Об исторической памяти

[Леонид Ейльман]

Об исторической памяти

Мой дед отказался уехать в эвакуацию из окруженной врагами Одессы..
Он уверял, что знает немцев хорошо, вел с ними до революции бизнес. После войны наши соседи рассказывали, как он погиб. Он вышел во двор, чтобы приветствовать немецкого офицера и выразить ему благодарность за освобождение от власти коммунистов, которые заставляли его работать в субботу. Офицер вынул пистолет и застрелил моего деда.
Еврейские интеллектуалы! Не пора ли навсегда покончить с наивностью?

Народу- жертве Холокоста.

Тонкий голосок в ушах струится:
“Чем в гетто жить и все терпеть,
Лучше б, папа, вовсе не родиься
Или просто сразу умереть!”
Мой разум отказывается верить,
Мой мозг не может понять!
Почему наци звереют,
Если слабость им показать?
Верим в миролюбие исламa,
Ценим христианскую любовь,
Но эпохи порoждают гадов
И льется еврейская кровь!
Жертвы пустые глазницы,
Рта мертвого черная щель
Как бы внушить стремится:
Не верь им , не верь, не верь!
Хизболла, Фатх или Хамас
Мечтают уничтожить нас.
Но наивность теперь не в моде,
Есть мудрость в нашем народе.
Наивность творит фальшивую надежду
И шьет ей пышную одежду.
Наивность-плод незрелого мышления,
Мудрость- опыт страданий поколения.
И ныне “откровеничает” кот:
“Я молочком привык питаться”.
Стоит мышенок,открывши рот,
Когда ему пора спасаться!

Париж

Литва, девятый форт,
Фабрика уничтожения евреев.
Время свое берет:
Стирает в памяти дела злодеев.
Но на стене мрачного каземата
Остались гвоздем царапанные знаки:
“Paris”- упрек еврейского мальчишки.
Просьба: “мстите за нас, маки!”
Ты не плачь! Не зови свою мать!
Это Париж отправил тебя умирать!
Будь проклята Франция Виши,
Где умирали наши малыши!
Мне говорят: Париж это Гюго, Дюма,Золя.
Для меня- упрек еврейского Гавроша,
Которого пригнали в литовские края:
Скрыть злодейство хотели боши.
Да! Был Париж Гюго, Золя,
Сохранились Елисейские поля,
Но душа Парижа стала иной:
Нет беспечности былой!
Хожу по набережным Сены,
А кровь клокочет в венах.
Здесь ты беспечно рос.
Кто на тебя донес?
Этот ли старик в берете:
Его раздражали еврейские дети.
Или эта чопорная мадам
Одетая ярко, не по годам.
Интеллектом озаренные лица. Дети евреев.
Красивы, как нежные орхидеи.
За что сгубили их злодеи?
Не зато то ли, что они человечней, умнее?

Корка апельсина- моя путеводная звезда.

Я рос в стране берез,
Где картошку очень “уважали”.
Годы лихолетья, войны и слез
Туда мою родню загнали.

Однажды сквозь замершее оконце
(Морозами известна Русь).
Я увидел оранжевое солнце,
Которое отобрал у ворона соседский гусь.

Я прогнал птицу палкой,
А добычу принес домой.
На моей ладошке лежала горкой
Какого-то фрукта солнечная корка.

На этой корке золотой
Синело незнакомое слово: “Яффо”
Оно унесло мой покой.
Яффо? Это там, где бегают жирафы?


Яффо? Это там, где мартышки
Кидают с пальм орехи,
А чернокожие мальчишки
Красят лица для потехи?

Брожу по узким улочкам Яффо.
В кармане свежий апельсин,
В пакетике питта и фалафель.
Базар Востока. Рядом моря синь.

Мешки орехов, кучки абрикос.
Вода в кувшинах на разнос.
Век нынешний и век древности глубокой
Мечтают о мире, здесь пока далеком.

Мои детские грезы
О сказочной стране.
И после жизни прозы
Живут еще во мне!