Среди многих широко известных миру скрипачей советской эпохи видное место по праву принадлежит талантливому мастеру смычка Борису (Бусе) Гольдштейну.
Еще в раннем детстве одаренный мальчик поражал своей виртуозной игрой: одесские педагоги, многое и многих повидавшие на своем веку, единодушно пророчили юному дарованию блестящее будущее. О вундеркинде (а именно так называла Бусю музыкальная столица юга Украины) буквально слагали легенды.
Однако, соприкоснувшись с реальностью, легенды вынуждены были временно умолкнуть: одиннадцатилетний скрипач не смог участвовать в Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей "из-за слишком юного возраста". Правда, не очень злые языки утверждали, что возраст, мол, дело третье, а первое дело - в "пятой графе", но это не изменило ситуации…
Наконец, юный скрипач "прорвался" сквозь запреты: в 1935 году он официально вступил в соревнование с опытными и гораздо более взрослыми коллегами на международном конкурсе им. Г. Венявского в Варшаве. И уже после выступления на первом туре, вопреки старому регламенту, восхищенные слушатели вновь и вновь заставляли юного артиста появляться на эстраде. По окончании конкурса имя Буси Гольдштейна было названо в числе лауреатов. Успех скрипача разделили и его педагоги: прославленный одесский музыкант П.С. Столярский и профессор Московской консерватории А. И. Ямпольский.
В следующем году в Москву прибыл выдающийся французский скрипач Жак Тибо, слывший в то время в музыкальном мире непререкаемым авторитетом. Его оценка заставила замолчать самых отъявленных скептиков, все еще не желавших признать яркий талант одесского юноши: "Мне доставляет особое удовольствие говорить об особой технической законченности, мастерской тонкости отделки юного Буси Гольдштейна. Чувствуя его великолепную школу, его отличное мастерство, я имею все основания говорить о блестящем юном таланте, будущее которого несомненно таит в себе много высоких достижений. В манере исполнения Буси Гольдштейна есть проблески формирующейся глубокой человеческой мысли".
И все же, несмотря на столь высокую оценку Маэстро, солистом Московской филармонии Гольдштейн стал только в 1941 году. От сезона к сезону рос его и без того об-ширный репертуар. Критики были вынуждены признать "поистине органное величие" исполняемой Бусей баховской Чаконы, юмор и легкость скрипичных миниатюр, блестящую технику сыгранных Гольдштейном сложнейших скрипичных концертов. Вскоре его пригласила на запись и весьма консервативная Всесоюзная фирма грампластинок: слушатели были в вос-торге от исполненных Бусей произведений Бетховена, Шумана, Блоха, Ши-мановского. На двенадцати долгоиграющих пластинках фирмы "Мелодия" записаны также виртуозно исполненные Гольдштейном произведения С. Прокофьева, Р. Глиэра, А. Хачатуряна, А. Онеггера и других крупных композиторов. А в годы войны Гольдштейн беспрерывно выступал в госпиталях, в войсках действующей армии, играл для работников тыла.
В послевоенное время талантливый скрипач вместе с другими советскими артистами играл во многих странах мира. Настоящий триумф ожидал его в 1955 году в Греции. Однако именно в это время, когда зрелость и мастерство скрипа-ча достигли своего пика, в его жизни наступил самый тяжелый период: по чьему-то "высокому" указанию вокруг Гольдштейна образовался "заговор молчания": он стан "невыездным", его перестали приглашать в крупные концерты, а затем и вовсе перестали замечать. В такой невыносимой ат-мосфере прошли его пятидесятилетие и тридцатипятилетие концертной деятельности. В сезоне остались лишь один сольный и один симфонический концерты в большом зале Московской консерватории.
Слушатели, как всегда, восторженно принимали артиста. В дни его редких выступлений зал консерватории всегда был переполнен. Но пресса молчала, многие коллеги скрипача "забыли" о его существовании. Надо было иметь большую волю, быть поистине влюбленным в свою профессию, чтобы при таких обстоятельствах ни на минуту не прекращать свое самоусовершенствование, не жаловаться на судьбу, не оставить музыку. Буся еще верил в то, что все изменится к лучшему…
И все же настало время, когда знаменитый скрипач был вынужден оставить ставшую для него мачехой страну: Гольдштейн выехал в Германию. Последний этап его жизни был связан с консерваторией в Ганновере (в настоящее время там преподает еще один выдающийся эмигрант - бывший харьковчанин, выпускник все той же Московской консерватории, народный артист СССР, победитель многих меж-дународных конкурсов, профессор В. Крайнев). В этом немецком городе Гольдштейн завоевал высочайший педагогический авторитет, с успехом продолжая и активную концертную деятельность.
…Нет кумира в своем отечестве! Увы, печальный смысл этого высказывания одесский вундеркинд полностью прочувствовал на себе. К счастью для Музыки, в конце жизни талантливому скрипачу все же удалось вытянуть оказавшийся для него спасительным "ганноверский билет"…
"Круг", Кельн