После падения коммунизма в России неожиданно для многих встала
проблема
определения того, что такое фашизм. Появились многочисленные
организации,
использующие символы, в России традиционно считающиеся
фашистскими. Многие
публицисты заговорили о фашистских тенденциях в идеологии
правящей элиты.
Можно отказаться от использования термина "фашизм" и искать новое
слово для
обозначения новых, во многом, явлений. У такого подхода есть одна
сильная
сторона: термин "фашизм" часто используется для локализации
феномена,
приуменьшения его значения, представления соответствующих
тенденций как
чего-то маргинального.
Ведь исторически "фашизм" прежде всего -
слово,
обозначающее именно маргинальные группы в послевоенных Италии и
Германии,
группы, лишь рвущиеся к власти (назовем это "микрофашизм"). Во
вторую
очередь фашизм - это правящий тоталитарный режим, пытающийся
насаждать
единомыслие, расширять "жизненное пространство" нации, решать
"расовую
проблему" ("макрофашизм"), подчинять личность государству,
манипулировать
демократическими и правовыми институтами ради идеалов
национального
сплочения, порядка, безопасности, процветания.
В принципе псевдодемократические тенденции можно обозначать
самыми
разнообразными терминами. Если нас интересует специфика
тоталитаризма в той
или иной стране, то на первый план выходят отличия фашизма от
нацизма или
фалангизма, сталинизма от брежневизма и т.п. В этом смысле было
бы
интеллектуально корректнее говорить о том, что в современной
России сложился
режим "путинизма", и определять его особенности.
Тем не менее, есть одна важная причина, по которой стоит
использовать именно
термин "фашизм" как обобщающее понятие. Дело в том, что этот
термин уже
активно используется в правительственной или
околоправительственной
пропаганде в России. "Фашизм", "экстремизм", "радикализм",
"терроризм" -
любой термин, которым в демократическом обществе обозначают
антидемократические тенденции, в антидемократическом обществе
обязательно
будет использован для обозначения противника - то есть,
демократии. Вор
кричит "Держи вора!"
Такая пропаганда не так эффективна, как может показаться.
Демократии Запада
поддержали сталинизм в борьбе с гитлеризмом (коммунизм в борьбе с
фашизмом),
но сделали это далеко не безоглядно, не полностью (к счастью) и
при первой
же возможности свою поддержку аннулировали.
А вот внутри антидемократического общества власть может с намного
большим
успехом призывать охотиться на врагов демократии.. Нужно большое
интеллектуальное и личное мужество, чтобы признать, что фашизм
может быть не
маргинальным явлением, а маргинальным явлением, которое тайком
поддерживается властью. Но нужна еще большая честность, чтобы
признать, что
сама власть не только поддерживает фашистов-маргиналов, но
является по сути
своей фашистской. Ведь это означает, что "антифашистское"
движение должно не
апеллировать к правоохранительным органам и правительству, а
находиться в
оппозиции к этим самым органам и к тому самому правительству,
которое
формально заявляет себя активным борцом с фашизмом.
Правящая в России элита с каждым годом все охотнее использует
именно термин
"фашизм" для обозначения своих врагов. Этот термин уже
используется чаще,
чем "коммунизм", хотя еще уступает термину "терроризм". В
принципе, можно
согласиться с тем, что правительство отслеживает фашистские
тенденции в
обществе - но только при условии, что общество будет вести себя
симметрично
и отслеживать фашистские (и террористические, кстати) тенденции в
поведении
правящего слоя. В данном случае принцип презумпции невиновности
не работает.
Ведь речь идет не о слабой личности, а о могущественном
социальном явлении,
сама сила которого искушает его употребить ее не по назначению.
Здесь
обществу лучше проявить чрезмерную бдительность, чем чрезмерную
доверчивость. Тем более, что речь идет не вообще о сильной
власти, а о
правящей элите посткоммунистической России, состоящей в основном
из людей с древне-
коммунистическим прошлым.
Тревожным симптомом в этом отношении является то, что в течение
последних лет правительство активно воскрешает антифашистскую демагогию
советского
периода. Следует вспомнить, что советский режим с самого начала и
до кризиса
1990 года использовал антифашистскую пропаганду для собственной
легитимизации. Одна вероятность того, что это может повториться,
заставляет
неодобрительно относиться к подобной пропаганде...
Символичным
можно считать
заявление одного из правительственных деятелей о том, что, если
бы
председатель центральной избирательной комиссии России занимал
аналогичную
должность в Веймарской республике, то Гитлер не пришел бы к
власти.
Это заявление ведь означает прямой отказ от демократических
принципов,
циническое признание того, что выборы в стране фальсифицируются.
Что до
самого утверждения, то оно справедливо: если бы в Веймарской
республике
выборы регулировал тот же институт, который регулирует их в
современной
России, то к власти пришел бы не Гитлер, а Сталин.
Таким образом, определение того, что такое фашизм, всегда
вынуждено
колебаться между чересчур узким наполнением (фашизм как сугубо
итальянское
явление первой половины ХХ столетия) и чересчур широким (фашизм
как
антидемократические тенденции в демократическом обществе).
"Зауженное"
определение фашизма в современной России работает очень локально.
Оно
позволяет разыскивать группы, использующие фашистскую и
нацистскую
символику, терминологию, лозунги, требовать их запрета и
наказания.
Настораживает, однако, с какой неохотой власть преследует
"микро-фашизм".
Это может объясняться либо тем, что власть нуждается в
микрофашизме как
пропагандистском пугале, либо тем, что власть сама склонна к
фашизму.
Благоразумие требует, видимо, все-таки не пренебрегать термином
"фашизм" для
обозначения происходящих в России процессов. При этом от
"классического"
фашизма берется один существенный признак: антидемократические
идеи
объединяют правящий слой с большинством населения. Если советский
коммунизм
провозглашал демократические идеалы в самый разгар массовых
репрессий, то
фашизм не стеснялся отвергать эти идеалы.
Падение коммунизма в
России было
сперва понято как торжество демократических идеалов. Но
демократические
идеалы оказались в кризисе вместе с коммунизмом, с которым они
для жителей
России были связаны в течение всей их сознательной жизни.
Знакомство с
демократией реальной оказалось шоком, потребовало слишком больших
интеллектуальных и нравственных жертв, ответственности личной и
социальной.
Население предпочло откат к прежней социальной
безответственности,
неправовому и псевдодемократическому государству, хотя и без
прежней
пропагандистской упаковки.
Новая пропаганда и политика, однако, не будучи коммунистической,
оказались
именно фашистствующей.. Антикоммунизм современного российского
общества - это
фашистский антикоммунизм, антикоммунизм ни в коем случае не
демократический.
И "верхи", и "низы" общества, что характерно для фашизма в его
"среднем"
наполнении, подчиняют право, этику и политику идее выживания,
агрессии ради
самозащиты. Специально в стороне оставляем вопрос о росте
национализма. Это
явление до сих пор не стало доминирующим, почему и термин
"фашизм" более
актуален в современной России, чем "нацизм".
Конечно, при таком определении фашизма и при таком определении
сущности
происходящих в России процессов, оценка будущего оказывается
очень
невеселой. Ведь борьба с фашизмом при этом оказывается не борьбой
с
маргиналами, борьбой, при которой можно апеллировать к власти.
Борьба с
фашизмом оказывается даже не борьбой с правительством, правящей
элитой.
Борьба с фашизмом оказывается борьбой с большинством собственных
сограждан,
а тут уже и слово "борьба" совершенно неуместно.
В этом и заключается кошмар всякого фашизма: он ставит своих
противников в
положение более тяжелое, чем положение противников любого
политического
режима. Это столкновение не с той или политической программой, не
с
отдельным социальным слоем, это противостояние социальной
деградации,
внутреннему опустошению традиционных политических институций. От
демократии
остается лишь оболочка, внутри которой население прячет свои
страхи,
безответственность и агрессию. Этому, собственно, нельзя
"противостоять",
этому нельзя "быть в оппозиции". Но определять это, не принимать
этого и не
жить в этом - возможно и должно.
http://www.krotov.org