсся к моему удару (так уж случилось – в книге этому есть объяснение) был переведен на работу в Киевский ортопедический институт. Разумеется, с титулом хулигана еврею начинать работу было не очень весело. Но… как говорят, из песни слов не выкинешь.
Это то, что было. В ортопедическом институте случившееся ни у кого не вызвало сомнения. Хулиган. А вот мой товарищ-однокурсник, приехавший из Чернигова на усовершенствование по психиатрии, воспринял рассказ о случившемся не просто с недоверием, но даже оскорбил фразой: «Ну и лгун же ты! Начинающий врач врезал по морде профессору, директору института. Надо же придумать такое!» После этого я замолчал и уже не реагировал на его провокации в попытке возобновить разговор на эту тему. Но однажды… Мы спустились по улице Ленина и свернули на Крещатик у гастронома. Мой товарищ внезапно расхохотался. Я посмотрел на него с удивлением и сказал:
- Я понимаю, что ты психиатр. Но этот беспричинный хохот! С таким относительно небольшим стажем уже стать психом – просто невероятно.
-Ты что – не заметил?
- Что не заметил?
- Профессор Кальченко шёл нам на встречу. Увидев тебя, сразу шмыгнул в подворотню.
Я промолчал. Не стал ему напоминать реакцию на мой рассказ. Реванш был мне ни к чему.
Но вернёмся к первому дню в ортопедическом институте. Реплику санитарки я услышал случайно. А вот старшая операционная сестра София Борисовна внимательно осмотрела меня и сказала:
- Просто удивительно. Вылитый доктор Абелев. Даже хромаете одинаково. Но доктор Абелев был очень интеллигентным и деликатным человеком.
В течение нескольких следующих дней мне ещё неоднократно приходилось выслушивать удивлённые возгласы сотрудников клиники «Ну, просто однояйцовые двойники с доктором Абелевым!»
Постепенно прекратились разговоры о моём невероятном подобии замечательному человеку и отличному врачу доктору Абелеву, который до своего последнего часа работал в этой клинике. И я, естественно, забыл об этом.
Не вспомнил даже, когда выяснилось, что в Киеве у меня есть двойник.
Однажды моя бывшая пациентка рассказала мне следующую историю:
- Я вышла из кинотеатра «Киев» и столкнулась с вами. Как раз накануне из гастролей в Исландию вернулась наша дочь. Мне захотелось похвастаться, а заодно ещё раз поблагодарить вас. Короче, прошагала с вами до самой Бессарабки. Правда, была как-то удивительна ваша реакция. Очень уж односложно и как-то неохотно вы отвечали. Как-то очень холодно. И вдруг вы мне заявили: «Интересно бы встретиться с этим самым Ионом Лазаревичем, с которым меня все путают». Тут я присмотрелась и увидела, что у него на лице нет вашего шрама. А так – всё один к одному. И палочка в левой руке. И хромаете одинаково.
К этому рассказу, - не помню уже, почему, - я отнёсся как-то без особого энтузиазма. Но вскоре мне снова напомнили о двойнике.
На сей раз это была не просто знакомая, а самая близкая подруга моей жены. Между нами были чуть ли не родственные отношения.
В тот вечер с женой мы слушали концерт в Октябрьском дворце. Во время антракта к нам, сидящим во втором ряду партера, подошла подруга жены и почти закричала: «Как ты успел очутиться тут?» Естественно, мы не поняли, что именно вызвало такое удивление подруги. Оказалось, что буквально несколько секунд назад она столкнулась со мной в фойе бельэтажа. Её до мозга костей возмутило, что, глядя ей прямо в глаза, я даже не поздоровался. А на её вопрос, в чём дело, не только не ответил, но как-то нагло приподнял плечи и, хромая, прошёл мимо. Она знала, где наши места в партере, и поторопилась пожаловаться своей ближайшей подруге на хамское поведение её мужа, или, в самом лучшем случае, выяснить, чем она заслужила такое отношение. До чего же трудно было убедить её в том, что в антракте мы не поднимались из своих кресел. Мне очень хотелось разыскать своего двойника. Но тут началось второе отделение концерта, и я не пошёл на розыски.
Мне кажется, что и эта история выветрилась из моего сознания, как только мы покинули Октябрьский дворец. Что уж говорить о последующих годах, так плотно загруженных действительно важными событиями. Пустячок. Но изложить это я был обязан, чтобы не прерывать обещанного рассказа. Да, конечно, это следовало сделать именно в такой последовательности, а не начинать с последнего дня нашего пребывания в Советском Союзе – дня, предшествовавшего истории, которую я собираюсь рассказать.
Утром мы приехали в Чоп, станцию на границе с Чехословакией. Вымочаленные предотъездными делами, издевательствами властей и чиновников, мы с естественной для советских граждан опаской, хоть уже не были советскими гражданами, думали о том, как пройдёт этот день до того счастливого момента, когда мы покинем пределы великого и могучего. По нашим предположениям, таможне не к чему будет придраться. Правда, моя палочка из стальной нержавеющей трубы, залитой свинцом. Поэтому, увидев утром таможенника с большой звездой на погоне с двумя просветами (не знаю, какие там у них звания), я обратился к нему с просьбой взять мою палочку, на кухне ресторана выплавить свинец, проверить, снова залить свинец и вернуть мне палочку, когда мы будем проходить таможню. Разумеется, вся эта работа будет мной оплачена. Таможенник улыбнулся, снисходительно похлопал меня по плечу и сказал: «Будьте здоровы, доктор». Не знаю, что нас больше удивило – доброжелательное отношение таможенника, или то, что я ему каким-то образом известен, хотя пути наши нигде никогда не могли пересечься.
Успокоившись по поводу палочки, я задумался о том, что будет с акварелями моей жены. Дело в том, что киевская таможня их не пропустила, посчитав культурной ценностью, которая не может быть вывезена из Советского Союза. Правда, можно было их купить у государства, обратившись в министерство культуры. Жена предложила выбросить их, пообещав, что нарисует мне другие. И лучше этих. Но мне нужны были именно эти. Я их любил. Многие рисовались в моём присутствии в ту пору, когда «безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью томим», я смотрел на любимую девушку, мечтая о том, что она будет моей женой. Я и сейчас их люблю. Короче, я их не выбросил, а положил в чемодан.
И вот тут с акварелями произошло то, что жена называет цирком. Как только таможенник увидел акварели, он сказал, что в Киеве-то их не пропустили. Всё знал. Я ответил, что мне предложили обратиться в министерство культуры. Но смешно ведь врачу обращаться в министерство культуры по поводу своих любительских мараний. Кроме того, мне было известно, что в Чопе таможенники более компетентны, чем в Киеве. Порцией лести мне хотелось умаслить таможенников. «А разве это не рисунки вашей жены, архитектора?» - спросил главный из них. «Конечно, нет. Это мои рисунки» - солгал я. «Вы рисуете?». «Естественно. Хотите, я сейчас закрытыми глазами нарисую вам Ленина?»
Передо мной на столе радом с чемоданом появился листик бумаги. Таможенник дал мне шариковую ручку. С той стороны стола скопилась вся бригада таможенников, наблюдавшая за тем, как в течение нескольких секунд я, закрыв глаза, нацарапал силуэт бессмертного Ленина. На бригаду это произвело впечатление. Я великодушно предложил им таким же манером создать портрет гениальнейшего Сталина. Таможенник попросил меня оставить мои произведения ему на память. С царственной щедростью согласился, увидев, как в чемодан возвращаются акварели.
Но этот «цирк» я вспомнил только попутно, потому что он предшествовал проверке моих правительственных наград старшим лейтенантом- пограничником. Он аккуратно свинтил ордена с гимнастёрки, в которой я был ранен в последний раз, и внимательно сличал номера с напечатанными в орденской книжке. Затем так же аккуратно он привинтил всё на место и спросил:
- В каком звании вы были?
- Гвардии лейтенант.
- Лейтенант?! И у лейтенанта такие награды?! Аа-х да, вы же Деген.
Я не понял, что это значит. Я и сейчас не понимаю, откуда он знал мою фамилию. Так в течение одного дня, утром и вечером я дважды оказался известным совершенно незнакомым людям. К тому же людям, с которыми предпочёл бы не иметь ничего общего.
Ну вот, обстановка в основном прояснена. Назавтра в Австрии нас ждали уже совсем другие впечатления. Но впереди была ещё ночь.
Около двух часов ночи поезд пришёл на станцию небольшого словацкого города Кошице. Здесь мне должны были передать портфель с моей картотекой, нелегально вывезенной за границу. Картотека была самым ценным моим капиталом, не капиталом, а сокровищем. Компьютеров у нас ещё не было. Поэтому я всё реферировал на перфокартах. Не только статьи, но и книги. Поиск нужной карточки занимал у меня секунды. Следовало только провести спицу через необходимое отверстие в перфокартах. Это значительно облегчало, а заодно и убыстряло создание научной работы. Тем более что, реферируя статью или книгу, я сразу же красными чернилами вписывал свои замечания или возникшие мысли. Нередко эти красные вписывания без всяких изменений становились частью статьи.
Поезд остановился. Я вышел в промёрзшую пустынную ночь. Вдалеке тускло светили несколько дохлых ламп у мрачного здания железнодорожного вокзала. Мужчины, который должен был передать мне портфель, не было. Жена тревожно прилипла к стеклу вагонного окна. Поезд уже должен был отойти, когда из здания вокзала, пошатываясь, к поезду направились два человека. У одного из них в руках был мой портфель. Почему два, а не один? Что делать? Быстро подняться в вагон, пожертвовав картотекой, или подождать? Холод через пальто пробрался к моей спине. А может быть, этот холод не имел ничего общего с морозной ночью? Тут тот, который был с портфелем, окликнул меня. Он быстро подошёл, отдал мне портфель, попросил прощения за опоздание, - понимаете, выпили слегка, - и пожелал счастья. На ступеньку я поднялся, когда поезд уже тронулся с места. То, что я пережил в течение десятиминутной остановки поезда в Кошице, можно было бы описать только в специальном сочинении под названием «Страх».
Утром в Братиславе пересадка в венский поезд. По мосту пересекаем границу. В вагон входят то ли военные, то ли жандармы, то ли просто полицейские – неважно. Главное – они вооружены израильскими автоматами «Узи». Это очень успокаивает. В Вене грузимся в автобус и, сопровождаемые эскортом полицейских на мотоциклах, подъезжаем к большому мрачному зданию с тяжёлыми деревянными воротами. Ворота растворяются, и автобус въезжает в просторный двор. Ворота запираются ещё до того, как первый пассажир автобуса успевает подойти к двери. Клаустрофобией я не страдаю. Но обстановка какая-то беспокойная, неприятная, сжимающая. Возможно, это объясняется периодическими выкриками часового у ворот «Ахтунг!». Возможно, только у меня, уже слышавшего немецкие команды, такое отношение к окружающему. Но внутри здания, особенно в столовой мы быстро забываем о неприятных ассоциациях.
Всё это – и таможенный досмотр вечером накануне, и ночные страсти в Кошице, и даже прибытие в Вену – я рассказал, чтобы прояснить обстановку.
В большом помещении рядом со столовой небольшими группами кучковались евреи. В основном – из среднеазиатских республик. Европейских очень немного. По пальцам можно пересчитать. Невдалеке от нас явно европейская семья из четырёх человек. Красивая стройная женщина средних лет. Её муж, примерно сорокалетний мужчина с небольшой аккуратной бородкой на худощавом лице и с грустными еврейскими глазами, в которых всё-таки затаились две смешинки. Юноша лет восемнадцати и мальчик примерно тринадцати-четырнадцати лет. Не исключено, что я сейчас ошибаюсь, описывая возраст детей. И главное – ничего не стоит снять телефонную трубку и уточнить. Но почему-то не хочется. Почему-то надеюсь, что читатель простит мне, если я допустил погрешность.
- Чего это она глаз с тебя не сводит? - Недовольно спросила жена. Я не сразу понял, что она имела в виду. Но, проследив за её взглядом, догадался, что речь идёт о красивой матери семейства. Действительно, несколько раз я замечал, что она меня внимательно осматривает. В какой-то момент, явно уловив недовольство моей жены, незнакомка подошла к нам. Интересно, где у них та высокочувствительная антенна, которая так точно воспринимает частоту колебаний ревности другой особы? И когда говорят об интеллектуальном преимуществе мужчин, чему я не очень верю, я задумываюсь над удивительными механизмами восприятия женщинами мыслей и чувств, недоступных восприятию мужчин. Так дельфины слышат ультразвук, абсолютно недоступный уху человека.
- Простите мне, что я так внимательно смотрю на вас, но вы удивительно, ну просто удивительно похожи на моего отца. Ну, просто как близнец.
Тут я вспомнил старые истории, вспомнил, что всегда был на кого-то похожим. Разговорились. Подошёл к нам и её муж. Выяснилось, что они из Москвы после двух тяжелейших лет отказа. Узнав, что мы из Киева, женщина, представившаяся Тамарой, сказала, что она тоже родилась в Киеве.
- Мне почему-то кажется, - сказал я, - что ваш отец был врачом.
Супруги посмотрели на меня с явным удивлением.
- Да, - как-то очень несмело ответила Тамара.- Мой отец был ортопедом-травматологом.
- В таком случае, Тамара, я продолжу вас удивлять. Ваша девичья фамилия – Абелева. А ваш отец работал в первой клинике киевского ортопедического института. И оставил о себе самую добрую память.
- Всё верно. Но откуда это вам известно?
Тут уже и мы – жена, сын и я представились. Я рассказал о начале моей работы в ортопедическом институте, о том, как все считали меня двойником доктора Абелева. Приятным было общение с этой семьёй. Феликс, слегка смущаясь, рассказал, что он, окончил Московский авиационный институт, но никакими авиационными тайнами не владел. Не это, по-видимому, было причиной отказа, а то, что он автор сценариев мультипликационных фильмов «Ну, заяц, погоди!» Популярность этих фильмов была нам известна. Возможно, была и другая причина отказа. Возможно, для отказа вообще не нужна была причина. Кто знает?
Так благодаря дочери моего двойника состоялось наше знакомство с замечательной семьёй Канделей – Тамарой, Феликсом, Женей и Алёшей.
Июль 2008 г.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2922
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer8/Degen1.php - to PDF file
Комментарии:
Я.Ицкезер
Иерусалим, - at 2012-09-23 22:59:31 EDT
Спасибо, дорогой Ион Лазаревич. Очень рад, что прочел этот рассказ - он мне напомнил о многом, и о своем заветном, и о нашем, репатриантском. Хотя мы уезжали не тогда и не так, но многие детали совпадают - не фактологические, а более глубокие, психологические. Например, при отъезде, на фоне общего чиновного хамства пришлось столкнуться с корректностью и даже доброжелательностью некоторых официальных лиц, пустьь не высокопоставленных, но совершенно для этого "не предназначенных". И наоборот, почему-то те, кто вполне мог отнестись к нашей репаьтриации спокойно и оставить ее без внимания, почему-то сочли нужным от души наплевать нам в борщ. Хотя какая там к чертям душа.
Приятно было узнать, что неведомый Вам двойник как бы свел Вас с Феликсом Канделем, замечательным человеком и тоже замечательным писателем. Его творчество было нам знакомо не только по мультфильму, но и по книжке "Врата исхода нашего", тайно ходившей "по рукам" еврейской интеллигенции.
Элиэзер М. Рабинович
- at 2012-08-23 03:29:56 EDT
Замечательный рассказ, как и всё, что пишет глубокоуважаемый Ион Лазаревич. Многих лет жизни, здоровья и писания!
Хаим Соколин
Израиль - at 2012-08-22 23:05:24 EDT
Виктор-Авром - Х.Соколину ("Голые короли"): "Но объяснить это у Вас не получается. Нет такого у Вас таланта"
Виктор-Авром - И. Дегену (рассказ "Знакомство"): "Странный рассказ. Совершенно непонятно, что хотел сообщить автор. Однако зачем-то пишется рассказ"
===========================================================
Из рассказа Василия Шукшина "Срезал":
"Глеб Капустин - толстогубый, белобрысый мужик, начитанный и ехидный. Когда в деревню приезжали знатные земляки, Глеб приходил и СРЕЗАЛ гостя.
...........................................................
- Ты что, с цепи сорвался. Типичный демагог. - сказал кандидат, обращаясь к жене. - Весь набор тут...
- Не попали, - ответил Глеб. - Хотите объясню, в чем моя особенность?
- Хочу, объясните.
- Люблю по носу щелкнуть - не задирайся выше ватерлинии.
- Срезал! - изумленно говорили мужики.
==========================================================
Вот и у нас в "Заметках" объявился собственный Глеб Капустин. Ухватки те же, что у героя Шукшина, но здесь не деревня и мужиков нет. Этого он не понимает.
Victor-Avrom
- at 2012-08-21 22:03:35 EDT
Странный рассказ, не очень в ряду. Впечатление
незаконченности - совершенно непонятно что хотел
сообщить автор. Он похож как две капли воды на коллегу, но
его это совершенно не интересует - иначе бы познакомился.
Однако зачем-то пишется рассказ, где, в общем,
связующая нить - именно эта не интересующая автора
похожесть. Если не интересует - то зачем об этом писать?
Загадка какая-то.
Будем ждать продолжения истории Канделей,
может, прояснится. Зачем-то ведь было сказано, что звонить им не хочется.
Ион Деген
- at 2012-08-21 20:39:45 EDT
Дорогие читатели моих опусов! Сердечно благодарю вас за доброе отношение ко мне, выразившееся даже в одобрении рассказа, в качестве которого я сомневаюсь. С пониманием и благодарностью отношусь к серьёзной критике. Жду её.
Что касается замечания г-на Хоботова по поводу двух гематом, то он,
вероятно, был очень послушным ребёнком и никогда не участвовал в драках. Похвально. А сейчас, в зрелые годы, на лица не обращает внимания. Поэтому не заметил, что нос начинается на уровне верхнего края глазниц. Бывает.
Sava.
- at 2012-08-16 21:44:19 EDT
Присоединяюсь ко всем восторженным откликам.Любой рассказ
уважаемого Иона Лазаревича прочитывается с большим интересом.
Необыкновенные жизненные ситуации рассказчика воспринимаются буквально, как фантастические истории.
Дальнейших творческих удач, Вам, дорогой И.Л.
Хаим Соколин
Израиль - at 2012-08-15 11:21:13 EDT
Дорогой Ион!
На днях Вы прислали мне E-mail, где, в связи с неким проходящим обстоятельством, написали, что книги Ф.Канделя стоят на Вашей полке рядом с моими. И добавили "Но с несколько более теплыми автографами". Я тогда отшутился по поводу этой "большей теплоты". И только теперь, прочитав Ваш замечательный рассказ, понял, в чем дело. Если бы Вы были так же похожи на моего тестя, как на тестя Канделя, можете не сомневаться - ни один автограф не сравнился бы с моим по теплоте!
Но - шутки в сторону. Каждый эпизод Вашего рассказа - это маленький драгоценный минерал. И удар правой в нос Кальченко (я бы убрал мягкий знак в его фамилии и написал ее раздельно). И то, что он потом, завидев Вас, шмыгнул в подворотню. И случай в концерте. И три истории на таможне - с палочкой, акварелями, орденами. И портфель в Кошице. И, наконец, встреча с дочерью доктора Абелева. А когда Вы, как мастер, сложили все эти минералы вместе, получилось неповторимое ювелирное изделие, на обратной стороне которого стоит знак высшей пробы "Деген". Спасибо за доставленное удовольствие.
Марк Фукс
Болгария, Родопы, Камена - at 2012-08-15 07:29:29 EDT
И.Л!
Рад очередной встрече с Вами на страницах изданий Е.Берковича.
Спасибо. Будьте здоровы и благополучны.
М.Ф.
Алекс
Израиль - at 2012-08-14 21:13:23 EDT
Рассказ очень порадовал.Хотелось бы выйти на связь с автром лично. Мне посчастливилось быть знакомым сразу с двумя докторами по фамилии Абелев
Виктор Каган
- at 2012-08-13 19:36:42 EDT
Читая Иона Дегена, не могу не удивляться тому, что в другой жизни выглядело бы вымыслом, чудесностью случайных совпадений и проч. Но всё - высшей пробы подлинное. И возможно это только при редкостном внимании к жизни и открытости в отношениях с ней, которые невозможны для людей внутренне несвободных. Каждая встреча с его прозой - встреча с его свободой и жизнетворчеством. Оттого и жду новых и новых...
vitakh
- at 2012-08-13 18:49:41 EDT
Рассказ с его органической составляющей - именем автора и, значит, автоматическим ощущением подлинности и пробы - интересен и впечатляет, как всегда. Спасибо и самого доброго!
Б.Тененбаум-Хоботову :)
- at 2012-08-13 14:28:39 EDT
Ведь это надо: ударил в нос, а гематомы появились у обоих глаз? Просто "одним махом семерых убивахом". Или это прием такой? Типа джиу-джицы?
Почему так получается, судить не берусь - я не доктор - но могу вас заверить: если хорошо стукнуть по переносице, "очки" потерпевшему будут обеспечены надолго.
Это - чисто эмпирически - знает любой солдат срочной службы советской армии образца середины 70-х :)
Хоботов
- at 2012-08-13 14:17:37 EDT
М. Аврутин
- Mon, 13 Aug 2012 11:57:25(CET)
Вот, например, читая: «Левой рукой я схватил его красивую вышитую сорочку на груди вместе с волосами, а прямой правой вложил всего себя в удар. Кровь из носа обильно окрасила сорочку и костюм. Две щедрые гематомы синими фонарями украсили и ещё более сузили его монголоидные глаза», думаешь с сожалением о том, что подавляющее число евреев не обладает этой «дегеновской» твердостью и решительностью.
Я бы добавил, и дегеновской меткостью. Ведь это надо: ударил в нос, а гематомы появились у обоих глаз? Просто "одним махом семерых убивахом". Или это прием такой? Типа джиу-джицы?
Кашиш
- at 2012-08-13 14:15:04 EDT
Если бы я, дорогой доктор, в те времена был облечён соответствующей властью, на вашем пиджаке-иконостасе были бы ещё два высших ордена: "За правое дело" II степени (за Кальченко) и "За правое дело" I степени (за генеральский "Виллис")
Янкелевич - Иону Дегену
Натания, Израиль - at 2012-08-13 12:09:01 EDT
Дорогой Ион, большое спасибо за рассказ. Вам не случалось подумать, что своим отменным здоровьем Вы обязаны естественным реакциям? Ведь если бы униженно выйти из кабинета директора института, то жизнь, как мне кажется, существенно укоротилась бы.
Долгих Вам лет, Вам и Вашей супруге. Буду ждать новых публикаций.
М. Аврутин
- at 2012-08-13 11:57:25 EDT
Мало того, что это – с удовольствием читаемый рассказ, так в нем ещё целый ряд моментов, заставляющих задуматься и о жизни евреев вообще, и об авторе, в частности.
Вот, например, читая: «Левой рукой я схватил его красивую вышитую сорочку на груди вместе с волосами, а прямой правой вложил всего себя в удар. Кровь из носа обильно окрасила сорочку и костюм. Две щедрые гематомы синими фонарями украсили и ещё более сузили его монголоидные глаза», думаешь с сожалением о том, что подавляющее число евреев не обладает этой «дегеновской» твердостью и решительностью.
А читая это: ««Вы рисуете?». «Естественно. Хотите, я сейчас закрытыми глазами нарисую вам Ленина?» или это: «я всё реферировал на перфокартах. Не только статьи, но и книги. Поиск нужной карточки занимал у меня секунды. Следовало только провести спицу через необходимое отверстие в перфокартах», думаешь, как же безгранично талантлив этот человек.
Борис Э.Альтшулер
- at 2012-08-13 11:16:05 EDT
Чудесные воспоминания
A.SHTILMAN
New York, NY, USA - at 2012-08-13 05:00:00 EDT
Как жаль, что рассказ закончился так быстро! Хочется читать и читать дальше, дальше...Как и всегда у Иона Лазаревича - блестящее психологическое построение рассказа-документа, хотя он и не психиатр или психолог. Но талант, литературное мастерство, которое как видно не обязательно приобретается в специальных институтах - заставляет читать на одном дыхании столь волнующее повествование.И,конечно, интересно - видели ли Вы в конце концов своего двойника? Наверное всё же не видели.В любом случае - спасибо за доставленное удовольствие и в ожидании новых встреч с Вашим творчеством.Эта оптимистическая новелла немного смягчила сегодняшний день - День памяти мучеников 12 августа.
Акива
Кармиэль, Израиль - at 2012-08-13 00:25:42 EDT
Рассказ, конечно, хороший, как и все написанное И.Л. Дегеном. Но я так и не понял были ли Вы, Ион Лазаревич, знакомы с Вашим двойником или нет? В рассказе нет об этом прямого указания. А по сему если знакомы не были, то почему? Я бы специально поехал бы знакомиться, прихватив бутылку коньяка. Не понятно почему таможенники в Чопе отнеслись к Вам лояльно? Эта публика, по-моему, была натаскана не хуже овчарок. Что касается проф. Кальченко, не думаю, что он простил Вам, но то что жизнь его после упомянутого события изменилась, не сомневаюсь. Лет на пяток Вы ему жизнь сократили, это точно. Всего Вам доброго, Ион Лазаревич, и желаю Вам доброго здоровья и многие лета.