Страничка Льва Мадорского

[Лев Мадорский]

СОБАКА НА ОСТАНОВКЕ

В России такое видел часто. В Германии впервые. Утро было холодное, осеннее. Моросил мелкий дождик. Большая мохнатая собака, положив морду на лапы, лежала на трамвайной остановке. Под навесом. Одна. Без хозяина. Собака была молодая. Почти щенок. Она пугливо лупила глаза по сторонам и вздрагивала от каждой проходящей машины. Видимо, ещё не привыкла к уличной жизни.
Мимо проходил мальчик лет сами. С огромной школьной сумкой за плечами. Мальчик заметил собаку и замер. Он смотрел на собаку не двигаясь. И думал. Собака смотрела на мальчика и тоже думала. Наконец мальчик что-то решил. Он стал медленно( это был не простой процесс) снимать сумку. С третьей попытки у него получилось. Мальчик сбросил сумку на скамейку и стал в ней рыться. Собака следила за развитием событий. Наконец, мальчик нашёл, что искал Завёрнутый в фольгу завтрак. Развернул фольгу, отломил кусок хлеба с сыром и бросил собаке. Собака, не поднимаясь на ноги, неожиданно ловко подхватила кусок на лету и не жуя проглотила. Мальчик кинул ещё .Через минуту от завтрака остался небольшой кусочек. Мальчик подумал и кинул его тоже. Потом (опять с трудом) одел сумку и ушёл, постоянно оглядываясь ...
К остановке подошла супружеская пара: высокий худой старик в беретке и маленькая, с добрым лицом старушка. Остановились перед собакой.
- Позвоню в полицию,-сказал старик. -Чтобы отвезли в приют для собак.
-Не торопись, -возразила старушка -Приют есть приют. Последнее дело. Знаю я эти приюты. Может ещё хозяин найдётся.
-Что ты знаешь? Ничего ты не знаешь.Там хорошо кормят. Ухаживают. В тепле.
-Ты бы хотел попасть в дом для престарелых? Там тоже хорошо кормят и ухаживают.
-Что ты сравниваешь? Человек и собака.
-Собака тоже человек Ей хозяин нужен. Больше чем еда.
Последнее замечание старушки мне понравилось . Подошёл ближе:
-Что будем делать?
Мы смотрели на собаку. Она с напряжённым вниманием смотрела на нас и казалось, понимала, что речь идёт о её судьбе.
-У Вас есть функтелефон? -поинтересовался старик.
-Нет. Но могу отвезти собаку куда нужно.
- Знаете адрес Тирхайма?
-Нет. А Вы?
-Тоже нет.
Подошло ещё несколько человек.
-Я знаю где Тирхайм . Могу отвезти, -предложил молодой парень в одежде строительного рабочего.
Мужчина средних лет вынул из кармана телефон. Снова зашёл разговор о звонке в полицию.
-Не торопитесь. Это последний вариант- снова возразила старушка.
Подошёл трамвай, но народ не расходился...
И в этот момент раздался взволнованный крик:“Джули! Джули!“ К остановке бежала молодая женщина с поводком в руке.
Собака, которая до этого спокойно лежала и прислушивалась к разговору,повела себя необычно. Она встала, уткнулась мордой в угол стеклянного навеса и замерла. Как вкопанная.
Подбежала женщина. Кинулась к собаке. Это и была Джули . Присела на корточки и стала гладить:
-Ну извини, Джули. Ну извини.
Джули упорно смотрела в угол.
-Джули, извини,-Я была не права.
Наконец, Джули повернулась. Уткнулась женщине в колени. Все, кто находился на остановке, облегчённо вздохнули. Заулыбались.
Женщина надела собаке поводок и объяснила:
-Вот такая собака! Как только обижается, убегает. Уже в третий раз. И всё время на эту остановку...
- Почему обиделась ? -поинтересовалась старушка.
-Погрызла ножку от стула. Я отругала. И газетой отшлёпала.
-А как убежала?
- Живём на первом этаже. Открываем окно по утрам. На полную ...
Джули по-прежнему стояла, уткнув морду в колени женщине. И косила глаза,понимая , что речь идёт о ней. Трамвай что-то задерживался. Женшина с Джули ушли.
Мы оживлённо обсуждали необыкновенную собаку. Лица у всех радостные, светлые.
На душе было хорошо...

[Hobotov]

Все очень трогательно и замечательно. Только фраза

Трамвай что-то задерживался.

вызывает сомнение: в Германии ли живет автор? Там трамваи задерживаются редко. Реже, чем собаки убегают из дома.

[Лев Мадорский]

Как и в прошлый раз, точное замечание. Но иногда и в Германии случается...

[Лев Мадорский]

ИСТОРИЯ ТЁТИ ГАЛИ

Говорят, наиболее откровенным и разговорчивым человек становится в поезде, в самолёте, на вокзале. Короче, в дороге. Как убедился недавно, есть ещё одно место. Где люди готовы поделиться личным, сокровенным с малознакомыми людьми. Это больница. Особенно, если больные - онкологические. Я не психолог, но понимаю почему это происходит. Когда человек, неожиданно узнаёт, что у него рак (в России это скрывали - в Германии нет), он меняется. Он становится другим. Он начинает по другому смотреть на мир, на окружающих, на собственную жизнь. То, что казалось важным (деньги, работа, карьера), уходит на задний план. Появляются другие ценности. Человек начинает острее ощущать кратковременность, суету жизни. И, вместе с тем, красоту мира, радость общения, радость теперешнего, сегодняшнего бытия. Поэтому именно в больнице, где я находился более двух недель с диагнозом, который не хочется лишний раз произносить, а потом в реабилитационной клинике, где онкологические больные восстанавливались после операции, узнал о людях и о себе, кажется, больше, чем за всю предыдущую жизнь...
В клинике, расположенной в сосновом лесу, с почтительно-вежливым персоналом, где каждый жил в отдельном номере с туалетом и душем, напоминавшей не больницу, а шикарный отель, я довольно быстро, как-то само собой влился в компанию русскоязычных немцев. Как они сами себя называли - русаков. Компанию, состоявшую из пяти женщин разного возраста, 23-летнего, очень худого парня и пожилого мужчины. Компанию, жившую здесь своей, в значительной степени, изолированной от местных немцев жизнью. По вечерам мы собирались « у тёти Гали», на этаже, где жила русская немка из Казахстана. Галя была средних лет, но по-деревенски рано посчитавшая себя старухой и потому по-старушечьи выглядевшая. Мы пили чай и рассказывали истории. Из собственной жизни. Одну, которую рассказала «тётя» Галя», хочу здесь привести. Галя (фамилию так и не узнал) рассказывала медленно, тягучим говорком, иногда вставляя немецкие слова...
-Я родилась не в Казахстане. Совсем нет. А где бы вы думали?- Галя весело оглядела нас. -В Москве. На улице Чайковского. Хотя Москву не помню. Absolut vergessen. Прожила там до двух лет. И только потом переехала в Казахстан. В совхоз «Знамя Ильича». Тот самый, в котором прожила потом ganzes Leben. Куда мою маму (ей тогда было 17 лет) в 42-м году с сестрой и родителями выслали. Раньше они жили в Астрахани. Как оказалась в Москве? Besonderer Fall. ( Особый случай). Потому что мама у меня была особенная. Мама у меня была, вундеркинд.- Галя помолчала, довольная, что привлекла своим рассказом всеобщее внимание.
-Она, ещё когда в школе училась, поражала учителей способностями к математике. Все эти геометрии, алгебры для неё были раз плюнуть. Дедушка (в Астрахани он был школьный учитель) ещё до войны возил маму в Москву и показывал какому-то профессору. Или академику. И профессор этот сказал, чтобы мама после школы приезжала в Москву и поступала в университет. На математику. Потому что у неё große Gabe ( большая склонность) к математике. Ну вот...- Оля глотнула уже остывший чай, поправила платочек, ещё раз оглядела нас и добавила с гордостью, - вот такая у меня мама.
-Ну а дальше.-торопили мы. -Что дальше?
-А что дальше? Сначала, ещё в войну, мама работала дояркой. Потом узнал про её способности директор (толковый был мужик, хоть и одноногий), перевёл в бухгалтеры. Но мама тосковала. Не нравилась ей деревенская жизнь. Nicht gefallen. Ей в 50-ом 25 стукнуло. По деревенским понятиям, старая дева. Подкатывались к ней два-три мужика. Без толку. Хотела учиться дальше. О замужестве и не думала. Особенно, когда война закончилась. А как учиться? Kein Pass. Переезжать в другое место нельзя. Раз в месяц отмечаться в милиции. К тому времени дедушку в лагерь забрали. Бабушка с горя заболела и умерла. Осталась мама одна. Точнее, вдвоём с младшей сестрой, моей тётей. Кстати, и мама, и тётя сейчас в Германии. Ни с кем в деревне мама особенно не общалась. С работы домой. Из дома на работу. Вот и вся жизнь... И вдруг. В один прекрасный день она исчезла. Как сквозь землю провалилась. Нет её. И никто ничего не знает. Niemand gewusst. Ну, конечно, к тёте явился милиционер: «Где сестра?».« Keine Ahnung. Понятия не имею». «Какие- нибудь вещи взяла с собой? Чемодан, сумку? ». «Нет. Всё на месте. Ничего не взяла». Потом уже, через много лет тётка мне рассказала, что всё она знала. Мама сказала ей, что больше так не может жить. Что поедет в Москву. К тому самому профессору или академику, к которому её дедушка возил. Может он поможет ей поступить учиться. На математику. Но тётя, как партизан. Никому ни слова. Kein Wort.- Оля сделала паузу, оглядела нас, словно проверяя все ли слушают, и, наконец, продолжила -Знакомого профессора-академика мама в Москве не нашла. В университете сказали, что такой больше не работает. А расспрашивать она побоялась. Вот так. Ну и что делать? Решила ехать обратно. Других вариантов не было. Да и денег хватало, только что на обратную дорогу.- Оля глотнула чай и снова надолго замолчала
-Мы тоже молчали, ожидая продолжения. Наконец, кто-то не выдержал: «Да, ты будешь рассказывать или нет?»
-А что рассказывать? Это всё. Ganze Geschichte. Что было дальше, где мама прожила почти три года, кто был мой папа. Этого я так и не узнала. И, наверно, не узнаю никогда. Nie. Не хотела мама про это рассказывать. Сердилась, когда её расспрашивали. И сейчас на старости лет не хочет.
-А что было потом? Когда она вернулась?
-Судили её. Но обошлось. Дали год условно. Или времена другие пошли. Или помогло, что директор одноногий хорошо про маму сказал. К тому же ребёнок маленький на руках. Ich. В общем, обошлось.
-А с учёбой?
-Какая там учёба. К тому времени, когда можно стало выезжать, мама уже замуж вышла. Ещё двоих родила. Не до учёбы.
В этот вечер других историй не рассказывали. Сидели тихо. Пили чай. Перекидывались отдельными фразами. Раньше обычного ушли спать.

[Лев Мадорский]

КОРИНА БОЛЬШЕ НЕ СНИТСЯ.

Алексей Паршин, 62-х лет, невысокого роста, плотный, с широким, морщинистым лицом, приехавший из казахстанской, богом забытой деревушки на сорок дворов (он и в Москве был только раз, проездом), жил в Германии, в Магдебурге больше года и не мог привыкнуть. Ходил, смотрел, удивлялся: «Хорошо живут, ёлы-палы. Всюду чисто, аккуратно. Главное, пьют в меру. Молодцы». Сам он любил выпить, но в компании. Чтобы не в подворотне, а нормально, за столом. С закусоном. Как у людей. Здесь же подходящей компании не подбиралось. Откуда? Поселились они в доме, где русскоязычных не было. Алексей по-немецки, даже после курсов, самую малость. Знакомых с бывшей Родины пока не завелось. Да и жена, Клавдия, российская немка, пьяных терпеть не могла и, вообще, была в отношении выпивки строга: «Слава Богу, твои дружки-пьянчужки там остались. Может, наконец, образумишься».
Самое неприятное, что сын, Пётр, живший в Иркутске с женой и двумя детьми (там он окончил строительный техникум, женился на сибирячке-училке и совсем уже превратился в сибиряка) уезжать в Германию не хотел. Да и не мог. Во всяком случае, пока жива была, проживавшая с ними тёща, Мария Ивановна. Мария Ивановна, хотя и жаловалась, частенько, то на сердце, то на давление, то на то, что «в теле ломота и по утрам кружит перед глазами до невозможности», вела активную жизнь, любила пропустить «по рюмашке» перед обедом и помирать, слава Богу, не собиралась. А без сына, особенно, без внуков (5-летней Машеньки и 8-летнего Серёжи), которые раньше приезжали к ним на лето, в деревню, жить было тоскливо и неприкаянно.
Дни тянулись вяло. Через пень-колоду. В каком-то тумане: чем бы ни заняться, лишь бы до вечера дотянуть. «Господи, так нельзя. Так жить нельзя,- думал Алексей, мучаясь ночью от бессонницы. -Надо что-то делать. Но что»?» А когда засыпал, снился ему один и тот же сон: любимая его лошадь Корина жалобно косила добрым, серым глазом, трясла головой и спрашивала человеческим голосом, широко открывая рот и показывая редкие, жёлтые зубы: «Ну когда ты придёшь? Я жду. Без тебя плохо». И постепенно стала овладевать Алексеем мысль. Совершенно дурацкая. Дикая. Бросить всё к такой-то матери и вернуться. В деревню. В колхоз. Их колхоз, несмотря на все изменения, так и остался колхозом. Где работал Алексей животноводом. Где жизнь, конечно, не сравнить с немецкой, но, как никак, был он при деле. Был нужен. Хотя бы коровам и лошадкам. А, может, не только им. Мысль была безумная. Для него, человека тихого и не умеющего идти против течения, почти неосуществимая. Потому что не осталось в деревне дома. Они его продали соседям. За копейки. Потому что Клавдия обратно не поедет. Ни за что. Она хоть и скучала по сыну и внукам не меньше его, но ей здесь нравилось. Она сумела к новой жизни приспособиться. Тем более, что язык знала. Завела подружек из местных. И, вообще, в отличии от него, чувствовала себя в Германии дома. На Родине. Что ни говори, а голос крови существует...
Всё изменил случай. Счастливый случай. А было так. Нашёл Алексей на выбросе велосипед и от нечего делать, пристрастился к велосипедным прогулкам. Выбирал направление какое в голову придёт. И ехал. Пока не надоест. Без цели, без маршрута. Просто так. Чтобы измотать себя. Чтобы время убить. Один раз доехал до небольшого городка и, проезжая по улице, глянул в один из дворов. Случайно. То, что увидел, поразило. Заставило вернуться. Алексей заглянул во двор ещё раз. Смотрел и не мог оторваться. Ёлы-палы. Картина была такая родная, что сердце захолостнуло. Он увидел то, о чём скучал. Чего ему так не хватало. Во дворе стояли две лошади. Крупные, упитанные, породистые. И две девчушки, лет 13-14, не старше, этих лошадей мыли. Девочки были неопытные. Лошадей побаивались. Они окунали щётки в вёдро и проводили по ногам лошадей, по крупу робкими, неуверенными, круговыми движениями. Лошади стояли неспокойно: переминались с ноги на ногу, трясли мордами. «Разве так моют,- по профессиональной привычке возмутился Алексей. -Кто их так учил»?
Он прислонил велосипед к забору и подошёл ближе. -Давайте покажу как надо,-сказал Алексей на ломаном немецком и взял у одной из девочек щётку. Девочка удивилась, но щётку отдала. -Вот смотри,- он окунул щётку в ведро и сильно, плавно провёл сверху вниз несколько раз по крупу. Начиная от морды и постепенно переходя к хвосту. При этом левой рукой Алексей слегка поглаживал морду лошади, её бока. Лошадь, почувствовав уверенную руку, успокоилась, замерла. Из глубины конюшни вышел высокий, полный мужчина средних лет, с узким, строгим лицом. Посмотрел как Алексей моет лошадь. Тот сделал ещё несколько движений и отдал щётку девочке: «Вот так надо.»
Случай изменил судьбу Алексея Паршина. Уже почти год он работает конюхом в частной конюшне большого любителя лошадей, поставляющего скакунов по всей Германии, г. Фриске. Алексей больше не ждёт когда же окончится день и не собирается уезжать домой. Ему перестала сниться Корина. Вернее, снится реже. И смотрит не так жалобно. Может и у неё тоже, там, в далёкой казахстанской деревне, жизнь постепенно налаживается...

[Лев Мадорский]

КЛАУС - РУСОФИЛ

Странный сосед поселился недавно в доме напротив. Высокий, плотный, лет 50-ти. По имени Клаус. У него приятная, располагающая внешность. Медленная, внятная речь интеллигентного человека. Но он не похож на известных мне местных немцев. По поведению, образу мыслей, увлечениям. Особенно по увлечениям. Потому что главное, чем увлекается Клаус-Россия. Он русофил. В полном смысле этого слова. Его восхищает всё русское. Всё! Клаус самостоятельно учит русский язык. Читает книги по российской истории. Даже таким вечным бедам России, как пьянству и воровству, находит оправдание. Первая – "...от широты души, от нежелания смириться с будничностью, монотонностью этого мира". Вторая - „...русские врождённые социалисты. Для них всё существующее на земле-общее достояние. Поэтому и частная собственность не имеет такой ценности...»
В ближайших домах мы единственная русскоязычная семья. Наверно, поэтому я попал под ореол, которым Клаус окружает страну, протянувшуюся от Балтийского моря до Тихого океана, стал объектом его внимания и уважения. Ему нравится, например, что я бегаю трусцой, (в Магдебурге это как-то не очень принято) и даже то, что иногда по вечерам гуляю с маленьким приёмникам, в наушниках и слушаю новости. Особенно, когда узнал, что новости из России. « Вы, русские, молодцы. Интересуетесь историей, политикой, - тут же нашёл он повод для монолога. - Для Вас это важно. У нас же всем на политику наплевать. Только семья, деньги, машины. Машины – на первом месте. Мы на них просто помешались...»
Временами Клаус заходит к нам домой. Неожиданно. Без звонка. Иногда поздно. После 10 часов вечера. Каждый раз подчёркивает, как это здорово, что о таких посещениях у русских не надо договариваться заранее. Мы с женой не хотим его разочаровывать: « Конечно, заходите, когда удобно. Всегда Вам рады». Разговариваем, больше, о сегодняшней ситуации в России, с которой Клаус хорошо знаком. Комментарии его всегда носят ярко выраженный русофильский характер:
-Понимаю российскую политику в Чечне. Конечно, Вы могли бы за секунду разгрохать этих бандитов. Как двести лет назад, так и сейчас. Но христианская терпимость, уваажение к малым народам-это у русских в крови. Им не по душе натовские методы в Югославии или американские в Ираке. Поэтому живут и прекрасно уживаются в России столько народов
-У России свой путь. Ей не следует равняться на Запад. На этом пути она ещё покажет пример всем странам. Совершенно согласен с теми ограничениями, которые ставит Дума перед покупателями земли, природных богатств. Нельзя свободно продавать нефть, газ, землю, лес. Особенно иностранцам.
Недавно Клаус съездил на машине в свою любимую страну. На машине. Побывал в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде. Но это не снизило накал его восхищения:
-Люди замечательные. Готовые прийти на помощь.Широкой души, -рассказывал он потом, ласково поглядывая, и как бы перенося на меня какие-то из этих качеств. – Хотел поездить по окрестностям Москвы. До этого два дня шли дожди. Грязь непролазная. Короче, застрял. Кругом поле, лес. Домов поблизости тоже не видно. Дело к вечеру. Решил в машине переночевать. Задремал. И не услышал, как подъехал грузовик. Водитель оказался фермером. Хороший человек. Вытащил машину, пригласил домой, накормил. У него большой дом. Двухэтажный, кирпичный. Там и переночевал. Когда уезжал, предлагал фермеру деньги. Но он не взял. Хочу теперь пригласить его к себе в гости. - и заканчил в своём ключе, - Прекрасная страна, удивительная....
-Разве Вы не заметили как много по-настоящему бедных людей? –пытаюсь я спустить Клауса на землю. Но Клаус не слышит. Он сел на любимого конька и его не остановить.
-А Москва, Петербург... Какие красивые города! Ничем не уступают европейским столицам. Люди прекрасно одеваются. Театры и концертные залы переполнены. А женщины! Нигде не встречал столько красивых женщин!- он ещё долго и восторженно говорит, пока не замечает мой скептический взгляд.
- Вы не согласны?
- Не то чтобы не согласен, но...
Не хочется спорить с Клаусом. Если он не увидел то, что вижу я ( преступность, бедствующих пенсионеров, много нищих), то переубедить его вряд ли удастся. Да и нужно ли? Тем более, что у некоторых местных немцев другие настроения. Так же далёкие от истинного положения вещей. Они видят в русском, если не мафиози, то человека с преступными наклонностями. От которого лучше держаться подальше....Хотел купить машину по объявлению. Звоню. Договариваемся о встрече. Вдруг мой собеседник испуганно спрашивает: «Извините, Вы не русская мафия ?» и вешает трубку. Смешно и немного обидно.
Клаус исключение. Странное и неподдающееся объяснению. С ним, повторяю, не хочется спорить. Может ещё и потому, что слушать его мнение о России приятно. Радует слух. Иногда приходят в голову бредовые мысли. А что если мой сосед видит другую Россию ? Этаким пророческим, «нострадамовским» зрением. Ту, какой она будет. Богатую, благоустроенную, счастливую. Наша бывшая Родина столько выстрадала, что такое будущее заслужила.
1999г.

[Лев Мадорский]

НОВЫЙ РУССКИЙ В МАГДЕБУРГЕ.

В Москве был учителем музыки и журналистом. В Германии по выходным играю в ресторане. Обстановка спокойная. Без российского надрыва :«Живём один раз». Пьяных сцен. Грохочущей музыки. Хотя, конечно, не всегда застолье течёт гладко, как на дипприёме.
Как ни крути, в ресторане человек меняется. Он платит за праздник и хочет его получить. Так как он этот праздник понимает. Поэтому повидал всякой экзотики. Накрашенные молодые люди прижимаются в голубом откровении. Шестидесятилетний юбиляр сажает на шею двадцатипятилетнюю, под два метра дочку и танцует вальс. Пожилая дама поёт на весь зал арию из оперетты.
Когда посетителей мало, беседуем с официантом. Зовут его Клаусом. Клаус в годах. Работал в ресторане ещё во времена ГДР. Интересуется политикой. Всё время удивляется.
-Фантастика! Россия богатейшая страна! Нефть, лес, газ, золото. Всё есть. А люди живут плохо. Почему?
Иногда появляются новые русские. Их узнаю легко. По слишком яркому галстуку. Неуверенной улыбке.Обилию напитков и закусок на столе. Часто заказывают музыку. От «Мурки» до «что-нибудь из Шафутинского.»
Этого русского, лет тридцати, вычислил сразу. Небольшого роста. Коренастый, в красном, плохо сидящем пиджаке, он старался показать своей девушке, тоже русской, симпатичной, но вульгарно одетой с излишним количеством косметики, что чувствует себя уверенно и комфортно.
Подошёл Клаус. Кивнул головой в сторону молодого человека:
-Переведите, пожалуйста. Не понимаю, что это господин хочет.
Господина звали Дима. Лицо простое, деревенское. И вместе с тем в манере держаться, говорить что-то неприятное, приблатнённо-расхлябанное. Со мной сразу на ты:
-Хочу рыбное. Самое лучшее. Сможешь перевести?
Заказ был несоразмерно обильный, дорогой. Через час Дима подошёл: «Изобрази что-нибудь русское.»
Я «изобразил» «Очи чёрные.» Он громко и фальшиво подпевал. Видимо, успел изрядно набраться. Положил на пианино большие чаевые.
-Классно играешь. Давно здесь?
Я не понял в ресторане или в Германии и ответил что-то невнятное.
-Неужели всегда, ёлки зелёные, такой тишман ? Разве так гуляют ? Эх, компании нет. Ладно, к тебе перебираюсь.
И на глазах у ошарашенного официанта Дима и его девушка стали переносить вина и закуски через весь зал на столик ближе к пианино .Но это было только первое отделение. Во втором и третьем земляк продолжал потешать публику. Сначала попросил сыграть для , как он выразился, «любимой марухи в Санкт-Петербурге» всё те же «Очи» по функтелефону. Потом пустился в присядку. Кульминационный момент наступил, когда Дима принялся жевать...стоевровые купюры. Всё это напоминало сцены из времён НЭПа
-Ну, Дим, не надо. Ну перестань. –просила девушка. Вынимала деньги
сходу у него изо рта и незаметно переправляла в сумочку.
-Незадолго до закрытия Дима попросил : «Скажи официанту, чтобы вызвал такси.» Я подвёл его к окну. Там в пятидесяти метрах от ресторана была стоянка.
-Нет. Ты не сечёшь,-горячо возразил он.-Хочу солидно. Пусть войдёт таксист : « Машина для господина Трошина.» Гулять так гулять...
Позже Клаус спросил, кивнув в сторону, где сидел Дима: «Мафия?»
-Новый русский,- уклончиво ответил я.
-Почему новый?
-Потому что до перестройки таких не было.-Официант охотно согласился.
-Действительно, не было. А сейчас много?
-Достаточно.
-Так называют богатых?
-Да.
-Слушайте, -неожиданно обрадовался он.-Теперь понятно почему Россия плохо живёт.Новые русские умеют зарабатывать деньги, но не умеют тратить.-И добавил нечто философское: «Разумно вложить, истратить, сэкономить деньги намного сложнее, чем заработать. Как Вы думаете?»
Я помалкивал. У меня не было ответа. Кто знает? Может Клаус прав? Может от бесшабашности и разгильдяйства богатых все сегодняшние, российские беды? Кто знает...

[Лев Мадорский]

ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК.

В бывшей Восточной Германии высокая безработица. Найти работу, особенно, нашим землякам, практически невозможно. Приходится вести тяжёлую жизнь: валяться с книжкой на диване, гулять в парке, ездить на экскурсии в Париж или Швейцарию.
Но бывают исключения. Один мой приятель, в прошлом одессит, тоже проживающий в Магдебурге, которому далеко за 50-т, работает. Причём, уже два года, чуть ли не с момента приезда. Хотя на одном месте долго не задерживается. О своих работах рассказывает с удовольствием, похохатывая, активно жестикулируя:
- Хотите работать, так работайте. Работу при нашей российской сноровке найти не трудно. Если бы здесь ещё говорили по-русски, я бы не знаю кем был. Почти министром. Трудно пройти испытательный срок. Но какое-то время всё-таки, можно продержаться. Главное, не подавайте виду, что ничего не понимаете. И меньше вякайте. Сделайте умную рожу и кивайте: «Alles klar. Alles klar.» Тем более, что всегда можно догадаться о чём речь. По жестам, интонации, подмигиванию. Слава богу, догадывалка, у нас, приехавших сюда через Брест, работает хорошо.
-Кем только я не был. Санитаром. Пока не повёз больного, которому надо было на операцию, в душ... Разносчиком пиццы. Доставил 5 порций на улицу Мюллера Бергеру. А нужно было на улицу Бергера Мюллеру. Бергер был доволен. Просил привозить ещё. Но испытательный срок я не прошёл. Потом менял деньги в зале игральных автоматов... Продавал картофель... Последний раз в доме престарелых. Хаусмастером. С испытательным сроком - месяц...
-По утрам у нас было что-то вроде планёрки. Заведующая. Фрау Шнитке ( такая мадам, вся из себя) давала задания. На целый день. Заведующая была из Баварии. Тараторила как из пулемёта. Да ещё на баварском диалекте. Даже местные немцы переглядывались. Я же обычно понимал из того, что она натараторила, всего несколько слов. И пытался из этих слов соорудить что-то дельное. Как ни странно, иногда мои версии приближались к оригиналу. Но редко. В особо трудных случаях помогала медсестра, Анна. Русская немка. Так что я, пожалуй, продержался бы месяц, если бы не случай.
- В тот раз, на планёрке, хотя фрау Шнитке говорила долго, среди понятых мною слов оказалось всего два. Дверь и двор. «Тюр» и «Хоф»». Анна работала во вторую смену. Посоветоваться было не с кем. Я пошёл в комнату для персонала, сел в кресло и задумался. Ничего толкового в голову не приходило. Одно было ясно. Уроженка Баварии повторяла эти слова так часто, что игнорировать их было бы легкомысленно. Вышел на всякий случай во двор и вдруг обнаружил, что в углу около забора лежит старая дверь. Раньше я её не замечал. Это облегчало положение. Скорее всего. речь шла именно об этой двери. Но что с ней делать. Стал перебирать варианты и остановился на двух. Первый –дверь со двора выброситьт. Второй-куда-нибудь её присобачить. Тут вспомнил, что на втором этаже есть комната. В которой дверь отсутствует. Всё совпадало.
Однако. полной уверенности не было. Как узнать какой из вариантов верный и при этом не обнаружить, что ты по-немецки ни бум –бум.? Затащил дверь на второй этаж и приставил к стенке в коридоре. Расчёт был психологически тонкий. Когда баварка, кабинет которой расположен тоже на втором этаже, пройдёт мимо, по её реакции можно будет понять - на правильном я пути или нет.
Шло время. Фрау Шнитке из кабинета не выходила. Я шлялся по коридору, не решаясь покинуть пункт наблюдения. Иногда, изображая деятельность, осматривал дверь и переносил её с места на место. Постепенно вокруг двери стали собираться, в основном, на инвалидных колясках, старики и старушки. Они наблюдали мои манипуляции и о чём-то оживлённо спорили. Я принёс молоток и стал легонько постукивать по двери. Надеясь, что фрау Шнитке выйдет на шум. Потом громче. Ещё громче. Заведующая не появлялась. Видимо, она дала зарок никогда больше не покидать своего кабинета. Между тем, народ прибывал и прибывал. В узком коридоре было негде повернуться. Одной старушке стало плохо, но она не могла на коляске выехать обратно. Проход был закрыт. Я не понимал, что происходит. Почему мы с дверью оказались в центре внимания. К счастью, пришла Анна. «Кто-то распустил слух, -сказала она , покатываясь от смеха,- что русский хаусмастер будет показывать фокусы.» Бесполезно уговаривала моя соотечественница любителей фокусов разойтись. Народ жаждал зрелищ. Фрау Шнитке не выходила. «Ну покажите им что-нибудь,- попросила Анна. –Если не знаете фокусов, спойте. Или станцуйте. Иначе не разойдутся.» И я, ко всеобщему удовольствию публики запел, похлопывая по двери в такт, «Катюшу». А потом, возбуждённый успехом, прошёлся в присядку. Старики и старушки долго аплодировали и расходились довольные.
В тот день Фрау Шнитке так и не вышла. Даже во время концерта. Оказалось, её, вообще, не было в кабинете. Заведующая сразу после планёрки уехала куда-то по служебным делам. Но на другой день она вызвала меня и сообщила , что очень сожалеет, но испытательный срок я не прошёл...

[Лев Мадорский]

121

[Лев Мадорский]

ДОМА СПАТЬ НЕКОГДА.

Вам приходилось гулять по вечернему Берлину или Дюссельдорфу? На улицах, особенно, в центре, многолюдно, шумно. Иллюминация, музыка, жизнь. В Магдебурге не так. Чуть стемнеет - город вымирает. Тишина, мало света, гулко разносятся шаги случайных прохожих... Другое дело - утро. Утром все немецкие города похожи. Поздняя осень. Накрапывает нудный, моросящий дождик. Ещё не светает. Темно. Но уже сплошной поток машин. Трамвайные и автобусные остановки переполнены. Жизнь кипит. Германия просыпается рано.
С Борисом Каминским, судьба которого показалась мне необычной, хотя и довольно типичной для города на Эльбе, высоким, худым молодым человеком в очках, лет тридцати пяти, я познакомился в такое осеннее утро. В поезде Магдебург-Берлин, отходящем от главного вокзала в 4 часа 52 минуты. Указываю с точностью, потому что время в жизни Бориса играет важную роль.
Мы в купе одни. Расслабились. Сняли туфли, вытянув ноги на противоположное сиденье. Земляки знакомятся быстро. Не прошло и десяти минут, а Борис уже знал, что я еду в российское посольство. Продлить паспорт. А я знал, что мой попутчик -инженер-химик. Живёт в Магдебурге, а работает в Берлине. Проводит в дороге ежедневно более шести часов. Женат. Сыну семь лет. На вопрос: «Как нравится такая жизнь»?- он разразился монологом.
Говорит Борис быстро, взахлёб. Иногда скептически хихикает. Как бы не одобряя собственные слова или поступки.
-Не знаю, что сказать. Что здесь может нравится? Но, с другой стороны. Когда приехали в 92-ом, я поставил цель. Работать по специальности. Химиком. Не потому, что так обожаю свою профессию. Просто обидно. Столько сил, нервов затратил пока заполучил дипломчик, пропади он пропадом. И всё коту под хвост? Три раза поступал. Три! Мне бы в строительный или автодорожный. Так нет. В девятом классе занял в школе, на районной Олимпиаде первое место и вбил себе в голову. Точнее, учителя и родители вбили. У меня склонность к химии. К химии и ни к чему другому. Так что поступал, естественно, в МГУ. На химический. А жили в Ярославле. От Москвы три часа. Для иногородних, которым нужно место в общежитии, конкурс больше. Плюс пятый пункт. В перерывах между поступлениями дворником работал. Вся жизнь сошлась на этой химии. Хорошо в армию по зрению не взяли. Короче, поступил. Окончил, пять лет подрабатывая всё тем же дворником. Устроился в НИИ. Женился на москвичке. Вроде всё путём. Но - Перестройка. Денег в институте не платят. Сотрудники подались в бизнес. Как жить? Слава Богу, приехали сюда. В Магдебург. Здесь попадались разные работёнки. Но я - химик. У меня, видите ли, склонность к химии. Всё-таки добился своего. Работаю по специальности. Жизнь проходит в поезде. Сбылась мечта идиота...
Борис замолчал, неожиданно потеряв интерес к разговору, и уставился в окно. Светало. Под уютный перестук колёс, в утренней дымке неслись, уносились обратно в Магдебург, покрытые багряной краской придорожные леса.
-Почему вам не переехать в Берлин?- прервал я затянувшуюся паузу.
-Ясно почему,- раздражённо хмыкнул Борис. Как бы продолжая давний спор.
- Из - за жены. Она работает секретаршей у профессора в магдебургском университете. До этого два года училась на специальных курсах.- И добавляет со странно смешанным неодобрением и гордостью. - Выдержала конкурс. 20 человек на место. Теперь вытянуть её из Магдебурга невозможно.
-А если снять квартиру в Берлине и приезжать домой на выходные?
Борис посмотрел так, как будто я сморозил глупость. Ну, во-первых, накладно. В Берлине квартиры не дешёвые. А, главное - то, что Вы предлагаете, верный способ разрушить семью.
Борис снова замолчал. Закрыл глаза. Продолжил неожиданно, когда я думал, что он задремал:
-Впрочем, таких семей как наша здесь немало. Один приятель нашёл работу в Магдебурге, а жена его в Гамбурге. Другая знакомая пара крутится в радиусе Магдебург-Потсдам. Наверно, полезно было бы нам собраться,- рассмеялся Борис, - и обменяться опытом. - Земляк потянулся. Подложил под голову сумку и я понял, что он окончательно решил покемарить. Правильно было бы оставить его в покое, но журналистский интерес победил приличия. Тем более, я тоже знал несколько семей, которых желание работать разбросало по разным городам.
- И что бы Вы посоветовали своим товарищам по несчастью?
Борис открыл глаза. Посмотрел на меня неодобрительно и несколько удивлённо. Однако ответил вежливо. Как отвечают человеку назойливому, но старшему по возрасту:
-Во- первых, помнить, что работа в Германии главное. Во-вторых, не торопиться менять направление, а постараться найти дело, которое Вы знаете. Которому учились. Мой опыт показывает, что такое возможно. И, в третьих, постараться с пользой проводить время в дороге. Например, в поезде прекрасно можно поспать. Если, конечно,- он посмотрел на меня улыбаясь, - представится такая возможность. Потому что дома спать некогда. Время, проведённое дома, для таких как мы, на вес золота.
Я понял намёк и замолчал. Мы устроились поудобнее и проспали до самого Берлина.