Страничка Льва Мадорского

[Лев Мадорский]

ТЁМНАЯ ПОЛОСА- СВЕТЛАЯ ПОЛОСА

У Алексея Пушкова, молодого человека лет 30-ти, невысокого роста, полноватого, с добродушным выражением лица, приехавшего в Германию с мамой четыре года назад, дачный участок напротив моего. Алексей родился и вырос в казахстанской деревне, позже окончил институт в Санкт-Петербурге. Любит возиться в земле и, так как найти работу ему пока не удаётся, пропадает на участке целыми днями. Иногда, заходим друг к другу: пьём чай, играем в шахматы (Алексей большой любитель) или просто беседуем. Алексей фаталист.
-Жизнь движется полосами,- излагает он свою теорию, -светлая, тёмная, светлая, тёмная. Так что, если в тёмной находишься, надо не суетиться, а ждать пока она кончится.
-Как это? Ничего не предпринимать?
-Вот именно. Ничего. Что человеку суждено - от того не уйти. А лишние движения ничем хорошим не кончаются. Можно только напортить.
-Да как определишь - где лишние, где не лишние?
-Очень просто. Замрите. Вслушайтесь в себя. Если есть сомнения, стоит делать или не стоит - значит, точно лишние.- Алексей чувствует, что не очень убедил меня и добавляет, -я тоже не сразу понял.
В одну из таких бесед Алексей, как бы подтверждая свою теорию, рассказал эту историю.
-В мае 2008-го вступил я в светлую полосу. Всё сходилось. Один к одному. Во- первых, познакомился с Таней из Киева. По Интернету. Можно сказать, влюбился. Не удивляйтесь. Именно влюбился. А что? Фотографии. Переписка. Влюбился же Тургенев в Полину Виардо по письмам. Ждал Таниного приезда. Дни считал. Во-вторых, взяли меня на работу в компьютерную фирму. С первого июля выходить на работу. Правда, с испытательным сроком на полгода, но взяли. И тут ещё (я как раз раздумывал, как нам с Таней время провести) невероятная удача. Позвонил приятель. С которым много лет не виделись. Мы с ним в Московском строительном институте учились, а потом разбежались. Слышал я, будто он в бизнесе крутится. Что-то связанное с евроремонтом. И вдруг звонит. Как на меня вышел, сейчас уже не помню. У них были закупки материалов в Германии и он просил помочь. Обещал заплатить. А мне как раз деньги нужны были. Позарез. Слово за слово. Рассказал ему о Танином приезде.
-Можете пожить в моей квартире,- говорит. -В Ницце.
-В какой ещё Ницце?
-В той самой. Которая во Франции. На берегу моря. Недавно купил.
-И сколько это будет стоить?
-Да ничего не будет. За кого ты меня принимаешь? Пусть это будет мой подарочек вам. К свадьбе.- У меня аж дыхание перехватило.
-Спасибо, старичок. Королевский подарок.
-Ну и прекрасно. Ключи высылаю.
-«Влюблённый человек теряет чувство реальности»,- сказал кто-то из мудрых. Это про меня. Я его тогда полностью потерял. Чтобы не ударить в грязь лицом перед Таней, продал старенький второй «Гольф», одолжил денег у мамы, у знакомых и купил вполне приличную, пятилетнюю «Тойоту». Знал бы я тогда, что моя светлая полоса уже на исходе.- Алексей замолчал. Привычка у него такая. Рассказывает, рассказывает и вдруг задумается. Как будто продолжает говорить, но про себя.
-Что, Таня не понравилась?- попытался я вернуть его на землю.
-Почему не понравилась? Поначалу очень даже понравилась. Особенно внешне. Фотомодель. На голову выше меня. Идёт - мужики оборачиваются. Одевается классно. Окончила институт иностранных языков. Но...- Алексей как-то неопределённо покачал головой, -уже тогда появилось ощущение, что разные мы люди. Абсолютно разные. Впрочем, в то время об этом не думал. Светлая полоса есть светлая полоса. Поехали в Ниццу. На новой «Тойоте». Смотрю на Танечку не насмотрюсь. Невероятно! Такая девушка - и моя.- Алексей помолчал, усмехнулся -Правда, деньжат кот наплакал. Но если скромно жить и особо не выпендриваться, можно было две недели протянуть.- Он снова задумался. Потом продолжил, не теряя нить рассказа, -Только не с Таней. В первый же вечер говорит: «Сходим в ресторан. Отметим знакомство». Сходили. После этого вечера финансы запели романсы. Снял с карточки последние и всё равно получилось, что за вычетом стоимости бензина на обратную дорогу можем мы тратить в день не более 10 евро.- Алексей рассмеялся. –Отсюда и началась тёмная полоса. Всё покатилось в тартарары. По нарастающей. Сначала стала себя странно вести Таня. Познакомилась на пляже с французом. Приходим на пляж - она к нему. «Мне,- говорит, -хочется в языке попрактиковаться». А потом совсем ушла.
-Как ушла?- поразился я.
-А вот так. За два дня до нашего отъезда говорит за завтраком: «Извини, Алёша. Я поняла, что мы друг другу не подходим. Ухожу к Жаку». Так француза звали. И тут...- Алексей вскочил и принялся мотаться взад-вперёд по лужайке.. -Тёмная полоса начала разворачиваться в полную силу. Представляете, в ночь отъезда украли «Тойоту». Вчера с вечера стояла. С полным баком. Утром выхожу- нет. Как сквозь землю провалилась. А на дворе 30 июня. Завтра первый день работы. И это не всё. Во Франции забастовали железнодорожники. Может, я бы набрал денег на поезд, но на самолёт не хватает. И одолжить не у кого...- Алексей присел на скамейку и снова надолго замолчал...
Я не решился его больше расспрашивать, понимая, что эти воспоминания для Алексея не самые приятные. Поэтому конца истории так и не узнал. Могу только предположить, что работа в компьютерной фирме накрылась. И что «Тойоту» свою он так и не нашёл. Однако, недавно ездил Алексей для разговора о работе в другую фирму. Результат пока неизвестен. Кроме того, всё чаще заходит к нему на участок симпатичная девушка. Из наших. Так что не исключено, что снова вступает мой сосед по даче в светлую полосу. Да-то, Бог!

[Лев Мадорский]

ПЕРВАЯ РАБОТА.

Одни не могут без работы. Нужно им, просто необходимо, встать рано. В темпе сделать утренние дела. Прибыть на службу в последнюю минуту. Вернуться к вечеру. Усталым и с чувством выполненного долга... Другим, напротив, нравится, когда день катится сам собой. Ничего над тобой не висит. Можно бесконечно обсуждать положение на Ближнем Востоке с приятелем. Или просто проваляться с книжкой на диване...
Но большинство устроены по другому. Если много работы, мечтают забросить всё куда подальше. Когда же до безделья дорываются, мучаются. Переживают. Тянет их нырнуть в суету сует.
Я из большинства. В Москве крутился по чёрному. И видел в розовых снах немецкую жизнь. Где, без языка и не первой молодости, никому не нужен и смогу наслаждаться ничегонеделанием. Но уже через две недели эмиграционной жизни (жили мы тогда в маленьком городке около Магдебурга - Кальбе) изнывал. Готов был взяться за любую работу. Искал бесплатных учеников. Так как учить музыке - моя основная профессия.
И случилось чудо. Работа появилась. Более того, её принёс домой, на той самой
тарелочке с голубой каёмочкой, заполнив своими внушительными размерами небольшую комнату в общежитии, громогласный хохотун. Владелец частной музыкальной школы господин Шмидт. Из шумного, весёлого рокотанья, обрывков немногих понятных слов и при помощи сына, который уже немного говорил по немецки, постепенно вырисовывалось заманчивое и, вместе с тем, фантастическое предложение. Работать учителем кейборда, электронного музыкального инструмента. Разьезжая на машине по окрестным городкам и деревням. Заниматься с группой детей. От 8 до 10 человек. Зарплата -1500 ДМ Начало работы -1 октября.
Я повторял как заведённый: “Данке шён“. Другие слова куда-то исчезли. И думал: “Господи! Подарок судьбы! Работа по специальности. И такие сумасшедшие деньги! Конечно, согласен. „
-Откажись , - сказала жена, когда господин Шмидт ушёл. -Это работа не для тебя. -И стала загибать пальцы. -Ты не умеешь играть на кейборде. Не умеешь водить машину. Не говоришь по немецки.
Где-то глубоко в подсознании скучный голос соглашался. Но на дворе стоял февраль. До октября надо было дожить И я решил попытать счастья.
Купил подержанный кейборд. И поразился японцам, умудрившимся вместить в небольшой ящик 100 тембров и ритмов. Возникало ощущение, что бешеным румбам и самбам, перемешанным с тяжёлым роком, тесно в замкнутом пространстве. Наступит момент и зажигательная смесь взорвётся... Но научиться играть на этом чуде электроники было несложно.
Значительно сложнее оказалось водить машину. Водительские права я получил в Москве. В кооперативной автошколе. За пару лет перед отъездом. Получил законно, объехав по кругу дом и едва не врезавшись в столб. Капитан милиции, принимавший экзамен, ударил по тормозам, крепко выругался и добавил: “Только не подумайте, что умеете ездить“. Но бумагу подписал. За всё было заплачено.
Знакомые немцы подарили трабант двадцатилетней давности. И я стал учиться
на пустыре. Обучение шло медленно. Выезд на улицы Кальбе казался далёким и почти нереальным. Ещё хуже шли дела с языком. Английский, на котором говорил раньше
довольно сносно, исчез. Остался только акцент. Который превращал мой немецкий в новый язык. Ни на что не похожый. Немцы старательно вслушивались и потом долго спорили на каком языке я говорю.
Трезвый голос временами продолжал беспокоить: „Зачем ты нужен этому весёлому господину? При такой безработице. Что-то здесь не так.“ Но я старался не слушать. Тем более, что, примерно, раз в месяц будущий шеф появлялся в общежитии и подтверждал, что наша договорённость остаётся в силе.
Однажды ( где-то в июле) господин Шмидт прибыл в воскресенье: “Собирайтесь. Поедем по местам, где будете работать.“ Роскошный мерседес стоял у дверей. Я хотел занять место пассажира, но будущий шеф возразил: “Надо привыкать к машине“. Половина общежития высунулась из окон. Все знали мои успехи в вождении трабанта. Предстоял бесплатный спектакль. И я оправдал надежды. Включил вместо задней скорости-первую. Два раза заехал на клумбу. Чуть не сбил велосипедиста, который в такой неподходящий момент вздумал оказаться во дворе.
Особенно ярко я проявил себя в городе. После Трабанта с ручным управлением чувствовал себя в Мерседесе как лётчик планера, оказавшийся за рулём реактивного самолёта. Машина мгновенно набирала скорость. Улицы казались слишком узкими. Пешеходы и велосипедисты, которых в это воскресенье было неожиданно много, изо всех сил старались попасть под колёса. Когда же впервые в жизни выехал на скоростную дорогу, бешено вцепился в руль и не видел кругом ничего. Ни знаков. Ни указателей. В результате мы три раза проскочили городок, в который ехали. Господин Шмидт, красный и потный что-то кричал. Бесполезно. Его немецкий я не понимал. Часа через три, вконец измученные, с дрожащими руками вернулись к общежитию. Я был уверен, что это конец ещё не начавшейся карьере.
Но владелец музыкальной школы оказался человеком на редкость целеустремлённым. По таинственной причине он вбил себе в голову, что я должен у него работать. И решил добиться цели, несмотря ни на что. Любыми силами. Было жалко беднягу. С того дня каждое воскресенье я приезжал на Трабанте к будущему шефу. Пересаживался в Мерседес. И через часа три-четыре доставлял его измученного, на грани инфаркта домой.
Надо сказать, что нам везло. Когда я проскакивал на красный цвет. Или при обгоне уклонялся от летящего в лоб грузовика. Или не замечал велосипедиста...Я стал нервным и раздражительным. Плохо спал. Во сне видел сталкивающиеся машины. Сбитых пешеходов. Другие дорожные кошмары.
Однако, постепенно в вождении наметились некоторые успехи и меня стал беспокоить другой вопрос. Как учить игре на кейборде одновременно 8-10 детей? Возможно ли это? Как накормить одним хлебом пять тысяч человек? Если ты не Иисус Христос.
-Чтобы поверить, что такое возможно-, сказал я в одной из поездок,- надо увидеть- Господин Шмидт не возражал. И через пару дней я сидел в машине учителя кейборда из его музыкальной школы. Хмурого. неразговорчивого, лет сорока. Представившегося мне по имени- Маттиас. Учитель вёл машину виртуозно. Развалившись, небрежно придерживая руль одной рукой, при малейшей возможности идя на обгон. „Иначе нельзя,- сказал он.- Если опоздаешь, урок не оплачивается.“ Я пытался поговорить о методике занятий, но учитель отмалчивался: “Сами увидите“.
К первому занятию минут на пять опоздали. Попали в пробку. Восемь детей, в основном, девочек, разного возраста ждали у дверей школы. Маттиас действовал в невероятном темпе. В течение сорока минут он сумел найти ключ от класса, подключить свой кейборд и кейборды учеников, у которых таковые были, к сети, прослушать каждого ученика, дать им задание, и, наконец, отдать ключ хаусмастеру, который куда-то исчез.
Особенно запомнился мне урок с толстым, на редкость флегматичным мальчиком лет десяти. Тот готовился к игре на кейборде, как, видимо, ко всему, что делал в жизни, солидно и основательно. Долго вставал из за стола. Медленно, но уверенно, как знающий себе цену музыкант, шёл через класс к инструменту. .Потом вяло, задумчиво рылся в нотах. Словно решал, каким музыкальным произведением поразить учителя, а, заодно, и публику. Я посмотрел на Маттиаса. Он страдал. И не мог этого скрыть. Артистический выход юного дарования явно не укладывался в систему бешено несущегося урока. Но торопить мальчика было бесполезно. После долгих приготовлений тот поставил ноты. И стал усаживаться на стул. Это длилось тоже долго. Раза три он подвигал стул. Садился. Снова отодвигал. По классу покатывался хохоток. Наконец, начал играть. Но успел сыграть всего несколько нот. После чего был остановлен Маттиасом. Время медлительного музыканта истекло уже давно. Пока он двигал стул туда и обратно.
Итак, через сорок минут урок закончился. Маттиас умудрился даже поговорить с мамой одной ученицы и дать совет как лучше организовать дома музыкальные занятия дочки. Кейборд упакован в багажник. Мы мчались дальше. К следующей группе.
В этот день Маттиасу удалось провести занятия в пяти группах. В пяти разных городках. В шестой мы не успевали. “Пропади всё пропадом, -сказал учитель- поедем перекусим“. Зашли в придорожную закусочную. Взяли пива, поджаренного картофеля, колбасок. Учитель расслабился, стал разговорчивее.
-Вы спрашивали о методике. Какая тут,к чёрту, методика ? -Он помолчал. -Может не следовало говорить. Но сами видите. Больше года не продержишься. Работа на износ.
В следующее воскресенье ехал к господину Шмидту неохотно. Тянул время. Тщательно мыл машину. Долго разговаривал с проходящим мимо приятелем. Короче опоздал минут на сорок. Когда позвонил, огромные ворота дома не открывались. Позвонил ещё раз. Только после третьего раза калитка приоткрылась. И выглянул совсем другой человек. Вместо улыбчивого, приветливого, каким привык его
видеть, хмурый и сердитый:
-Так дело не пойдёт, господин Мадорский. Опаздывать нельзя. Это вам не коммунизмус-социализмус. Я могу подождать . Дети ждать не будут. Трачу на вас
столько нервов,сил. А Вы ? Так дело не пойдёт...
Господин Шмидт наверно бы ещё долго бросал через щель в калитке
сердитые и правильные слова, если бы не обратил внимание на мою сияющую
физиономию. Так не соответствующую моменту. Он замер на полуслове.
- Извините, ради бога, - заговорил я в каком-то новом, фамильярном тоне. Наверно потому, что естественная натянутость отношений начальника и подчинённого закончилась.-Давайте поговорим. Разрешите войти. Очень хочется расстаться друзьями.
Владелец музыкальной школы смотрел удивлённо и настороженно. Но недолго. Прямо на глазах он превращался в самого себя. Милого, добродушного хохотуна.
-Проходите,- господин Шмидт открыл калитку на полную, посторонился. Мы
прошли в дом и расположились в креслах на террасе. Фрау Шмидт принесла кофе.
Мы пили кофе, улыбались друг другу и говорили о том, что лето в этом году необычно холодное. Я не выдержал:
-Петер ,- возбуждённый концом моих мучений , неожиданно для себя перешёл на ты.- Ради бога , открой загадку. Которую разгадываю со времени нашего знакомства. Зачем тебе такой работник ? Не умеющий водить машину. Не говорящий по немецки. Увидевший кейборд впервые несколько месяцев назад. Петер пил кофе маленькими глотками... Молчал... Улыбался...
-Когда научитесь водить машину и лучше освоите немецкий ,звоните,-сказал он
на прощанье .
Прошло почти пять лет. Но загадка осталась загадкой.
Недавно господин Шмидт сам позвонил. Снова приглашал на работу. Я поблагодарил и отказался. Во-первых, работаю. Во-вторых, не представляю как научить играть на кейборде одновременно 8 детей. Если ты не Иисус Христос. 1998г.

[Лев Мадорский]

ЖИТЬ, ВООБЩЕ-ТО, МОЖНО. (1994г.)

Я учитель музыки. 5 лет живу в Магдебурге, а до этого 50 лет жил в Москве. Теперь вы знаете обо мне почти всё.
Однажды утром поехал на своей, не такой уж старой, но постоянно держащей в напряжении «Шкоде », в небольшой городок километрах 30 от Магдебурга. К ученику по кейборду.
Если вы не знаете, кейборд – это японская электронная штуковина , в которой сто и больше ритмов ( от буги-вуги до самбы) и тембров( от скрипки до ревущего мотоцикла). И которая всё больше вытесняет старое доброе пианино. Родителям кейборд нравится, потому что занимает мало места и можно заниматься в наушниках, не вступая в конфликт с соседями. И детям играть на нём проще и веселей.
Несколько слов об ученике. Высокого роста старик. Далеко за 60. Мясник по профессии. С грубыми, правильными чертами лица, простодушными глазами, огромными , мускулистыми руками, и пальцами, еле умещающимися на клавишах. Он пиликал на гармонике , подаренной ему русским офицером из воинской части, стоявшей неподалёку. И вот теперь Ганс решил осуществить свою давнюю мечту-научиться играть по нотам.
Итак, я поехал на урок. Но в 300 метрах от дома заглох мотор. Проклиная чешскую технику, немецкую погоду и еврейское счастье, я стал толкать машину вперёд. Зная что там , недалеко ремонтная мастерская. Впрочем, недалеко если ехать. А когда толкаешь машину под пронзительным ветром, да ещё в гору...
Вскоре передо мной притормозил автобус, из которого выскочил молоденький парнишка в рабочей одежде и помог добраться до мастерской Вилли. Небольшого роста, неопределённого возраста, худощавый и подвижный , Вилли , покопавшись в моторе, предложил сменить аккумулятор. Мотор завёлся...
Машина шла нормально . Настроение постепенно улучшалось. Даже ветер, казалось, начал потихоньку стихать. Мысли снова переключились на ученика. У Ганса было собственное дело. Работников он не держал. Всё делал сам. Вставал в 4 утра и вкалывал до вечера. Но, как бы не уставал, после работы обязательно садился за инструмент. «Жизнь у меня не простая,- сказал он недавно. – и спасает кейборд. Сажусь за клавиши- всё забываю.» И почему-то добавил : « Так что жить, вообще-то можно.»
Непонятно что такое музыка для Ганса. Осуществление детской мечты. Любовь к музыке. Способ убить время.
Мотор неожиданно снова заглох. Машина проехала немного по инерции и замерла. «Шайзе»,- я уже ругаться стал по немецки. –Это при новом аккумуляторе. Вышел. Огляделся. До городка, где жил Ганс , оставалось километров 15. Узкая, мощённая булыжником дорога шла через лес. Накрапывал дождь. Тихо. Ни людей , ни машин.
Через несколько минут, однако, показался бежевый « Пежо». За рулём-миловидная женщина средних лет. Рядом девочка лет десяти. «Пежо» с готовностью остановился. «Вам помочь?» Прошу подвезти до ближайшего телефона. Через пару километров въезжаем в городок.
- Где мы ?
- Хо...бен.
Что между «хо» и «бен» уловил плохо. Переспросить постеснялся. Тем не менее звоню в АДАС – фирму , помогающую при поломках чуть ли не по всей Европе.
- Повторите , пожалуйста, где находитесь?
- Хо...бен,-пытаюсь повторить услышанные интонации.
- По буквам, пожалуйста. – Пытаюсь по буквам.
- К сожалению такого города в Германии нет. Есть Хохенбелен. Но это возле Штутгарта.
- Извините, - вешаю трубку. До Штутгарта отсюда далековато.
Но узнать где нахожусь непросто. Прохожих нет. Одни машины. Даже велосипедистов что-то не видно. Наконец, останавливается огромная фура. Несусь туда.
Толстый, багровый от напряжения водитель пытается въехать задом в узкие ворота. На мой вопрос отвечает раздражённо. Сквозь зубы.
Часа через полтора, когда совсем замёрз, приехала машина АДАС. Пожилой, седой механик выглядел усталым. Он признался, как я перевёл для себя , что « вызовов по горло» и « умотался в конец». Чтобы побороть усталость, двигался он неестественно быстро и говорил преувеличенно громко. Но диагноз, в отличии от Вилли, поставил мгновенно : « Нарушен контакт в электропроводке». Подёргал провода. Восстановил контакт. Посоветовал: « Поезжайте в мастерскую. Там восстановят основательно.» И мы разъехались в разные стороны.
Километра через два машина снова встала. Как я не дёргал за провода, ничего не получалось. «Шайзе» и ещё раз «шайзе». Всё начиналось сначала. К тому же теперь машина стояла на перекрёстке и мешала проезду. Надо было срочно убрать её в сторону. Дорога вела круто вверх и как я не старался, «Шкода», оправдывая своё название, упрямо скатывалась обратно. Неожиданно стало легче. Оглянулся и увидел, что мне помогает высокий элегантный мужчина лет сорока. В прекрасно сшитом костюме, бабочке и лакированных туфлях. Господин этот, казалось, минуту назад выскочил с дипломатического приёма, чтобы помочь мне, и сейчас вернётся обратно. Его « Мерс» , такой же нарядный и элегантный как хозяин, стоял метрах в двухстах дальще по дороге. Петер, так представился мне новый знакомый, тоже попытался восстановить проводку. И тоже безуспешно.
- С « Мерседесом» возможны такие фокусы?- спросил я .
- Такие нет. Но иногда с ними тоже кое что происходит.
Что именно происходит с «Мерсом» я так и не узнал. Потому что в этот момент к нам подошла невысокая, изящно одетая женщина с красивым лицом . Но взгляд недобрый.
-Убирайте отсюда машину. Это частный участок.
- Она не заводится.
- Меня это не касается. Убирайте или вызову полицию.
В принципе, вариант с полицией меня устраивал. Но Петер считал, что с этой дамой лучше не связываться. И мы снова стали толкать машину до места, где можно было припарковаться.
- У Вас не найдётся телефона?- спросил я. – Не могли бы вызвать АДАС ?
Минут через 20 приехал тот же пожилой, усталый механик. На этот раз он взял меня на буксир и довёз до мастерской в Магдебурге. Уже стемнело, но окна мастерской ярко светились. «Ещё работает»,- решили мы . И автомеханик укатил.
Но дверь в мастерскую была закрыта. Я постучал. Молчание. Постучал сильнее. Молчание. И тогда, потеряв терпение, я стал в отчаянии колотить изо всех сил.
Дверь открылась. Мужчина с приятным, открытым лицом смотрел спокойно и приветливо.
-Во первых, есть звонок. А, во-вторых, суббота и мы давно закончили.
Тогда, неожиданно для себя, взахлёб, на ужасном немецком я стал рассказывать свою историю. От Вилли и дальше. Даже упомянул зачем-то об ученике. Мужчина терпеливо слушал , видимо, плохо понимая мой язык. Наконец, в какой-то момент поднял руку: « Не беспокойтесь, я помогу».
И тут, без перехода я попал в сказку. Добрый волшебник в лице рабочего делал обычные вещи. Он зачищал, паял. Делал что-то ещё. Но я твёрдо знал, что это и есть настоящее волшебство.Он появился, как и положено в сказке, в трудную минуту. Остановил отрицательный поток событий. И теперь всё будет хорошо. Окончив работу, он, как и полагается в сказке, деньги взять отказался.
Я знал, что жена волнуется и попросил разрешения позвонить. Она действительно волновалась:
- Тебе два раза звонил ученик. Он ждёт.
- Ты знаешь, я ,пожалуй, к нему съезжу.
И я поехал. По прежнему шёл дождь. Но настроение было хорошее. Я вспоминал Петера с галстуком-бабочкой, парнишку-пабочего, женшину в "Пежо", рабочего-волшебника. Потом вспомнил слова, которые говорил мне Ганс, и даже пропел их на какой-то непонятный мотив вслух:
«Жить, вообще-то, можно».

[Лев Мадорский]

ШТРАФ ЗА ХУЛИГАНСТВО


Алексей Козин, крепкий, небольшого роста, с моложавым, гладким лицом (никак не дашь 67 лет) в новой, немецкой жизни больше всего боялся двух вещей: вопросов прохожих и писем. Вопросов - потому что прожив в Германии девять лет, языку не научился. Когда обращались к нему (редко, но случалось) прохожие с самым простым, житейским вопросом, он терялся. Не мог связать двух слов. Чувствовал себя полным идиотом. Чужак чужаком... Вроде и курсы Алексей окончил, и Эльза, его жена, российская немка, пыталась с ним дома по-немецки говорить. Бесполезно. Не лезет язык в голову. Хоть убей...
А ещё боялся Алексей писем. С бывшей Родины писем не писали. Только звонили. Ушла мода на письма. Так что, если получали они с женой письма, то из немецких учреждений. Каждое утро со страхом заглядывал он в почтовый ящик и если вынимал белый, с аккуратным, прозрачным окошком конверт, к сердцу подкатывал холодок. В Германии наступили времена экономии и Алексей, получающий социальное пособие, ничего хорошего от писем не ждал. Вот и это письмо как-то сразу ему не понравилось.
Посмотри, Эльзочка, чего там опять понаписали?
Эльза надела очки, долго читала и перечитывала пока, наконец, не перевела по-русски:
-Уважаемый господин Козин! Прошу сообщить о размере Вашей российской пенсии. Эта сумма будет вычитаться из получаемых Вами денег. С дружеским приветом ! Ульбрих.
-Здрасьте! Приехали! Я же не получаю пенсии,- расстроился Алексей.
На следующий день они сидели в кабинете госпожи Ульбрих, женщины средних лет, со строгим, неулыбчивым выражением круглого, миловидного лица.
-Мой муж не получает пенсии,- сказала Эльза. Госпожа Ульбрих недоверчиво переспросила:
-Не получает? Странно. Так пусть получит. Вы откуда приехали?
-Из Ярославля.
-Поезжайте в Ярославль,- обратилась она к Алексею (У госпожи Ульбрих получилось что-то вроде «Яоcлал») -и оформите пенсию. В течении года справитесь?-
И добавила, улыбнувшись, чтобы смягчить обстановку, -Какие трудные русские города - «Яоcлал».
С этого, собственно, и начинается странная, несуразная история, которая могла возникнуть, наверно, только на пересечении российской и немецкой бюрократии...
Через три недели, в понедельник Алексей, с тяжёлой, свинцовой головой (он приехал в Ярославль в пятницу вечером, остановился у сестры и два дня отмечал приезд с приятелями и родственниками) вошёл в кабинет Серовой Натальи Ивановны, работницы отдела Социальной Защиты.
-Присаживайтесь. Слушаю Вас.
-Я постоянно проживаю в Германии и хотел бы оформить пенсию.- Алексей протянул паспорт и трудовую книжку.
Наталья Ивановна полистала документы, приветливо улыбнулась:
-Необходима справка о нахождении в живых .
-Какая справка?- удивился Алексей.
-О нахождении в живых.
-Ничего не понимаю,- Алексей закрыл глаза. Каждое слово и движение болезненно отдавалось в висках. Хотелось лечь и погрузиться в тишину. -Что же, по вашему, я умер? Может быть, перед Вами сидит привидение?- Алексей повысил голос и сотрудница за соседним столом, как позже выяснилось, главный бухгалтер Отдела, подняла голову, оторвавшись от бумаг.
-Зря Вы волнуетесь? Этого я не говорила. Такой порядок, который не мной придуман. Для получения пенсии необходимо справка, подтверждающая нахождение в живых.
-Где я могу получить такую справку? У нотариуса?
-К сожалению, такую справку выдают только в российском посольстве в Германии.
--Как?- Алексей начал заводиться. Головная боль становилась мучительно- невыносимой. –Значит, я для получения справки снова должен ехать в Германию? Вы понимаете что говорите? Я приехал. Я здесь. Я живой. Вы что, издеваетесь?- Андрей уже почти кричал.
-Гражданин, успокойтесь или я вызову милицию,- вмешалась
главный бухгалтер. -Думаете, если Вы иностранец, так можете здесь хулиганить. Ведите себя прилично!
Алексей вскочил. Возмущённо взмахнул рукой и случайно задел папку, лежащую на столе. Бумаги разлетелись по кабинету. Главный бухгалтер стала набирать номер телефона, видимо, милиции, но Алексей уже не мог остановиться и кричал в полный голос. Так что в кабинет стали заглядывать из коридора.
-Я живой. Я пока ещё живой. Не знаю, как Вам это доказать, но это так. Хотите станцую цыганочку, чтобы Вы убедились.- И Алексей стал пританцовывать, хлопая себя по груди и коленям...
Ночь он провёл в вытрезвителе. На утро Алексея на милицейской машине отвезли в суд. Судья зачитал приговор: «Оштрафовать на 3000 рублей за хулиганство в общественном месте». Через два дня он уехал в Германию...

[Лев Мадорский]

ИСТОРИЯ ТЁТИ ГАЛИ

Говорят, наиболее откровенным и разговорчивым человек становится в поезде, в самолёте, на вокзале. Короче, в дороге. Как убедился недавно, есть ещё одно место. Где люди готовы поделиться личным, сокровенным с малознакомыми людьми. Это больница. Особенно, если больные - онкологические. Я не психолог, но понимаю почему это происходит. Когда человек, неожиданно узнаёт, что у него рак (в России это скрывали - в Германии нет), он меняется. Он становится другим. Он начинает по другому смотреть на мир, на окружающих, на собственную жизнь. То, что казалось важным (деньги, работа, карьера), уходит на задний план. Появляются другие ценности. Человек начинает острее ощущать кратковременность, суету жизни. И, вместе с тем, красоту мира, радость общения, радость теперешнего, сегодняшнего бытия. Поэтому именно в больнице, где я находился более двух недель с диагнозом, который не хочется лишний раз произносить, а потом в реабилитационной клинике, где онкологические больные восстанавливались после операции, узнал о людях и о себе, кажется, больше, чем за всю предыдущую жизнь...
В клинике, расположенной в сосновом лесу, с почтительно-вежливым персоналом, где каждый жил в отдельном номере с туалетом и душем, напоминавшей не больницу, а шикарный отель, я довольно быстро, как-то само собой влился в компанию русскоязычных немцев. Как они сами себя называли - русаков. Компанию, состоявшую из пяти женщин разного возраста, 23-летнего, очень худого парня и пожилого мужчины. Компанию, жившую здесь своей, в значительной степени, изолированной от местных немцев жизнью. По вечерам мы собирались « у тёти Гали», на этаже, где жила русская немка из Казахстана. Галя была средних лет, но по-деревенски рано посчитавшая себя старухой и потому по-старушечьи выглядевшая. Мы пили чай и рассказывали истории. Из собственной жизни. Одну, которую рассказала «тётя» Галя», хочу здесь привести. Галя (фамилию так и не узнал) рассказывала медленно, тягучим говорком, иногда вставляя немецкие слова...
-Я родилась не в Казахстане. Совсем нет. А где бы вы думали?- Галя весело оглядела нас. -В Москве. На улице Чайковского. Хотя Москву не помню. Absolut vergessen. Прожила там до двух лет. И только потом переехала в Казахстан. В совхоз «Знамя Ильича». Тот самый, в котором прожила потом ganzes Leben. Куда мою маму (ей тогда было 17 лет) в 42-м году с сестрой и родителями выслали. Раньше они жили в Астрахани. Как оказалась в Москве? Besonderer Fall. Потому что мама у меня была особенная. Мама у меня была, вундеркинд.- Галя помолчала, довольная, что привлекла своим рассказом всеобщее внимание.
-Она, ещё когда в школе училась, поражала учителей способностями к математике. Все эти геометрии, алгебры для неё были раз плюнуть. Дедушка (в Астрахани он был школьный учитель) ещё до войны возил маму в Москву и показывал какому-то профессору. Или академику. И профессор этот сказал, чтобы мама после школы приезжала в Москву и поступала в университет. На математику. Потому что у неё große Gabe ( большая склонность) к математике. Ну вот...- Оля глотнула уже остывший чай, поправила платочек, ещё раз оглядела нас и добавила с гордостью, - вот такая у меня мама.
-Ну а дальше.-торопили мы. -Что дальше?
-А что дальше? Сначала, ещё в войну, мама работала дояркой. Потом узнал про её способности директор (толковый был мужик, хоть и одноногий), перевёл в бухгалтеры. Но мама тосковала. Не нравилась ей деревенская жизнь. Nicht gefallen. Ей в 50-ом 25 стукнуло. По деревенским понятиям, старая дева. Подкатывались к ней два-три мужика. Без толку. Хотела учиться дальше. О замужестве и не думала. Особенно, когда война закончилась. А как учиться? Kein Pass. Переезжать в другое место нельзя. Раз в месяц отмечаться в милиции. К тому времени дедушку в лагерь забрали. Бабушка с горя заболела и умерла. Осталась мама одна. Точнее, вдвоём с младшей сестрой, моей тётей. Кстати, и мама, и тётя сейчас в Германии. Ни с кем в деревне мама особенно не общалась. С работы домой. Из дома на работу. Вот и вся жизнь... И вдруг. В один прекрасный день она исчезла. Как сквозь землю провалилась. Нет её. И никто ничего не знает. Niemand gewusst. Ну, конечно, к тёте явился милиционер: «Где сестра?».« Keine Ahnung. Понятия не имею». «Какие- нибудь вещи взяла с собой? Чемодан, сумку? ». «Нет. Всё на месте. Ничего не взяла». Потом уже, через много лет тётка мне рассказала, что всё она знала. Мама сказала ей, что больше так не может жить. Что поедет в Москву. К тому самому профессору или академику, к которому её дедушка возил. Может он поможет ей поступить учиться. На математику. Но тётя, как партизан. Никому ни слова. Kein Wort.- Оля сделала паузу, оглядела нас, словно проверяя все ли слушают, и, наконец, продолжила -Знакомого профессора-академика мама в Москве не нашла. В университете сказали, что такой больше не работает. А расспрашивать она побоялась. Вот так. Ну и что делать? Решила ехать обратно. Других вариантов не было. Да и денег хватало, только что на обратную дорогу.- Оля глотнула чай и снова надолго замолчала
-Мы тоже молчали, ожидая продолжения. Наконец, кто-то не выдержал: «Да, ты будешь рассказывать или нет?»
-А что рассказывать? Это всё. Ganze Geschichte. Что было дальше, где мама прожила почти три года, кто был мой папа. Этого я так и не узнала. И, наверно, не узнаю никогда. Nie. Не хотела мама про это рассказывать. Сердилась, когда её расспрашивали. И сейчас на старости лет не хочет.
-А что было потом? Когда она вернулась?
-Судили её. Но обошлось. Дали год условно. Или времена другие пошли. Или помогло, что директор одноногий хорошо про маму сказал. К тому же ребёнок маленький на руках. Ich. В общем, обошлось.
-А с учёбой?
-Какая там учёба. К тому времени, когда можно стало выезжать, мама уже замуж вышла. Ещё двоих родила. Не до учёбы.
В этот вечер других историй не рассказывали. Сидели тихо. Пили чай. Перекидывались отдельными фразами. Раньше обычного ушли спать.

[Лев Мадорский]

ПУТЬ ДЛИНОЙ В ТРИ ГОДА.
Время от времени знакомые, знакомые знакомых, а, подчас, и незнакомые предлагают темы для газеты. Спасибо им. Так узнал эту историю. Честно говоря, звучала она настолько фантастично, что сначала не поверил. Такого не может быть. Судите сами. В 1948 году, проживающая в деревне около Иркутска молодая женщина, Луиза, немка по национальности, (муж-немец погиб в лагерях) принимает решение - идти в Германию. Пешком. Без документов. У крестьян тогда отбирали паспорта. Без денег. С двумя детьми (мальчиком 8 лет, девочкой - 10 лет) и старшей сестрой. Луиза умерла более десяти лет назад, сестра Марта ещё раньше и сейчас мы не сможем узнать, что подтолкнуло её к такому отчаянному решению. Невыносимые условия жизни, ненависть к немцам в послевоенной России, желание вернуться на историческую Родину. Может быть, всё вместе взятое.
Но не это решение поразило меня. Какие только фантастические решения не принимаем мы, порой. Поразило, то, что Луиза сумела своё решение осуществить. Три года шли две женщины с двумя детьми через Россию. Лесами, просёлочными дорогами, прячась от милиции. Ночуя в деревнях, где иногда приходилось оставаться долго, чтобы заработать денег на питание и одежду. Весной 51 года в ледяной воде, держась за бревно, переплыли Одер. В тёмную ночь 18 апреля 1951 года Луиза, её сын Виктор, которому к тому времени исполнилось 11 лет, и старшая сестра (дочка умерла летом 50 года от воспаления лёгких) перешли границу ГДР и ФРГ и сдались полиции города Хельмштедт. В этом городе сын той женщины Виктор Краузе проживает до сих пор...
Вот такая история... Она настолько потрясла меня, что решил встретиться с Виктором. У меня был его телефон, а от Магдебурга до Хельмштедта всего 40 километров.
-Приезжайте с утра. Часам к десяти. Сможем поговорить,- Виктор говорил по русски свободно, с чуть заметным акцентом. Голос звучал суховато, без особого энтузиазма. Я подумал, что, возможно, он совсем не расположен вспоминать те времена. И не ошибся. Первое, что сказал Виктор при встрече:
-Если будете писать, то, пожалуйста, измените имена. История достаточно необычна. Может вызвать интерес у журналистов, гоняющихся за сенсациями. Я бы этого не хотел...
-Неужели до сих пор никто не писал о вашем невероятном переходе Иркутск-Хельмштедт? О Вашей героической матери?
-Никто. Мама не любила об этом рассказывать. Я тоже. Да и рассказывать не умею. Если что Вас интересует, спрашивайте. А я займусь кое-чем. Нам это не помешает.- И он принялся разбирать мотор «Мерседеса» старой модели.
У меня много вопросов, но задавать их не тороплюсь. Хочу осмотреться. Собраться с мыслями. Слишком удивительна эта история. Необычно место, где нахожусь: огромный, 7-8-метровой высоты автошрот. Стеллажи в несколько этажей. Искорёженные, словно застывшие во времени после страшного катаклизма, останки машин самых разных моделей завораживают. Настраивают на философский лад: «Так проходит земная слава». Тут же ровные ряды ящиков с запасными деталями. Удивительная смесь скрупулёзной аккуратности и дичайшего хаоса.
Необычен человек, с которым разговариваю. Виктор - хозяин шрота. Он среднего роста, но производит впечатление гиганта. Невероятный размах плеч. Ладонь размером с три моих. А ботинки. Я, вообще, никогда не видел таких больших ботинок. Вопрос возник непроизвольно:
-Извините, Виктор, какой у Вас размер обуви?
-Неизвестный науке,- смеётся он. -Приходится заказывать. В 94 году поехал в российскую воинскую часть и попросил самые большие сапоги. Представляете, нашлась одна пара. Моего размера. Пролежавшая невостребованной много лет.
-Может такой большой размер ноги как-то связан с тем, что ребёнком Вам пришлось много ходить?
-Возможно. Впрочем, мама говорила, что папа был тоже крупного телосложения.
-Расскажите о маме.
-Мама была удивительная женщина. Вы правильно заметили, героическая. Редкой силы воли и целеустремлённости. И, вместе с тем, привлекательная внешне. С лёгким, весёлым характером. Да вот. У меня где-то есть фото.- Виктор подошёл к столу, заваленном бумагами, порылся в ящике и протянул небольшую, выцветшую от времени чёрно-белую фотографию. На фоне ветхого, деревенского дома спокойно, хотя и несколько напряжённо, смотрела в объектив красивая, молодая женщина в лёгком платье. К ней прижимались с одной стороны белокурый мальчик лет пяти. В рваных, обрезанных снизу брюках, грязной майке, босиком. С другой, похожая на мать девочка, лет семи.
-Сестра, Анна,- ткнул огромным пальцем Виктор. Вздохнул, -Не дошла. Умерла от воспаления лёгких. Похоронили в лесу около украинской деревни Васищево. После этого мама сломалась. Так никогда и не стала такой, какой была раньше. Появилась в ней бесшабашная отчаянность. Что будет-то будет. Иначе не решились бы мы на переход границы: советско-польской, польско-немецкой и ГДР-ФРГ.
-Что, особенно, запомнились за те три года? Виктор отрывается от мотора, задумывается.
-Даже не знаю, что сказать. Ну, например, когда в Белоруссии после изнурительного дневного перехода (Анны уже с нам не было) к ночи пришли в деревню. Постучались в первый же дом. Открыл пожилой мужчина. Принял любезно. Накормил. Постелил постель в пристроенной к дому мансарде. Заснули как убитые. Вдруг среди ночи мама будит: «Что-то мне не спокойно. Не верю этому человеку. Пошли отсюда». Тётя Марта говорит: «Не могу. Нет сил.» Но мама настояла. Собрались, тихонько вышли из дома и к лесу. Только успели до леса дойти - видим подъезжает к дому милицейский газик. Из него выходят два милиционера и наш «гостеприимный» хозяин.
Виктор вытер руки тряпкой, подошёл ко мне, присел рядом на длинную скамейку у стены:
-Много разного вспоминается. Страшно было переплывать Одер в ледяной воде. Тётя Марта от холода потеряла сознание. Мы с мамой вытаскивали её. Все были тогда на волоске от смерти. Разных людей повстречали на пути. Добрых и не очень. Но добрых больше. Или зимой 49 года...
Больше я вопросов не задавал. Виктор говорил и говорил. Приходили и уходили посетители шрота. Звонил телефон. Стемнело. А он вспоминал и вспоминал. Как зимой 49-года их в уральской тайге окружили волки. И спас, чудом оказавшийся недалеко охотник. Как летом 50-го тяжело заболела тётя Марта. А обращаться в больницу не решилась. Могли попросить документы. Как...
Я провёл с хозяином шрота целый день. Наконец, мы простились, договорившись встретиться ещё раз. Моя ладонь утонула в огромной Викторовой. Я ехал домой и думал, что эту невероятную историю невозможно вместить в газетный репортаж. Это сюжет для большого рассказа, повести, романа. Я ехал и мечтал, что когда выйду на пенсию или стану безработным, напишу этот роман. Даже придумал название: «Путь длиной в три года.»

[Лев Мадорский]

ЛЁША СО «ШПЕРА»
или бизнес по-русски.

В 1992 году, когда приехал на ПМЖ в Германию и поселился в общежитии, для меня и моих сотоварищей по эмиграции самым поразительным зрелищем был выброс. Или как русскоязычные его называют «шпер». От немецкого «Sperrmüll» -крупногабаритный мусор. У нас, приехавших из страны пустых прилавков и очередей за хлебом (имею в виду, разумеется, то время), такой мусор вызывал шок. Длинные ряды холодильников и стиральных машин, кожаные кресла и диваны, другая мебель, велосипеды, пылесосы, телевизоры и ещё бог знает что. Нам показалось тогда, что капитализм это и есть коммунизм. Всё даром. Бери - не хочу. И многие брали. До изнеможения. До потери пульса. Комнаты некоторых моих соотечественников были завалены «мусором» до потолка. Который со временем выбрасывался на очередных «шперах» или тайком на отдалённых пустырях.
Времена изменились. Мы наелись и сами, порой, выбрасываем старые или не модные, но вполне пригодные вещи. Изменились времена и на бывшей родине. Там есть всё. По тем же ценам, что и в Германии. Но учитывая разницу в уровне зарплат, легко понять почему подавляющее большинство ходит в магазины как на выставку. И почему появился в странах СНГ новый бизнес: вывезти со «шпера» и дома продать. Идея которого носилась в воздухе. Который казался простым. Надёжным. Даже идеальным. Товар не стоит ничего. Спрос огромный. Прибыль почти 100 %. Но только казался. О том, что всё не совсем так, я узнал от высокого, молодого человека. Из Полтавы. Представившимся Лёшей. С которым познакомился на этом самом «шпере». Рядом с домом. Нескладного, с широким, улыбчивым лицом и густыми, русыми, постоянно падающими на лоб волосами. Я проходил мимо и Лёша спросил на ломанном немецком не собираюсь ли выбрасывать старый телевизор или холодильник. Почувствовав земляка, ответил на родном языке. Разговорились. Спросил, как идёт бизнес. Лёша рассказывал охотно, весело поблескивая маленькими, голубенькими глазками. Так что было не ясно, шутит он или говорит серьёзно. Иногда вставлял украинские слова...
Работаю на заводе сельхозтехники. Двое детишек. Жена химию преподаёт. В школе. Денег, понятно, не хватает. Ни на что. Один к одному как у Виктора. Тоже инженер. Только у него трое детей. И жена не работает.- Кто-то вынес телевизор. Лёша вскакивает, осматривает его. Но тут же разочарованно возвращается на место: «Розетка отрезана. Значит не работает». Добавляет с одобрением: «Молодцы нимцы. Думают о людях. Нашим в голову бы не пришло».
-Узнал я про этот бизнес два года назад. У нас у Полтави тогда открылся рынок, который так и называется: «Товары из Ниметчины». Очереди с утра выстраиваются. Хапають шо попало.- Лёша достал сигарету, закурил, глубоко затянулся. -У меня давно голова крутилась в одном направлении. Где бабки срубить. Старшая подрастает. Хочет модно одеться. Да и жинка молода. Ей в школе ни з руки хуже учениц одеваться. Ну, Ви ж разумеете. Пришёл на рынок, подывився. Среди продавцов потолкался. Те отмалчиваются: «Трудное дело, хлопче. Краще нэ бэрись».
Я и сам понимал, что трудно. Во-первых, на чём везти. Грузовик, автобус. Всё денег стоит. Во-вторых, виза. Сейчас визу нашим неохотно дают. В третьих, когда начинается выброс. Как узнать? Где остановиться? В общем, одни вопросы... Но подворачивается случай. Узнаю, что рабочий из соседнего цеха, русский немец, уезжает. Из нашего «кучмовского рая» на историческую родину. Подошёл к нему. Близко знакомы не были, но оказался душевный человек: «Еду,- говорит,- в Магдебург. Там сестра живёт. Всё выясню и напишу. Остановиться у меня сможете. Буду рад». И представляете. Не забыл. Написал. Даже сообщил числа, когда будут выбросы. На целый год. Это было уже что-то. Какая-то зацепка. Поговорил с Виктором. Мы с ним в одном институте учились. Он тоже загорелся. Короче, залезли в долги, доложили деньжат и купили автобус. Который давно своё отмахав. Подремонтировали его, но всё равно на ладан дышит. Если сломается,- смеётся Лёша, -придётся пешком идти. На билеты не хватит. Вот так... Купили через коммерческую фирму визу. За безумные гроши. Продукты в дорогу. Так что теперь на карту поставлено всё. Пан або пропав...- Лёша докурил сигарету. Сунул окурок за пружину дивана. Помолчали. Стал накрапывать дождь.
-Пойдёмте, чайку выпьем,- предложил я.
-Спасибо, не могу. К вечеру самый товар пойдёт. Уходить нельзя. Смотрите сколько конкурентов.- И правда. Около выброса крутилось несколько человек. Похоже турки. А, может, тоже бывшие земляки. Я пообещал, что ещё подойду. Через часок. Когда уходил, оглянулся. Почему-то стало ужасно жалко этого улыбчивого Лёшу. Сидевшего на улице. Под дождём. На диване с торчащей пружиной.
Дома поужинал. Потом стал смотреть какой-то фильм по телевизору и забыл выйти к Лёше, как обещал. На другое утро выброс убрали. С тех пор прошёл почти год. На выбросах выискиваю глазами Лёшу. Но больше его не встречал. Может, он в другой город теперь ездит. Куда-нибудь на Запад. Там, говорят, «шперы» богаче. А, может, не повезло ему. Не пошёл у них с Виктором этот странный бизнес. Бизнес по-русски. Точнее, по-украински. Что, впрочем, одно и тоже.
1998г.

[Лев Мадорский]

НЕМЦЫ РОДОМ ИЗ ОДЕССЫ.

Василий Александрович Сухомлинский, замечательный сельский учитель, из которого в советские времена искусственно сделали большого учёного и которого теперь ( любят на Руси с грязной водой выплескивать младенца) полностью забыли, хорошо сказал: « Не только ребёнок, но и взрослый лучше всего проявляется в игре». Это верно. Играть любят не только дети. Такие серьёзные вещи как работа, политика, семейные отношения тоже построены, в сущности , на игровой модели. Чем цивилизованней страна, тем подробнее расписаны и точнее выполняются правила игры. Но не буду углубляться в философские дебри . Хочу поговорить не об этом, а о том , что так и называется игра. Причём не детская, а взрослая ...
Да...С удивлением обнаружил, что взрослые, законопослушные, педантичные немцы ( пишу, разумеется, в условном ключе: деловые американцы, легкомысленные французы, бесшабашные русские) любят играть. Иногда на днях рождения, юбилеях, других празднествах, где бываю в качестве музыканта, устраиваются целые игровые шоу. К которым тщательно готовятся, делаются или покупаются маски, костюмы, специальный инвентарь. Причём, в немецкую игру ( в отличие от российской , в основном, молодёжной, с уклоном в любовный флирт) вовлекаются гости любого возраста.
Сегодня хочу рассказать об одном, на мой взгляд, наиболее интересном виде игры- розыгрыше. Оказывается многие немцы родом из Одессы. Они обожают розыгрыш. Устраивают его мастерски, с фантазией. Не обязательно первого апреля. Исполняют роли страстно, с азартом. Готовы, чтобы розыгрыш удался, нарушить привычные нормы, субординацию, всё что угодно. Доходя, порой, до российской, сметающей любые преграды, точки кипения : «Пропади всё пропадом! Гулять так гулять ! »
В магдебургском отеле «Маритим», где работаю в качестве пианиста, был банкет. На который съехались управляющие «Маритим» из 12 городов Германии. Во главе с шефом этой суперфирмы. Всё было шикарно и торжественно. Хрустальные люстры, чёрные костюмы, изысканные блюда. С десяток официантов в белоснежных мундирах двигались легко и бесшумно. А в паузах неподвижно замирали у стены. Нежная мелодия «Путники в ночи» поддерживала настроение задумчивой сосредоточенности, наслаждающихся едой и общением гостей. И вдруг... прямым
Метрдотель, господин Шварц, вошёл в банкетный зал шагом твёрдым и решительным. С суровым выражением лица. Резко, под углом меняя направление, двинулся к столу, где сидел управляющий отелем. Всегда улыбчивый и подчёркнуто-любезный, господин Шварц был так не похож на себя, что я взял фальшивый аккорд и перестал играть. Тихий говорок, наполнявший зал, смолк.
Управляющий недоумённо всматривался в неумолимо приближающуюся фигуру и явно не понимал что происходит. Фигура подошла к столу и произнесла резко и безаппеляционно невероятные в этой ситуации слова : « Попрошу Вас и всех остальных срочно очистить зал ! И побыстрее.» Каждое слово чётко прозвучало в гулкой, напряжённой тишине. Лицо управляющего стало наливаться краской, багроветь. Он медленно поднимался из за стола. Господин Шварц был неумолим и твёрд: « Повторяю. Либо Вы немедленно покинете зал, либо Вас ожидает мощная атака...» И в этот момент в зал влетел в боевой позе невысокий, в спортивной кепочке человек, гость отеля, который уже несколько дней находился в центре внимания. Чемпион мира по боксу в среднем весе Свен Оттке...
Раздался хохот. Управляющий, врубившись в ситуацию, стал испуганно бегать между столиками. Розыгрыш удался...
О другом розыгрыше рассказал офицер Бундесвера. Это было недавно и опять-таки в отеле «Маритим». Там проходил съезд военного ведомства земли Заксан-Анхальт. Офицеры были совсем не похожи на тех , которых мы привыкли видеть в советских фильмах о войне: самодовольных, с холодно-невозмутимым выражением лица, двигающихся как роботы. Обычные, живые люди. Ничем, кроме военной формы, не отличавшимися от участников конференции производителей сахара, которая происходила в соседнем зале. Я обратил внимание на капитана, который более других вписывался в киношный стереотип. Статный, с безупречной выправкой и
твёрдым, высеченным из камня, лицом. Каково же было моё удивление, когда капитан подошёл ко мне и на русском языке без малейшего акцента попросил сыграть «Калинку.» А в паузе рассказал свою историю...
-В 85 году вскоре после окончания Орловского высшего военно-инженерного Училища меня, только что испечённого 26-летнего лейтенанта, со знанием немецкого, в составе группы из трёх человек направили на работу в Берлин. В конструкторское бюро . В помощь гедеэровским военным инженерам, которые разрабатывали систему ПВО (противоракетной обороны). То что для меня немецкий язык был Muttersprache и что я немец по матери ( в паспорте она была записана русской), думаю, никто не знал. Какой-то в ГБ произошёл сбой. Иначе вряд ли бы допустили меня к такой работе.
-Но,- продолжил капитан, смахивая с безукоризненно сидящего кителя невидимую пылинку, -хочу рассказать не об этом . Был я молод, холост и сильно переживал от недостатка женского общества. В нашем коллективе представителей прекрасного пола, вообще, не было. А знакомиться с местными девушками строго запрещалось . Поделился своими проблемами с новым знакомым, немецким инженером Куртом. Работавшим в нашем бюро. Высоким, спортивным парнем, примерно, моего возраста. В то время жил я в однокомнатной квартире, в обычном немецком доме, где два подъезда были заселены семьями советских офицеров. Поздно вечером раздался звонок в дверь. Открываю. На пороге симпатичная, молодая женщина в белом халате. Говорит по-немецки:
- Господин Овчинников здесь живёт ?
- Да, здесь.
- Где можно помыть руки ?- Я, несколько удивлённый, показываю. Она тщательно моет руки. Потом просит провести к господину Овчинникову.
- Овчинников это я. –Женщина в белом халате замирает, поражённая:
- Но Вам же плохо с сердцем. Я врач скорой помощи. Приехала по вызову...
- Как выяснилось позже, -рассмеялся капитан, -это был розыгрыш Курта. Женщина в белом оказалась его знакомой. Которая понятия не имела, что её разыгрывают. Розыгрыш получился, может быть, не очень остроумным, но изменил мою судьбу. Через некоторое время врач скорой помощи стала моей женой, а я остался в Германии. В 95-м году, после обучения в военной академии в Гамбурге, превратился из советского офицера в офицера Бундесвера.
Сухомлинский прав. Человек раскрывается в игре... Мне кажется, что теперь, узнав, что есть немало немцев «родом из Одессы», обожающих розыгрыши, я лучше узнал свою новую Родину

[Лев Мадорский]

РАБСТВО В 21-ом ВЕКЕ


В последние годы СМИ, буквально, забросало нас «ужастиками»- душераздирающими историями, в которые трудно поверить. О захвате людей в рабство. Сексульное, трудовое, какое-то еще. Словно проваливаемся в Средневековье или ешё в более отдалённые, дикие времена. Причём, в историях этих фигурируют не только Россия, где понятия законность, гуманизм, права человека в их истинном значении ещё только проклёвываются на свет, но и самые что-ни на есть цивилизованные, европейские страны, в том числе, Италия, Португалия, Испания.
Летом 2006-го года русскоязычный Магдебург ( такие новости распространяются мгновенно) был в шоке: 18 –летний ученик гимназии, Аркадий, сын бывшего петербуржца, в столице Заксен-Ангальт человека известного, исчез. Уехал на заработки в Испанию, обещал звонить каждые три дня и исчез. Как сквозь землю провалился. Ни звонков, ни писем-ничего. Родители обратились в полицию. Аркадия объявили в розыск. Связались с полицией Испании. Но ухватиться было не за что. Не известен даже город куда мальчик поехал. Появился он неожиданно, через два с лишним месяца, голодный, измождённый, в разорванной одежде и долгое время никто толком не знал, что произошло. Ни Аркадий, ни его родители не хотели говорить на эту тему. По испорченному телефону передавались самые различные, порой, невероятные версии. Но недавно по моей просьбе мы встретились у Аркадия на квартире и он рассказал что с ним случилось на самом деле...
-Собственно, придумал эту авантюру не я, а мой приятель, местный немец Петер.- Аркадий среднего роста, худощавый, даже худой, глаза иронично поблескивают. Говорит по-русски с заметным акцентом, что, впрочем, характерно для наших детей, приехавших в Германию в дошкольном возрасте,- Петер старше меня на пять лет, студент. Обожает в каникулярное время всякие, как он выражается, неожиданные ходы. В 2005-м году, например, доехал автостопом до Франции, там проработал на ферме два месяца, купил на заработанные деньги подержанную машину и на этой машине вернулся. « Я,-говорит,- отыскал в Интернете классный вариант: физическая работа, не требующая квалификации, до 2000 евро в месяц оплата, питание за счёт фирмы. Не слабо? И деньжат подзработаем и мышцы поднакачаем. Туда на моей машине. С тебя половина бензина. Как видишь, всё продумано до мелочей. Согласен? » Я согласился.
-Родители, как и предполагал, были категорически против ( кстати, они опасались, примерно, того, что на самом деле и случилось), но мне недавно исполнилось 18-ть и хотелось проявить самостоятельность. Да и школьная житуха, честно говоря, достала до невозможности. Короче, не послушал я их доводы, обещал звонить, взял с собой 300 евро и мы укатили... Первый сигнал, что до мелочей продумано не совсем всё, поступил довольно быстро: машина Петера сломалась. Полетело сцепление. Причём, произошло это ночью. И не в Германии, а во Франции. Недалеко от Парижа. Сразу стало ясно, что на ремонт денег не хватит и после долгих сомнений решили машину оставить. Дальше всё пошло не так гладко, как бы хотелось. Короче, кое-как добрались до городка, указанного в интернетовском объявлении. Дозвонились до владельца фирмы. Им оказался немец, представившийся нам под фамилией Шмидт. Настоящая фамилия или нет-до сих пор не знаю. Во время первой встречи ( мы встретились у него на квартире) он был сама любезность: « Кофе, чай? Очень рад. Работа несложная-строим дом новому русскому. Проживание недалеко от места работы. Бесплатное. Договор составим завтра...»
-На машине Шмидта сразу же поехали на место работы, которое немного насторожило: за высоким забором, оцепленном проволкой, по двору носятся овчарки злющие, у ворот два охранника. Но Шмидт по-прежнему сама любезность: «Давайте паспорта для оформления договора, располагайтесь в палатках, отдыхайте. Вещи можете пока сложить в моей комнате ».
Так мы оказались в тюрьме или в концлагере. По другому не назовёшь. Дальше начинается кошмар, который вспоминаю как страшный сон. Тяжёлая физическая работа, на завтрак хлеб и вода, выход за забор запрещён. Звонки домой тоже запрещены. На вопрос когда будет заключён договор один ответ -завтра. Помните у Ильфа и Петрова: «Вы не в церкви, вас не обманут». Кроме нас работали ещё трое парней из Австрии. Положение такое же. Петер на выдержал, стал права качать, полез драться и тогда случилось неожиданное...хозяин сдал его полиции. Уже по приезде в Магдебург удалось выяснить, что это правда. Петер сидит в испанской тюрьме. В чём он обвиняется? Когда его отпустят? Освободила ли полиция узников-строителей? На все эти вопросы не знаю ответа... Вот такие дела...- Лицо у Аркадия болезненно искривилось. Он отвернулся, достал платок,-Извините, трудно вспоминать.. Только через два месяца выпал случай. Послали меня с охранником в город за стройматериалами и там удалось найти момент и убежать. Без паспорта, без вещей, с тремя евро в кармане.
-Не буду рассказывать всех подробностей.Добирался до Магдебурга две недели. На автостопе. Пересаживался 22 раза. Один водитель фуры по имени Маттиас дал 20 евро. Спасибо ему. Это спасло жизнь. – Аркадий снова замолчал...
- Ну а дальше что? Что говорит полиция? Какова судьба Петера? Арестован ли Шмидт? –забросал я его вопросами.
-Про Петера, повторяю, ничего не знаю. Полиция говорит, что предпринимает всё необходимое, но подробности не сообщает. Шмидт не арестован. Знаю точно, потому что месяц назад он набрался наглости и позвонил: « Привет,-говорит.- Звоню из Лейпцига. Приехал за машиной. Твой паспорт и деньги высылаю» Как Вы догадываетесь, до сих пор ни паспорта, ни денег. Представляете, каков гад ! -Неожиданно Аркадий рассмеялся и повторил ещё раз c интонациями Остапа Бендера, как бы ставя точку в разговоре: «Вы не в церкви, вас не обманут...»

[Лев Мадорский]

ТИМА ВЕРНУЛСЯ.

Февральский день был холодный и ветреный. Шёл дождь вперемежку со снегом. Тиму привёз в Tierheim (приют для животных) Потсдама поздно вечером на вконец раздолбанном Трабанте молодой парень с серьгой в ухе и петушиным, ярко-красным гребнем на голове: «Сам подошёл. К ноге жмётся. Жалко. Замёрзнет». Кот был большой и довольно упитанный. Ночная дежурная, пожилая, маленького роста, очень подвижная, поместила Тиму в отдельную клетку и накормила. Он ел долго, жадно, а потом всю ночь проспал как убитый. «Думаю, найдутся хозяева. Не похож на уличного»,- сказал, осматривая его на утро, ветеринар, господин Кольч, коренастый, с маленькими, чёрными глазами на широком, мясистом лице. И продиктовал симпатичной, молоденькой практикантке, заполнявшей личное дело Тимы: «Возраст - лет 8-9. Окрас -рыжый. Особые приметы - шрам на левом боку. Кличка,- тут доктор задумался, вспомнил рассказ дежурной, что кота привёз парень, похожий на панка, -пиши «Панк» Так Тима стал Панком.
C того дня прошло три месяца, но хозяева не находились. Тиму поселили вместе с двумя котами, Кранцем и Дитрихом. Кранц был большой, почти с Тиму, чёрный и задиристый. Драка для него была самое большое развлечение. Он постоянно нападал на маленького, тихого Дитриха. Но настоящей драки не получалось. Дитрих забивался в угол и, завалившись на спину, показывал, что сдаётся. Один раз попытался Кранц напасть и на Тиму, но получил такой отпор, что не только он, но и другие коты, наблюдавшие за дракой, с тех пор стали с Тимой очень вежливы.
Кранц никогда бы не решился напасть на Тиму, если бы знал о нём больше. Если бы знал, что Тима родился в грязном, сыром подвале пятиэтажного, блочного дома в центре Кишинёва. А потом почти до двух лет жил на улице, где прошёл школу выживания, которую немецкому коту, даже если у него нет хозяев, и представить себе трудно. Сколько раз ему приходилось умирать от голода, вступать в драки с другими уличными котами или даже c собаками из-за лакомого кусочка, найденного на помойке, замерзать в молдавские зимы, порой, очень морозные. В ту зиму94-го было необычно холодно - минус 26 градусов. Его окоченевшего, почти без сознания, свернувшегося клубочком прямо на ледяных ступеньках подъезда, подобрала молодая женщина с добрым сердцем. По имени Мария. Мария в то утро опаздывала на работу. И сначала пробежала мимо, не обратив на кота внимания. Но на остановке автобуса она почувствовала неодолимое желание вернуться. Подошёл автобус. Мария втиснулась, подталкиваемая наседавшей очередью, и вдруг откуда-то из подсознания всплыла картинка, пронзившая болью. Замерзающий на ледяном ветру кот. Она бросилась обратно, расталкивая людей, выскочила в последний момент и побежала домой. Кот всё ещё лежал на ступеньках.
Мария бережно подняла его, бесчувственного, и, не дожидаясь лифта, чтобы не столкнуться с соседями и избежать вопросов, отнесла на пятый этаж, где жила одна в небольшой, двухкомнатной квартире. Точнее, не одна, а с другим котом - Фимой. Которого тоже подобрала на улице. Мария положила замерзающего кота на подстилку около батареи (оставлять еду было бесполезно - Фима сожрёт) и побежала на работу. По дороге, придумывая, что сказать заведующей химчисткой, где она работала приёмщицей.
Тима (так Мария назвала кота) отогрелся, подружился с Фимой и, хотя временами зов улицы оказывался сильнее, и он исчезал, становясь снова на несколько дней уличным котом, в целом, жизнь Тимы теперь текла спокойно и сытно. Особых изменений не произошло и когда Мария вышла замуж. В квартире поселился невысокого роста молодой человек, который кошек не любил, но любил Марию. И потому мирился с их присутствием.
Почти ничего не изменилось для Тимы в 99-м году, когда всё их семейство (к нему прибавилась трёхлетняя Соня) переехало в Германию и поселилось в Магдебурге. Время от времени Тима по прежнему убегал на улицу (как говорила Мария «уходил в загул»), но всегда возвращался. Вернулся бы он и на этот раз, если бы не попался на глаза молодой компании, проезжавшей на машине в субботу по Магдебургу. Компания ехала на день рождения к бывшей однокласснице в Потсдам и настроение у всех был приподнятое.
-Смотрите какой здоровенный котяра,- воскликнул высокий, рыжый парень, сидевший за рулём.- Давайте прихватим. Помните, Луиза обожала кошек. Будет ей подарочек.- Все радостно загудели: «Классная идея»! Рыжий остановил машину, выскочил, ловко схватил Тиму и бросил в машину. Однако, большой, старый кот не понравился Луизе. Позже, когда все сидели за столом, она незаметно выпустила его на улицу. Больше о коте никто не вспоминал...
-Что-то с Панком происходит. -сказал однажды утром ветеринар, обращаясь к работнице, занимающейся уходом за животными. Вы даёте ему витаминные добавки?
-Даю, конечно.
-Погуляйте с ним подольше.
Но ни витаминные добавки, ни прогулки не помогали. Тима лежал целый день без движения, безучастный. Ел мало и неохотно. Он тосковал по дому, по Марии. По маленькой девочке Соне. И мечтал о побеге. Случай представился в конце августа. Пришёл рабочий чистить клетки. Всех трёх котов выпустили во двор без поводков. Тима отошёл в дальний угол двора, неожиданно, без разбега взлетел на высокий, трёхметровый забор и свалился с другой стороны, больно ударившись, на землю. Прежней ловкости не было. Сзади что-то кричали, но Тима, прихрамывая, с ликующим чувством свободы нёсся через пустырь.
Примерно через месяц, в сентябре, поздно вечером, уже лёжа в постели, Мария услышала тихие, скребущие звуки, хорошо ей знакомые.
-Господи!- в одной рубашке кинулась она к двери. -Тима вернулся.
В грязном, худющем , хромающем на одну лапу коте, трудно было узнать Тиму. Мария подняла кота на руки (он ничего не весил), прижала к себе и так простояла долго. Тима лежал тихо, временами, жалобно мяукая и постанывая. Он рассказывал Марии о том, что с ним произошло. Эту историю Мария рассказала мне. Как хорошо, что кошки обладают удивительной, совершенно необъяснимой способностью находить свой дом. На большом расстоянии. Находить тех, кого они любят...