ЭМИГРАНТСКИЙ ДЕТЕКТИВ
С еврейским акцентом
Алик к приходу Виталия запек в духовке рыбу. На
столе стоял "Абсолют".
- Богатеем? - спросил Виталий.
- Принимаем друзей.
- А как насчет пива? - Виталий поднял бокс с "Сэмюэл
Эдэмс".
- За столом никто у нас не лишний, - вспомнил известную
песню Алик, - ставь!
- Начали? За нас!
- Итак, Виталя, слушай про беднячку, сироту и миллионы!
Красавица Лора приехала из Одессы в Провиденс.
Именно ее я имел в виду, Виталик, когда говорил вчера. Хотя, честно говоря,
она не была такой уж беднячкой, так как приехала и с мужем, и с папой, и
с мамой. И все же она была Беднячка, но только с большой буквы, так как
этой фамилией Лору наградил самый красивый мальчик одесского торгово-кулинарного
техникума по имени Гриня. Но в ее жизни были и другие яркие мужчины. Встреча
Лоры с одним из них даже изменила кое-что в жизни знаменитого американского
университета "Браун" в Провиденсе.
Дело было, значит, так. Лору взяли на работу в
одну из столовых университета на раздачу пищи студентам. Пища перед каждой
раздатчицей была поделена на две секции - вегетарианскую и мясную. Студенты
могли выбрать ту или иную еду исходя из своих личных убеждений и вкусов.
Однако, лорино начальство велело не мешать постное со скоромным. Студенты
это знали и, как говориться, брали или, или. Они быстро запомнили красивую
девушку. Лучезарно улыбаясь красавице, протягивали они Лоре тарелку и показывали
пальчиком на то, что им хотелось увидеть в своей тарелке. В "Брауне" учились
тогда настоящие джентльмены. А пальчиками, вместо великого и могучего английского
языка, они пользовались потому что Лора еще не владела английским. Шло время.
Зима сменялась весной. Присуждались нобелевские премии. Лора овладевала
великим и могучим английским языком.
И вот настал миг. Симпатяга-студент по фамилии
Кеннеди, сын погибшего президента, в очередной раз предстал перед Лорой
с протянутой тарелкой. И, как всегда, она щедрой рукой наполнила его тарелку
тем скоромным, на которое направлял свой пальчик славный отпрыск великого
рода. Но в этот раз пальчик попросил еще и постных макарон. Лора знала,
что она нарушает правило. Но могла ли она отказать?
Обязана была, заявил супервайзер и пригрозил Лоре,
что в следующий раз за подобное нарушение он ее уволит. В ответ Лора долго
рыдала, а потом выдавила на своем еще скромном английском: "У него убили
папу, а вам жалко для него макарон". Супервайзер обомлел. Потом доложил
начальству. С этого дня студенты Брауна получили право протягивать Лоре
свои тарелки для постного и скоромного без ограничений. Если бы этот вопрос
обсуждался в Конгрессе, то безусловно получил бы название "Закона Беднячки".
Вот что произошло, когда Беднячка с большой буквы пожалела сироту, но с
маленькой буквы.
А вот как Лора вертела миллионами.
Значит, шло время. Осень сменялась зимой. Ракеты
уходили в космос. Студенты кушали. Лора Беднячка уже понимала, что они говорят.
Студенты и раньше норовили что-то сказать красивой молодой женщине, а теперь
они успевали даже поделиться с ней какими то новостями, чем-то похвастаться.
Младший Кеннеди демонстрировал Лоре знание нескольких русских слов, которые
он выучил во время встреч его отца с русскими. Однажды, когда в столовой
перед концом смены уже почти не осталось студентов, менеджер громким голосом
велел Лоре закрыть ее секцию. За минуту перед этим, последним, кто получил
у Лоры еду, был очень дружелюбный студент, чей папаша в тот день публично
преподнес университету в дар несколько миллионов. Сколько миллионов точно,
Лора не помнит, а уж тем более, она их не считала. Чихать она хотела на
эти миллионы. Но для университетской жизни это было весьма заметное событие.
Студент сел за столик и принялся за еду.
Лора, выполняя громко произнесенное указание менеджера,
закрыла свою секцию и выбросила пищевые остатки. Потом, как и положено,
начала убирать свое рабочее место. Неожиданно в столовую ввалилась большая
группа студентов. Тот же самый начальник закричал Лоре на всю столовую,
почему она, негодная, закрыла свою секцию.
Она от такой наглости вначале расплакалась, а потом
из-за нервного напряжения бессильно опустилась на стул.
Он, прикидываясь деликатным, принес ей стакан воды.
Она швырнула стакан воды в лицо наглецу. На Лору
так просто не поорешь.
Он тут же: - ты уволена.
Она снова залилась слезами.
Тогда к Лоре подошел студент - миллионерский сынок
и сказал ей, что поможет. И впрямь, на следующий день, папаша-миллионер
позвонил президенту университета и попросил не увольнять Лору. Президент,
в свою очередь, сказал кому надо что надо. В итоге, самый главный начальник
студенческой столовой позвонил Лоре домой и попросил, слышите: ПОПРОСИЛ,
Лору продолжить работу. Лора продолжила. Миллионы сделали свое дело. Главное,
суметь повернуть активность миллионеров в нужную сторону.
- Ну и баба! - удивился Виталик
Друзья продолжили пить и делиться эмигрантскими
подвигами. Этот пятничный вечер они "продолжили" почти до утра.
Когда Виталий пришел домой, Татьяна встретила его
с весьма грозным видом. -
Наверное, как две старые бабы перемываете всем кости.
Что у тебя за приятель, если его стыдно привести в дом?
Виталий молча пошел спать. Когда он проснулся, Таня
уже стояла на изготовке. -
Ну, что ты от него не можешь оторваться? -
Танька, ты же знаешь его. Он несколько раз бывал
у нас дома в Караганде. Это Алик Гринберг. Помнишь, такой невысокий, шахматист
из Ленинграда. Я с ним имел дела по Саяногорску, ездил с ним в Шушенское.
Помнишь, привозил оттуда клюкву, протертую с сахаром. Дети называли это
"вареньем из ленинских мест", а мы хохотали над таким названием. -
Ну, так расскажи как у него дела. -
Пока у него не все сладко. В общем, слушай.
11. Начальник пресса
Таня присела на кровать и начала слушать мужа.
-
Ты знаешь "Атриум", - начал Виталий, - это на "Девятой"
дороге. Алик рассказал мне о его работе там - ну, прямо детектив:
В дальнем углу склада этого фешенебельного универмага
стоял пресс для картона. Оператор пресса, наш знакомый эмигрант из Саяногорска
- Алик Гринберг, уже больше года молча давил на нем коробки. Давил с четырех
часов утра до часу дня с перерывом, во время которого не знал, куда себя
девать. За работу платили негусто - по восемь долларов в час. Когда коробок
не было, настоящий сибирский еврей помогал рабочим-латиноамериканцам развозить
товары в отделы универмага на пяти этажах. Складские трудяги были низкорослыми
потомками индейцев из испано-язычных стран Центральной Америки. Их называли,
"испанцами". Если к ним подключали "португальца" из Бразилии или, даже,
"испанца" с Карибских островов, то они его быстро выживали. Алика терпели
потому что он был на недосягаемой для них "технической" работе -включал
рубильник и принимал решение на какую из двух кнопок нажимать в нужный момент.
Иногда "сам" менеджер подходил к Алику и дружески беседовал. Алик не был
высокомерным, как другие белые-гринго, и не жаловался на шутки. А вот шутки
"испанцев" были довольно своеобразными. Они умудрялись ловить мышей, а иногда,
даже крыс, в изобилии населявших склад супермаркета, и забрасывали их в
пустые коробки, которые подносили к прессу. Алик поднимал коробки и забрасывал
их в емкость под пуансоном пресса. Пиком удовольствия "испанцев" был момент,
когда Алик обнаруживал тварь и его лицо приобретало испугано брезгливое
выражение. Они радостно смеялись и тут же бросались помогать "гринго" освободить
коробку от животного. Иногда "испанцы" забрасывали в пресс банки с краской,
недопитой пепси-колой или оглушительно лопавшиеся стеклянные бутылки. Тогда
шутники собирались вокруг пресса, и Алик догадывался, что он невольный актер
очередного спектакля. Втихомолку матерясь и проклиная свою судьбу "актер"
с тоской нажимал на кнопку. Пуассон начинал медленно опускаться, нагнетая
у зрителей страсти. -
Стоп! Стоп! Не убивай крысу, - кричал один. -
Пожалей мышей, - верещал другой. -
Почему ты такой злой? - вопрошали остальные.
Сибирский еврей молча ждал момента, когда из-под
пресса что-то потечет и "испанцы", давясь сквозь смех, начнут спрашивать,
кого он убил на этот раз. Кроме того, "испанцы" не ведали, что "первое апреля"
бывает раз в году. Так, они могли сказать Алику, что на первом этаже его
ждет жена, а на следующий день послать Алика к сыну. В Союзе жена Алика
работала инженером-программистом в проектном отделе Алюминиевого завода
и получала аж 140 рублей. Этого не хватало даже на авиабилеты от ближайшего
к Саяногорску аэропорта в Абакане до Одессы и обратно одному человеку. В
Бостоне жена быстро нашла работу по специальности и через месяц после этого
смотрела на мужа как начальник треста на чернорабочего. Еще через полгода
она ушла от Алика к какому-то ирландцу и забрала с собою их единственную
дочь. "Испанцы" этого, конечно, не знали. Бывший начальник треста "Саяногорскпромстрой"
Александр Моисеевич Гринберг воспринимал шутников, как назойливых мух. В
его прежней жизни ни в тресте, ни в главке, ни одна сволочь не могла даже
помыслить о подобной наглости.
Как то в понедельник на работу вышел коренастый
темнокожий мужчина. Новичок по имени Ивенс должен был влиться в ряды тружеников
склада. Он оказался ленивым и высокомерным. Нарочито помногу раз просил
коллег повторить сказанное ему, передразнивал их произношение, а потом презрительно
цедил: -
Живешь в Америке - говори по-английски! -
Маньяна, ("завтра")- по-испански отвечали латиноамериканцы.
Через какое-то время, если никого вокруг не было,
Ивенс начал отпускать "испанцам" затрещины. Но окончательно он доконал "испанцев",
когда заявил, что скоро на складе будут работать только граждане США, которых
он приведет из вэлферной конторы. Перспектива потери работы испугала латиноамериканцев,
и они решили посоветоваться с Аликом. Наш человек на складе не хотел впутываться
во взаимоотношения "испанцев" с негром и сухо ответил, что ничего об этом
не знает. Все это насторожило еще совсем недавно веселых шутников, и они
в смятении покинули "начальника пресса".
На следующий день, примерно за час до окончания
смены, один из "испанцев" сказал Алику, что его зовут в офис для получения
премии.
Таких шуток Алик еще не слышал. Поворчав и потерев
затылок, Алик нехотя, на всякий случай, пошел в офис. Но в офисе его вопрос
о премии вызвал гомерический смех. Бывший начальник треста растерянно вышел.
И тут его прорвало. Он матерился крепче любого прораба или бригадира. Увы,
это было все про себя, что так вредно для нервной системы эмигрантов. Продолжая
молчаливо выдавать матюки, Алик ворвался в склад. "Испанцы" работали где-то
на этажах, но пресс успели завалить картонными коробками доверху, хотя это
было обязанностью Алика.
- Опять что-то подкинули, понял "начальник пресса"
и яростно
нажал на кнопку.
Пуассон со скрежетом пополз вниз, сминая картон
и заглушая беззвучные вопли оскорбленной души Алика. Как это уже не раз
бывало, из-под пресса что-то потекло. Усилием воли "начальник пресса" заставлял
себя не смотреть вниз. Какое ему дело до того, что подкинули в пресс эти
идиоты. И все же, невольно он глянул на лужу около ног. Холодея, Алик понял,
что это была кровь, и потерял сознание. -
Да, - прошептала Таня, - тут каждому приходится
съесть свою порцию дерьма. -
Я ему тоже не завидовал. Слушай дальше.
12. Детективы тоже плачут
- Как рассказывал мне наш мистер Гринберг, он пришел
в себя от какого-то едкого аэрозоля, который распылял ему в лицо врач скорой
помощи. Рядом стояли полицейские, главный менеджер и главный детектив универмага.
Боковая крышка пресса была открыта. Рядом, на носилках лежало что-то, прикрытое
белой простыней. Пожалуй, никогда в жизни бывший начальник треста не чувствовал
себя столь беспомощным. Алика отпустили домой. На прощание полицейский чин
сказал: -
Завтра вам необходимо будет придти в полицию к 9
часам утра.
Главный менеджер поддакнул полицейскому и добавил:
-
Не б…б…беспокойтесь. Мы вас з…з…заменим. -
Ага, - подумал Алик, - з…з…заменим, а где я потом
буду искать работу?
И, вдруг, мозг резанула мысль о том, что его могут
осудить за убийство. Ночью "подозреваемый" почти не спал от волнения. На
другой день в полиции "начальник пресса" обрисовал следователю ситуацию
на складе и свои взаимоотношения с другими рабочими. Впрочем, менеджеры
магазина знали о происходящем на складе гораздо лучше Алика. После их информации
в полиции к "начальнику пресса" претензий по поводу убийства негра не было.
На прощание следователь успокоил Алика тем, что в универмаге его очень ценят,
и он может снова выйти на работу.
На следующий день "начальник пресса" явился, как
обычно, без десяти минут четыре утра. Однако дежурный менеджер не допустил
его к работе. Он сказал, что тут работает уже другой человек, и велел явиться
в десять утра к главному менеджеру. Нехорошие предчувствия и шесть часов
топтания вокруг супермаркета, наконец, закончились. Алик, на негнущихся
от страха ногах, обратился к секретарше главного менеджера и та, с обычной
улыбкой, провела его к боссу. Самый главный встретил Алика, растянув рот
до ушей от удовольствия лицезреть мистера Гринберга. Торжественно, будто
награждая, высокий начальник заявил: -
Мы б…бы…были счастливы раб…бо…отать с вами больше
года.
Алик едва не потерял сознание. -
Но теперь мы п…п…понимаем, что для вас работа на
прессе п…п…ройденный этап. -
Нет, нет, - залепетал Алик. - Я готов работать на
прессе до конца жизни. -
Мы решили п…п …повысить вас, - еще торжественней
продолжил главный менеджер. -
О…., - смог только произнести Алик. -
Сможете ли вы с завтрашнего дня работать в команде
д…д…детективов? -
Да. -
Сможете ли вы работать там сверхурочно и п…по выходным
дням? -
Да. -
Тогда для начала мы вам дадим 12 долларов в час.
-
Да!!! -
Приходите завтра в десять утра. Главный детектив
будет ждать вас. -
Да.
От карьеры у Алика закружилась голова. На следующий
день он явился в польском костюме, который купил на краевой партконференции
в Красноярске за три года до эмиграции. Главный детектив приветливо встретил
Алика. Это был атлетически сложенный красивый молодой мужчина. Он рассказал,
что Алику предстояло сидеть перед экранами мониторов и следить за покупателями,
продавцами и рабочими на первых двух этажах. Самый тяжелый для детективов
этаж был третий. Там продавалось дамское белье, женская одежда и обувь дорогих
фирм, ювелирные изделия. Этот этаж был под надзором главного детектива.
Пятый и шестой этаж охранял брат "главного". Кроме того, в команде детектива
были мужчина лет тридцати и молодая женщина, которые в обнимочку ходили
по отделам и присматривала за подозрительными покупателями. У женщины в
сумочке лежала портативная рация. Если на мониторе оператор видел кражу,
он по радио сообщал "парочке" о месте преступления и те вприпрыжку неслись
к месту кражи. Иногда "парочка" призывала на помощь "главного". Холостой
Алик мог лишь позавидовать такой работе. В универмаг детективы заходили
через специальный вход, где их не могли видеть работники универмага.
Видеокамеры в отделах и на складе располагались
на потолке под колпаками из темного специального стекла. Снаружи видеокамеры
были не видны, зато на экране монитора все было как на ладони. Камеры имели
объективы c изменяемым фокусным расстоянием -"zoom", позволявшие сильно
приблизить изображение. В течение месяца бывший начальник пресса вполне
освоился. Завидев интересную женщину, он включал 'zoom" любовался ее лицом,
декольте и выяснял, есть ли на ней лифчик. Иногда главный детектив и его
брат бежали на поимку воришек. Перед этим главный детектив широким жестом
руки давал понять Алику, что он должен приглядывать за всеми мониторами.
Очень быстро новый детектив понял, что работа у "главного" напоминает стриптиз-шоу
в то время, когда женщины сбрасывали старые лифчики и трусики и надевали
украденные. А некоторые к этому действу являлись без лишних тряпок под юбкой
и блузкой.
Тем временем следствие по делу убийства на складе
буксовало. "Испанцы" оказались дружными ребятами и "ничего не помнили" -
желающих заложить виновных не нашлось.
Алика переполняли отрадные мысли о новой работе.
Он с радостью живописал знакомым, какие виды теперь проходят у него перед
глазами. Из его рассказов следовало, что именно он следит за отделом женского
белья и видит куда больше простых смертных. Легенды о работе Алика дошли
"до самых до окраин" нашей эмиграции. А вскоре в универмаг стали приходить
жалобы на плохом английском языке о неприглядном поведении мистера А.Гринберга.
Как известно, начальство не любит жалобы еще больше, чем друзья не любят
счастливцев. И Алика "сократили". О том, что на него писали жалобы, Алик
никогда не узнал. -
Виталик, "этих" не прошибешь, хоть все о них и узнаешь.
Слава богу, что он не знает, кто писал на него. Скорей всего, Алик сгоряча
набил бы морду обидчику, а его бы потом за это посадили.. -
Тань, вот его следующий этап.
13. Отдохни ее трогать
Виталий продолжил для Тани пересказ злоключений
Алика:
- Безработным Алик проходил недолго и нашел работу
в охранной фирме "Стронг сэйфети". Бывший детектив стал "секюрити офицером"
и работал в форменной одежде, напоминающей полицейскую. Обязанности были
несложными - нужно было стоять на страже перед входом в универмаг "Саус
тауэр"", что был неподалеку от его дома. Иногда люди уходили с неоплаченным
товаром. В этом случае срабатывала сигнализация, а "секюрити офицер" должен
был предложить нарушителю вернуться в универмаг и разобраться там со своим
товаром. Работа была скучной и Алик развеивался лишь, если кто-то из посетителей
заговаривал с ним. Вскоре Алик начал заводить разговоры сам. Женщин с малышами,
которые выходили из универмага, он спрашивал:
- Этого прекрасного малыша вы тоже купили в нашем
универмаге?
И ни одна мать не могла удержаться от радостной
улыбки и благодарности за комплимент. Иногда завязывался короткий шутливый
разговор, и это согревало душу "секюрити офицеру".
Все шло нормально, пока в универмаг не пришла хромая
соседка Алика со взрослой дочерью. Старуха, оскалив золотые зубы, уставилась
на "секюрити офицера" и завелась: -
Алик? Хорошо устроился! -
Да уж кто как умеет. -
И сколько тебе платят? -
Сколько платят - все мое. -
Да, уж свою копейку ты не упустишь! -
Берта Ефимовна, вы, кажется, идете в магазин, -
так идите спокойно, - сказал Алик, хотя в мыслях он с тоской вспомнил о
своих нищенских "семь двадцать пять" в час. -
Говорят, что твои друзья уже вынесли пол универмага!
От волнения Алик начал крутить пуговицу на форменной
рубашке. -
Берта Ефимовна, возьмите себе новые зубы, и я вас
выпущу бесплатно, - разозлился Алик. -
Ты за зубы моей матери не беспокойся, - вставила
старухина дочь, - лучше найди себе новую жену, а то твоей кто-то давно пользуется.
-
А ты, - рассвирепел Алик, - можешь спереть новые
груди, если тебе носить нечего! Я пропущу даром. И мужика купи себе резинового,
если замуж не берут! -
Отдохни ее трогать! - прошипела старуха и обложив
Алика матом гордо зашкандыбала с дочерью в универмаг.
Алик молча корил себя за то, что опустился до ругани
со старой дрянью. Он клял тот день, когда согласился уехать из Саяногорска,
проклинал предавшую его жену, и. целый час простоял как столб, не замечая
и не слыша никого. Из этого состояния Алика вывело шипение старухи: -
Шо, не скис еще соколик? -
Ой, мамаша, что ж вы не купили себе новую ногу,
а старую бы завтра сдали обратно в магазин? У таких ведьм все принимают,
- снова не сдержался Алик. -
Успокойся, успокойся дорогой, - ответила старуха.
- Заходи к нам на чай.
Алик хотел что-то ответить, но его внимание привлек
вышедший из машины его менеджер Рик Саймонсон с каким-то парнем в униформе
"Стронг сэйфэти". -
Алекс, - сказал менеджер, - этот парень заменит
тебя, а мы должны срочно поехать в офис. -
Алик, простите, мистер Алекс, мы будем ждать вас
к чаю, игриво прощебетала дочь.
Через пятнадцать минут в офисе менеджер заявил
Алику, что по просьбе руководства универмага он уволен за устное сексуальное
оскорбление старой леди и ее дочери - "орал харасмент". На прощание менеджер
пожелал Алику немножко отдохнуть и быть удачным в другом бизнесе. -
Ладно, раз честного человека из меня в Америке не
получилось - пойду работать в русский магазин, - заключил для себя Алик.
-
Ой, - сказала Таня, - на фиг ему это было нужно?
Куда угодно, только не с русскими! -
Так он к "Пирату" пошел, - горько усмехнулся Виталий.
-
Боже мой!
14. Русский магазин
С последних двух мест работы Алика Гринберга выгоняли.
В Союзе, думал он, мне доверяли руководить трестом, а тут держат за дурака.
Вот и пришлось пойти на работу в русский продуктовый магазин "Золотая чаша"
подсобником. Работа была с восьми утра до восьми вечера без выходных. Хозяин
магазина по прозвищу "Пират" из-за шрама под левым глазом, он же Клим Гринев,
платил пять долларов в час кешем. Этого хватало на оплату маленькой студии
и кое-какие сбережения. В магазине можно было всегда перехватить кусок сыра
или колбасы. Так что дома Алик не кушал. Пират предупредил Алика, что день
прогула или, даже час самовольной отлучки - и он уволен. Слава богу, здоровья
у бывшего начальника треста хватало, а душу грела мечта о поездке на Новый
год в сказочный мексиканский город Акапулько. Там всегда лето, коррида и
потомки испанских конквистадоров гуляют с экзотическими красотками по берегу
Тихого океана. Так прошло более года. За месяц до вылета в Акапулько Алик
предупредил хозяина, что с 18 декабря он хочет взять отпуск на месяц или
пусть Клим его увольняет. Пират Клим только отмахнулся. Через неделю Алик
напомнил шефу о своей просьбе. -
- Работать надо, а не отдыхать, - заорал хозяин,
перемежая каждое слово тремя матюгами, - раньше второго января не подходи
ко мне.
Алик попытался объяснить Пирату, что на 21 декабря
у него у него куплен "пакет олл инклудед", состоящий из билетов "туда и
обратно" в Акопулько, а также оплаты гостиницы "Принцесса Акопулько" с питанием
и выпивкой. Клим ничего не хотел слушать, а тут еще зазвонил телефон. Босс
поднял трубку, заговорил с кем-то и показал жестом руки, что у него есть
более важные дела, чем отпуск подсобного рабочего. Алик забеспокоился. Он
знал, что в дни, когда было особенно много работы, Пират нанимал кого-нибудь
с испытательным сроком. А через три или четыре дня выгонял, как не прошедшего
испытания. Мечтающий об отпуске труженик понимал, что если он не выйдет
самовольно на работу 18 декабря, то Клим ему ничего не заплатит за последнюю
неделю. 18 декабря у Алика был день рождения. Поэтому 17-го числа утром,
перед своим "рождеством", он набрал сухую колбасу, воблу, консервы в счет
зарплаты. Так повелось в магазине, ибо позволяло хозяину формально снижать
фонд выручки. Во второй половине дня, когда пришла новая смена продавцов,
Алик в счет зарплаты добрал еще всяких продуктов и сладостей, включая большой
торт "Киевский", который он всегда привозил из отпуска в Саяногорск. Все
это было сложено в багажник престарелого "Форд-мустанга". Вместе с тортом
стоимость продуктов несколько превысила заработанное Аликом, но он справедливо
решил, что его благородный труд на хозяина достоин премии. С этой мыслью
наш отпускник завел свой "Мустанг" за два часа до окончания работы в "Золотой
чаше" и торжественно покатил за водочкой.
Вечером, точнее в "Ночь перед рождеством" истинно
русского еврея Александра Моисеевича Гринберга, он откупорил в одиночестве
бутылочку "Абсолюта". Выпил за здоровье и счастье дочери, которую не видел
уже два года после того, как она с матерью уехала в Калифорнию. Потом выпил
за то, чтобы дочь его не забывала и письма писала почаще. Выпил за Пирата,
чтоб на него нападала икота, когда начнет орать. Выпил еще за то и за это.
А потом заснул со счастливой мыслью, что завтра не нужно рано вставать и
двадцать раз пытаться завести на морозе проклятый "Мустанг". -
Ну ладно, - улыбнулась Таня, - хорошо, что твой
приятель не до конца дурак. -
Слушай, милая, слушай.
15. Родная речь
Виталий продолжил рассказ. Таня слушала.
- Блаженный сон Алика был прерван в пол девятого
утра. Кто-то звонил снизу, требуя открыть парадную дверь. Алик удивленно
спросил по-английски через переговорное устройство: -
Кто это? -
Мать твою…!!! Ах ты …!!! …
Услышав спросонья "родную речь" Алик, по привычке
нажал на кнопку, открывая матершиннику дверь. Алик узнал голос Клима, но
с похмелья не сообразил, что Пират идет к нему. Едва отпускник завалился
снова в кровать, как поднявшийся на четвертый этаж владелец "Золотой чаши"
замолотил кулаками в дверь. Алик медленно выбрался из кровати, подошел к
умывальнику, ополоснул лицо, а потом подошел к входной двери и отворил ее.
Пират с поднятыми кулаками буквально впрыгнул в квартиру, но тут же наткнулся
на сильный удар в печень и согнулся. Автоматически Алик добавил вывшему
хозяину другой рукой по левой скуле и рассек чугунным перстнем кожу рядом
со старым шрамом. Пират обмяк и грохнулся на пол.
Эти удары Алик отработал еще в армии, когда служил
в ВОХР МВД. После неудачной попытки поступления в институт его забрили в
армию и послали служить в район Караганды. Перстень сержанту Гринбергу сделал
и подарил заключенный, работавший в литейной мастерской.
Алик несколько минут равнодушно смотрел на Клима,
пока тот не зашевелился. Вскоре поверженный Пират медленно встал и, не говоря
ни слова, ушел.
21 декабря Алик отправился на долгожданный отдых.
Он заказал такси в аэропорт, и приехал туда, еще не совсем проснувшись.
Регистрация на рейс уже началась и в зале выстроилась длинная очередь. -
Надо же, и в Америке бывают очереди, - подумал Алик,
и встал за "крайним". В магазине он научился дремать стоя и тут, засопев
носом, погрузился в дремоту. -
Ну, что ты свистишь как паровоз! - резкий голос
на русском языке
разбудил Алика, но ответ спросонья он долго и мучительно
пытался перевести на английский. Промямлив что-то, Алик, наконец, открыл
глаза и увидел, что стоит в очереди за Климом и его женой - судьба еще раз
подкинула Алику пакость. -
Мы будем стоять в "Шератоне", на американский манер
сказал Клим, - а ты? -
В "Принцессе Акопулько", ответил радостно Алик,
возликовав оттого, что отдых проведет без "пиратской" напасти. -
Ну, ничего, мы еще встретимся, - радостно пообещал
Пират. -
Да пошел ты…
На регистрации Алик попросил место подальше от
предыдущего господина. То ли девушка его "не так" поняла или Алик от волнения
"не так" сказал, но в самолете он увидел, что его место оказалось рядом
с уже сидящим Пиратом. Сквозь поток входящих пассажиров Алик пробился обратно
к входу в самолет и попросил стюардессу пересадить его. -
О'кэй, - прощебетала девица, - но пока прошу Вас
сесть на свое место. Это очень важно для нас, а после взлета и набора высоты
я Вас обязательно пересажу.
С брезгливым выражением лица Алик вернулся на свое
место. -
Послушай, друг, - обратился нему Клим, - а ведь
я не Гринев, а тоже Гринберг. В самом начале войны трехлетним пацаном я
попал в детдом. Перед получением паспорта старенький директор вызвал меня
к себе в кабинет и сказал: У нас летом 1941 года месяц проработала твоя
мать и умерла. Документов у нее не было. Тебя она записала Соломоном Гринбергом.
Про ее родных мы ничего не знаем. Время было тяжелое. Нас эвакуировали все
дальше и дальше из-за наступления немцев. Я к тому времени уже знал, как
немцы обращаются с евреями. Поэтому в книге регистрации я отметил, что Соломон
Гринберг умер, а вновь прибыл Климент Иванович Гринев. Сейчас тебе получать
паспорт. Ты взрослый человек. Вот и решай на, какое имя получать паспорт.
-
Я Клим Гринев и другая фамилия мне не нужна!
Клим на минуту замолчал и продолжил:
- Мои сверстники в детдоме дали мне кличку "жид"
из-за сходства с евреями. Поэтому я ненавидел евреев и не хотел им быть.
Я и хулиганил больше всех, чтобы меня не считали евреем. В тот день в милиции
детдомовцам торжественно вручили паспорта, и мы весело пошли на выход. Из
озорства я сделал подножку Генке Ажермачеву. Он упал и толкнул нечаянно
тумбу с бюстом Сталина. Бюст разбился. Тут же всех арестовали. Меня признали
троцкистом и диверсантом. Дали десять лет. Генке досталось три года условно,
потому что Генку научили сказать, будто я много раз уговаривал его разбить
бюст, а он не соглашался, но из чувства ложного товарищества вовремя не
сообщил об этом куда надо. Меня и таких же троцкистов привезли в Карагандинскую
область. Вывели по одному из вагона, построили цепочкой и повели с поезда
в колонию. Сзади шел сержант-еврейчик с нашими документами в рюкзаке за
спиной и с пистолетом в кобуре. Рядом с ним был солдат с собакой, а впереди
солдат с автоматом. Еврейчик предупредил, что отклонение из колоны на шаг
- это побег, и он будет стрелять. Я видел фильмы о том, что такое бывает
только у фашистов и, по молодости, не поверил сержанту. Как всегда решил
блеснуть храбростью и стал постепенно уклоняться в сторону. Раздался предупредительный
выстрел. Но я был дураком - сделал еще два шага в сторону и весело повернулся
лицом к сержанту, а он ка-а-к врежет мне по печенке, а потом по скуле. Так
что, Алик, ты у меня не первый. Это потом мне объяснили, что другие сержанты
в таких случаях стреляли "на поражение". Выпустили меня в 1957 году по амнистии.
А антисемитом я был до шестьдесят пятого года, пока не встретил Лялю. -
Клим, а отчество тебе директор не сказал? - спросил
Виталий. -
Моисеевич. -
В начале войны мне было шесть лет и звали меня Арон,
- вступил Виталий, - а моему младшему братику Семенчику было, кажется, два
или три года. -
Семенчику или Соломончику? - переспросил Алик. -
Я уже не помню. С тех пор никто не называл его имени.
Отец погиб в начале финской войны. Это я теперь знаю, что великие советские
полководцы гнали свои орды на линию Маннергейма, чтоб завалить ее трупами.
Мама со мной, братом и своей сестрой эвакуировались в сорок первом. Около
железнодорожной станции шел бой. Мама держала брата на руках, а тетя вела
меня за руку. В страшной толчее около отходящего поезда мы потерялись. Тетя
затотолкала меня в вагон, а сама стояла на подножке. Ее убило шальной пулей,
и она упала. Потом я много дней шел с какой-то семьей, но где-то от них
отстал. Меня приютил старик-пасечник. У него я жил до осени сорок четвертого
года. Когда пришла Красная армия, деда арестовали, а меня отдали в детский
дом. Потом меня усыновила еврейская семья, у которой погиб сын. Александр
Гринберг я по приемным родителям, по настоящим - Арон Шимонович Бельский.
Тогда, в пятьдесят четвертом, я врезал тебе под глаз, чтобы не пристрелить,
как это было положено. А на днях пожалел, что пистолета не было. -
Алик, давай с сегодняшнего дня будем братьями. Стюардесса,
шампанское!
В Акопулько вновь испеченные братья расставались
только на ночь.
Под рокот тихоокеанского прибоя на частном пляже
"Принцессы Акопулько, Клим пообещал трудоустроить Алика в Бостоне музыкантом
в русский ресторан: -
Алька, ты кончил музыкальную школу. Играл в институте
и в армии в самодеятельности, пел в солдатском хоре - значит, будешь королем
в "Одесской шаланде". Что одесской публике надо? "Горячи бублики", "Шаланды
полные кефали" и "Белый мерседес"! Аппаратуру я тебе покупаю в виде возврата
за эксплуатацию в магазине. Перестанешь нуждаться. -
??? -
Сейчас закрой рот и береги голос. Пасть откроешь
в ресторане для песен. И не спорь со мной.
Напоследок, Виталий почесал затылок и спросил Таню:
-
Как ты думаешь, это судьба "играет человеком" или
он сам такой? Значит, если не можешь лопотать по-английски - так пой по-русски???
-
Он что, вправду, может петь и играть? - удивилась
Таня. -
Да. В Питере он когда-то до института даже окончил
музыкальное училище.
16. Клистир спозаранку
--Тань, эта история в устах Алика была бесподобной:
Клим исполнил свое обещание и устроил Алика в настоящий
"русский" ресторан. И вот, как говорится, в некотором демократстве, в некотором
штатстве, в настоящем русском ресторане грохотала канонада оркестра. Так
в интеллигентном городе Бостоне отмечают юбилеи истинно русские евреи из
Якиманского уезда первопрестольной столицы мировой революции, Молдаванского
графства Новороссии и "многая другие". Теперь они владельцы заводов, газет,
пароходов, финансисты и таксисты, а также борцы за велфер и гражданские
права наших уголовников в американских тюрьмах.
Алик решил, что артисту нужен псевдоним. Тем более,
что карьера может не сложиться. И пусть его имя не вспоминают всуе. Так
Алик Гринберг стал Львом Петушинером.
Маэстро Петушинер играл обеими руками на электрооргане,
хитрый механизм соединял его правую ногу с медными тарелками. За головой
стоял повернутый набок барабан в который Лев ритмично бил головой. Все инструменты,
включая исключительно хриплый петушинерский голос, изливали через китайский
микрофон, японский усилитель и американские динамики советские песни. Молчала
только левая нога Льва, обутая в просторный гипсовый сапог. Молчала, но
работала наиболее эффективно на ежевечернем празднике песни и танцев, обжорства
и пьянства. В большое гипсовое голенище Льва Петушинера юбиляры и их гости
клали зеленые бумажки, когда заказывали что-то музыкальное для души. И человек-оркестр
маэстро Петушинер выдавал им музыкальные аккорды, как залпы орудий главного
калибра линкора "Октябрьская революция".
Музыка канонадила. Лирические "Шаланды полные кефали"
сменялись оптимистическими "Ландышами", а те, свою очередь, опровергались
трагическим шлягером "Цыпленок жаренный". И так без перерыва. К "оркестру"
стояла очередь. Женщин, даже старых, без очереди не пускали. И чтобы подарить
внуку назидательную "Рула-керула" пожилая дама в мгновенье затишья кричала
Леве: "Рулу-карулу" за двадцать!" и махала зеленой бумажкой. Зычный тамада
не оборачиваясь перекрикивал бабульку: "Горячи бублики" за двадцать пять!!!".
И маэстро старался: -
"Для Аси из Одессы сейчас прозвучит от Мони из Москвы
мелодия "У самовара я и моя Маша".
А если три человека заказывали порознь одно и тоже,
то маэстро, ликуя от тройного гонорара, горячо произносил: -
А теперь музыкальный подарок самому дорогому человеку!
Танцуют все.
В это время юбиляры и гости, тостирумые и тостирующие
пили-ели-танцевали во славу американского образа счастливой жизни. Когда-то
эти истинно русские евреи получали по морде от урядников, потом от чекистов-марксистов,
а теперь они уже забыли, что бежали с московской Якиманки, одесской Молдаванки,
из Крыжополя и Конотопа, из Витебска и Вильно, чтобы почувствовать себя
в Америке людьми.
Вокруг все было забито, как обычно, бесчисленной
еврейской снедью во всех вариантах. Рядом с еврейской пищей на столах стояли
плоды щедрой американской земли и мирового океана. И кто же может удержаться
от голеньких, обезглавленных как миледи, креветок под соусом "Кровь Марии-Антуаннеты"?
А как можно устоять от копченных телячьих языков, которых чикагские бойни
производят больше, чем вес всего рогатого скота бывшего СССР вместе с присохшей
к копытам грязью? Тут запеченный канадский лосось и отварной плавник акулы,
устрицы на льду и они же, жаренные в кляре по-рокфеллеровски, суп из бычьих
хвостов и тающие во рту бифштексы из Омахи. Блюд в меню больше, чем советских
песен, начиная со времен НЭПа. Из европейских продуктов есть только водка
"Абсолют" и коньяк "Наполеон". Щедрые устроители юбилеев откладывают самые
вкусные кусочки для маэстро Петушинера. Наконец в исполнении человека-оркестра
звучит заключительная песня "Прощай моя Одесса, прощай мой Карантин...".
Хозяин ресторана торжественно объявляет закрытие. Священножратство толпы
заканчивается. Маэстро устало подымается, идет на кухню, где для него сервирован
стол. Салатики-маринадики и устрицы с креветками господин Петушинер уважает
только поначалу. Прочистив горло большим бокалом "Абсолюта" бывший строитель
приступает к делу. Как обычно, вначале идет закладка котлет по киевски до
наполнения желудка, потом - жаренные цыплята и оливье до полного заполнения
этого органа. После этого человек-оркестр вталкивает в себя несколько кусков
чизкейка с чаем до окончательной закупорки. Дома, в качестве снотворного,
Алик глотает несколько кусочков колбаски. Кроме того, у него в доме появилась
герлфренд Маня.
Как всегда суровая Манечка вечером с укоризной
твердит Алику, что объедаться вредно и угрожает ему поставить спозаранку
клизму. Но утром все прощает и дает маэстро таблетку слабительного вместо
обещанного клистира.
Увы, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
Алик растолстел и стал плаксив. Теперь он начинал программу с надрывного
исполнения романсов Вертинского и Морфесси, забывал о заказах и ехидно комментировал
танцы клиентов. Хозяин ресторана, несмотря на дружбу с Климом, выпроводил
Алика без выходного пособия. Это было похуже клистира. -
Н-н-н…да, - сказала Таня, - с твоим Аликом не соскучишься.
-
Ты знаешь, миленькая, Алик, возможно, подключит
меня к серьезному делу. Слушай.
17. Новые горизонты
Когда Таня уселась в кресло, Виталий перешел к
новому этапу в жизни Алика. Клим, знал в Америке все - Алик был в этом уверен.
И вот настал день, когда Климу понадобился совет Алика. -
- Алик? - раздался голос Клима в телефонной трубке.
-
- Я. -
- Ты мне срочно нужен! Хватит носить тарелки для
других. Пора таскать каштаны длят себя! -
- В чем дело? Мне к часу дня нужно быть на новой
работе. -
- Я тебя увольняю и беру к себе на работу инженером-консультантом.
Через двадцать минут я буду у твоего дома. Ты выйди, чтобы не задерживаться.
Но знаешь… На всякий случай позвони своему супервайзеру и скажи, что ты
заболел.
Вскоре Алик сидел в "Ленд ровере" Клима. По дороге
Клим объяснил, что сейчас прокладывается хайвэй через запущенный малонаселенный
черный район. Вокруг начинается новая жизнь. Строятся высотные здания для
офисов и гостиниц, торговые моллы, заправочные станции и авторемонтные мастерские,
районы жилых домов для среднего класса. -
- Слушай, Алик, внимательно. От своей знакомой в
банке я узнал, что они ищут применение для заброшенного промышленного здания
в районе нового хайвэя. Скорей всего, это будет молл. Для начала они хотят
найти бизнесы, которые готовы арендовать помещения в здании после реконструкции.
Я хочу расширять свое дело. Мне надоел мой "русский" бизнес на пенсионерах.
Не хочу перекупать у супермаркетов продукты с кончающимся сроком годности
или с неконтролируемым содержанием вредных веществ из "русских" пищевых
бизнесов или без сроков годности из России, Польши, Турции. Американцы и
наша молодежь это говно не едят. И мне пора делать бизнес на американцах,
если не хочу сесть по "русскому" делу. Кроме того, хорошо бы найти деньги,
чтобы стать владельцем всего здания и сдавать его в аренду. Там ведь можно
сварганить настоящий ресторан, а не только для "русских" банкетов. Хочу
сделать свой универмаг. Если дело пойдет, я тебе расскажу о дальнейших планах.
Банк хочет, чтобы будущий владелец взял на себя работы по реконструкции
здания и они готовы выдать на это заем под залог имущества. Я нашел двух
конракторов, один из которых готов выполнить все работы за 15 миллионов,
а другой согласен на 11. Банк готов предоставить ссуду на 52 миллиона. На
разнице мы можем хорошо заработать. -
- Клим, что нужно от меня? -
- Для начала ты должен помочь мне определить стоимость
реконструкции.
Алик в смятении молчал. Он понимал, что американские
цены сильно отличаются от советских того времени, когда он возглавлял трест.
Поэтому в этой области он ничем не мог помочь Климу. Но горький опыт заставлял
его молчать и надеяться на чудо.
- Ты знаешь, на пять миллионов для залога мне удалось
набрать компаньонов в Бостоне среди наших "русских". А тут подвернулся "новый
русский", готовый вложить 10 миллионов. Он имеет бизнес на западном побережье
и хочет удачно пристроить деньги. Цены на землю вдоль трассы строящегося
хайвэя растут, и он надеется на хорошую прибыль.
"Ленд ровер" Клима остановился на большом пустыре
около мрачного заводского здания. Полвека сюда никто не входил кроме бродяг
и полицейских. -
- Контракторы берут 25 процентов стоимости за три
месяца до начала работ и столько же за две недели до начала работ. Остальное
по частям в ходе реконструкции. И, знаешь, назовем молл нашими настоящими
еврейскими именами: "Арон и Соломон Гринберг молл". Можно и совсем по-американски:
"Ар и Сол молл".
Алик молчал. Он хорошо помнил, как, будучи начальником
треста, вытягивал из заказчика авансы и деньги на "удорожание" работ, чтобы
без проблем платить людям зарплату, иметь премии и путевки на Черное море.
Тут явно пахло тем же или еще похлеще. -
- Клим, не узнаю в тебе "Пирата", - с презрительной
ухмылкой начальника треста заявил Алик, - два с половиной миллиона возьмут
с тебя за три месяца до начала. Потом еще два с половиной за две недели
до начала. В лучшем случае они возьмут, для виду, в аренду сколько-то строительной
техники и поставят для виду на стройплощадке. В последнюю неделю они или
просто сбегут с пятью миллионами или "обанкротятся". А имущество "нового
русского" окажется липой. Вы останетесь без своих пяти миллионов и вдобавок
сядете. Если повезет, может быть, будете коротать время в одной камере.
-
- Нет, у русского крепкий бизнес. Вначале он делал
деньги в Европе - покупал старые машины в Голландии, Бельгии и Германии.
Приводил их в порядок и перегонял на продажу в Россию. А теперь делает тоже
самое здесь. Покупает машины на джанках в Калифорнии, Аризоне и Неваде,
ремонтирует на своих заводах в Сан-Франциско, Сакраменто, Солк-Лэйт сити
и продает в Мексике. Крепкий бизнес. Впрочем, банк проверит и оценит всю
недвижимость сам. -
- Клим, твой дом с земельным участком, два магазина
и пекарня - это реальные деньги. А что у твоих компаньонов? И кто нашел
"нового русского"? Ты сам видел его бизнес в Калифорнии? -
Я? Нет. Фима, у которого пиццерия, как то сказал,
что у него есть знакомый "новый русский", которого он знает еще по Киеву.
У него есть деньги от прежнего бизнеса, и он хочет надежно вложить их в
Америке и расширить при этом сферу капиталовложений. -
- Твой Фима толковый мужик? -
- А кто его знает. Пиццерия принадлежала его брату.
Фима у него работал дежурным менеджером. Потом брат развелся и оставил дом
и этот бизнес жене, а себе оставил ресторан. Ты там работал. Фима вначале
работал в пиццерии как главный менеджер, а потом сошелся с бывшей женой
брата. Фима говорил, что она сейчас болеет и подпишет ему все, что надо.
Уже год, как Фимка завел себе герлфренд и ему нужны деньги. -
- Клим, в суде адвокат докажет, что больная женщина
подписала все "бессознательно" и нельзя лишать ее и детей средств к существованию.
Так что фимкины деньги - это пшик.… А ты нового русского хоть раз видел?
-
- Да. Такой худой жилистый мужик лет тридцати пяти.
Вот его визитка:
STRONG CAR
Alex Dolenko
415-365366
1224 6-th St. 976 C St. 891 Glen Ave.
San Francisco Sacramento Salt Lake Cite
CA 94119 CA 95257 UT 79621
-
- Клим, слетай в Сан-Франциско и посмотри его заводы.
Может быть, это и впрямь серьезно? -
- Полетим вместе. Я ведь тебя нанял консультантом.
Виталий остановился передохнуть. А потом добавил:
-
- Алик предложил взять и меня в Сан-Франциско. Но
Клим отказался. -
- Виталька! И ты ему поверил? -
- Таня, Алик не трепач. -
- Посмотрим, милый. -