Как читать религиозный нарратив 5 (Ахарэй – Кдошим )

[Борис Дынин]

Ахарэй – Кдошим

Еженедельная сидра на 8 ияр 5769 (2 мая 2009)

Джонатан Сакс, Главный раввин Великобритании
http://www.chiefrabbi.org/UploadedFiles ... ei5769.pdf

Кризис жертвоприношения

Ибо в этот день искупят вас для очищения вашего: ото всех
грехов ваших пред Б’гом очиститесь вы. (Ваикра 16: 30).

В самый святой день года – Йом-Кипур, самый святой из людей – Первосвященник (Коэн гадоль) входил в Святая святых (Кодеш ха-Кодешим) и приносил жертву искупления всего Израиля. В этот день решалась судьба народа, ибо она была в руках Б’га, и Он ожидал от евреев послушания. Но нет безгрешного народа. Такой народ состоял бы из ангелов, а не женщин и мужчин. И потому Израиль должен просить у Б’га прощение и нуждается в ритуале и в дне коллективного раскаяния и покаяния. Именно таким днем был Иом-Кипур, когда стоял Храм.

Нам трудно, вероятно невозможно, понять глубину кризиса, вызванного разрушением Второго Храма римлянами в 70 году н.э. Несомненно, это явилось военным и политическим бедствием. Этот момент мы можем понять без больших усилий. Но разрушение Храма было также духовной катастрофой. Иудаизм и еврейский народ выжили. Иначе нас бы не было сегодня. Но их выживание никак не было гарантировано в то время. Как народ, чье существование определялось в терминах религии, чьим центром были Храм и храмовые жертвоприношения, мог сохранить себя после разрушения фундамента своей жизни? Таков вопрос вопросов.

Разрушение Первого Храма было не менее трагично. Но в те дни в Израиле встали пророки Ирмийя и Йехезкель, и их слово дало надежду народу. Первое столетие не знало таких пророков. Наоборот, со времени Маккавеев пророчество уступило место апокалипсису: видениям конца дней отдаленных от текущих исторических событий. Пророки с их величественными видениями, все-таки, оставались, по большей части, политическими реалистами. Но апокалиптические прорицатели не были таковыми. Они говорили о метафизическом преобразовании мира. Космос содрогнется в ужасных конвульсиях. Наступит последняя битва между силами добра и зла. Как сказано в одном из кумранских свитков: «Загремит Бог своим сильным громом, и загрохочет Его святой чертог в своей истинной славе. И войско небесное подаст свой голос. Ослабнут и задрожат вечные устои, и война витязей неба пройдет по вселенной».

Люди предвидели бедствия. Иосиф Флавий говорит об одном из них: «За четыре года до войны [с Римом – Б.Д.], когда в городе были мир и процветание, появился некий Иисус, сын Анана, простой деревенский парень, который…вдруг разразился воплкм «Горе Иерусалиму!»… И так он кричал день и ночь, переходя с места на место на всех улицах города ... Его отвели к Альбинусу, правителю Иудеи, тот приказал нещадно бить его плетьми, но истязаемый перенес побои без слез и жалоб, и только горестным голосом при каждом ударе восклицал: "Горе, горе Иерусалиму!"... И с тех пор вплоть до самой войны он никогда ни к кому не приходил и не произносил других слов, кроме сокрушенного: "Горе, горе Иерусалиму!"... И его не оставляли силы до тех пор, пока не началась осада Иерусалима и не подтвердила его пророчество… Посреди пророчеств, он был убит камнем» .

Как среагировал народ на «кризис жертвоприношения», на невозможность совершать ритуалы искупления? Мы в состоянии точно проследить его реакцию благодаря искреннему свидетельству одного из тех, кто выбрал иной путь. Я говорю о Шауле из Тарса, известного теперь под именем апостола Павла, первом и величайшем богослове христианства. Павел вспоминает, как он был одержим чувством вины. Он говорит о себе, что был «продан греху». «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». Грех, которого он стремился избежать, он совершал. Сам факт, что ему было скомандовано сделать что-то, провоцировал у него стремление и непреодолимое желание к противоположному. Столь мощным было в нем аморальное начало, что это побудило его измыслить религию без команд вообще и отступить от слов основателя христианства, сказавшего в Нагорной проповеди: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков…Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном».

Как известно, Павел привязал греховность человека к первородному греху Адама, и объявил, что этот грех был снят смертью мессии. Сами небеса пожертвовали сыном Б’га, чтобы искупить грех человека. Б’г стал Первосвященником, и Его сын жертвой.

Павел жил и проповедовал незадолго до разрушения Второго Храма, но его учение – подобно предсказаниям кумранской секты и провидца из истории Иосифа Флавия – полно ожиданием катастрофы и представляет собой упреждающий ответ ей. Что должно случиться, когда уже больше нет искупительных физических жертвоприношений, снимающих вину народа? На их место, согласно Павлу, встает метафизическая жертва сына Б’га. У Павла эта жертва становится трансцендентной. Она выходит за пределы конкретного исторического момента и места и вообще за пределы времени и пространства. Она действует непрерывно и вечно.

Иудаизм не мог выбрать этот путь по многим причинам. Прежде всего, потому что весть, прозвучавшая в нарративе о жертвоприношении Ицхака (Берейшит 22), запрещает нам (не говоря уже о Б’ге) приносить в жертву сыновей. Во вторых, потому что не кто-то один, но весь народ Завета - сыновья и дочери Б‘га: «Сын Мой, первенец Мой Исраэль». (Шмот 4:22). В-третьих, потому что, несмотря на многие мессианские движения, возникшие в Израиле, еврейским ответом на вопрос: «Мессия уже здесь?», остается: «Еще нет!». Пока существует насилие и несправедливость в мире, мы не можем верить и утешаться, что живем в пост-мессианское время.

Только учитывая это, мы можем оценить удивительную мысль, содержащуюся в известных словах рабби Акивы:

Р. Акива сказал: «Блажен ты, Израиль! Перед кем очищаешься ты? Кто очищает тебя? Отец твой Небесный! Ибо сказано: ‘И окроплю вас чистой водой, и вы очиститесь’ И еще сказано: ‘Господь - микве Израиля’ Как микве очищает осквернившихся, так Святой, благословен Он, очищает Израиль!»
[Буквальный перевод стиха Ирмийя 17:13: «Г-споди, надежда Израиля!», но Талмуд, Иома, 856, передает как: «Господь - микве Израиля». Смысл слов р. Акивы сохраняется благодаря омонимии: микве – водоем для ритуального очищения, а также – надежда, оплот. – Примечание переводчика]

Согласно р. Акиве, прежде всего ему, но и вообще мудрецам Торы, при отсутствии Храма, первосвященника и жертв, все, что мы должны делать, - это раскаиваться, возвращаться к Б’гу (тешува), признавать наши грехи, принимать обязательство не повторять их в будущем и просить у Б’га прощение. Ничего иного не требуется: ни Храм, ни священник, ни жертва. Сам Б‘г очищает нас. Нет никакой потребности в посреднике. То, что христианство перевело в трансцендентный план, иудаизм демократизировал. Как выразился еврейский драматург С. Анский: «При истинном возвращении к Б‘гу, любой человек становится священником, каждая молитва жертвой, каждый день Судным днем и каждое место Святая Святых».

Это и стало перекрестком разных дорог, по которым пошли иудаизм и христианство. Под вопросом оказались совершено разные представления о человеке, о природе греха, о вине и искуплении, и об отношении человека к Б’гу – в иудаизме непосредственном. Иудаизм не мог приять концепцию “первородного греха”, ибо еще Ирмийя и Йехезкель, за шесть столетий до рождения христианства, учили, что грех не передается от поколения к поколению. Иудаизм не нуждается в метафизической подмене храмовой жертвы, ибо принимает слова псалмопевца: «Жертвы Б’гу – дух сокрушенный; сердце сокрушенное и удрученное, Б’же, презирать не будешь». (Теиллим 51:19) Мы - все сыновья или дочери Б’га. Он близок ко всем, кто призывает его искренне. Так одна из самых больших трагедий, пережитых еврейским народом, привела его к беспрецедентной ранее близости между ним и Б’гом, не опосредованной Первосвященником, не сопровождаемой жертвами, достигнутой только обращением к Б’гу всем нашим сердцем, просящим прощения и доверяющим Его любви.

Перевод Бориса Дынина