Партизан досадовал, что не ограбил задержанного
Доживающему ныне во Львове старику Богдану Семеновичу Тарнавскому Бог, возможно, простит на Страшном cуде его грехи. Но было в его жизни нечто такое, чего Богдан не может себе простить сам: он лично арестовал в 1945 году шведского дипломата Рауля Валленберга, спасшего в войну более 100 тысяч узников гетто. И 23- летний Богдан вступил в интербригаду "За свободу славянских народов", обосновавшуюся в словацких горах. О ней, руководимой человеком по фамилии Родзиевский, ходили легенды. Отряд Родзиевского немцы оттеснили к Венгрии, он действовал в гористой местности возле Будапешта. "Место стоянки партизаны называли Бабина гора. Ночью меня выпроводили на нее в дозор. Вижу, по горе поднимаются двое, слишком чисто одетых. Кричу: "Стой!" Идут. Спрашиваю: "Кто?" Не отвечают. Стрелять нам командир запретил, я погнался. Первый человек убежал, а второго я поймал. Скрутил его, обыскал. При нем были деньги и паспорт на имя Рауля Валленберга.
Против течения
Богдан Тарнавский - человек с виду простой, но кое- что в жизни понявший. Он четко знает: за иные поступки приходится платить дорогую цену. Сам он расплачивался жестоко - четыре концлагеря, три камеры НКВД, двое бросивших его детей, подписка о неразглашении "тайны Валленберга", гильотиной висевшая над ним до нынешнего года. Избавиться от этого гнетущего страха Тарнавский решил только теперь, когда остался совсем один и перестал бояться "за своих". Опасаться было чего - после валленберговой истории, не удержавшейся как-то на его языке, посадили не только его самого, но и сестру репрессировали.
До войны Тарнавский был человеком приличным: вырос в учительской семье, закончил гимназию, отлично знал немецкий, что оказалось штукой спасительной. Успел поработать во львовской комсомольской газете "Ленинская молодежь". Был, как там называлось, "дописовачем": малость сочинял, малость корректуру читал - многостаночник. От "станков" его отогнали в марте 41-го - за скверный, но активный характер с кулачными выяснением темы "как правильно надо работать". 30 июня, когда во Львов пришла война, жизнелюбивый Богдан уже переквалифицировался в железнодорожника, а с первыми выстрелами приник к отряду по борьбе с диверсантами.
Тарнавский же (факт доказанный) застрелил первых немецких диверсантов, прибывших во Львов и взорвавших местную станцию Пидзамча, где толпились рвавшиеся в эвакуацию люди. Тарнавского приметили - немецкие власти объявили его в розыск, украсив родные Богдану районы его "физиономией лица". Хлопец пытался пересидеть на чердаке, да голодно стало. С последним эшелоном он успел бежать за речку Збруч, да не повезло - попал не просто на фронт, а в самый котел, как кур в ощип.
Собрав в горстку гимназические знания по географии, Богдан высчитал: бежать на украинский восток нельзя - там галичан не любят, либо немцам сдадут, либо шпионом объявят. Отправился "против течения" - на запад. Немецкоязычный, он решил, что проще будет договориться с чужими, чем со своими.
Прятаться Богдану было негде. На подступах ко Львову его арестовали и свезли в бараки. "Я стал заложником ситуации. В прямом смысле -- за каждого своего убитого немцы расстреливали 10 моих сокамерников. Мне повезло - я сумел выбраться, но ненадолго - меня арестовали и на этот раз препроводили в Германию, в концлагерь".
Там Богдан догадался, что свобода определяется длиной поводка - он прознал, что поблизости есть лагерь для польских военнопленных, где режим полегче. Бежать он уже не стремился - слишком часто ловили. Просто менял совсем плохое на очень плохое.
Пока бывший советский газетчик Тарнавский попадал из одной несвободы в другую, шведский дипломат Рауль Валленберг уже осуществлял свою миссию. Евреи, получавшие от него паспорта, вместе с ними обретали право на жизнь. Имя Валленберга становилось нарицательным. Сметливый же Богдан решал задачу "как обустроить себя". Он успешно вписался в лагерный "ансамбль", стал своим среди чужих - "человеком без гражданства и державы".
Мы были обслугой местного металлургического завода, нам давали карточки, я смог их украсть, много, целую стопку. Стал полноправным обладателем масла и сахара, они дороже золота. Чтобы их получить, чехи, пригнанные в лагерь, дали мне документы на имя их умершего соотечественника. Чудо как мы были похожи. С тех пор я стал Франком Дуновским, чехом... Лагерное начальство мне доверяло, да и режим был почти вольный. Я не бежал оттуда - медленно ушел. Тогда земля подо мной горела, потому что боялся - догонят. Теперь горит от стыда - за то что сделал с Валленбергом".
Богдан направился в недалекий Брауншвейг, потом - крюком - в Краков, поближе ко Львову. Метался в военном колесе, выдавая фортели, о которых до войны и подумать не мог. В городке Винники взял штурмом мелкий немецкий банк. Лично его ограбил, не пожалев денег на автомат. На "выручку" Тарнавский прожил месяц. И вывел вторую простую формулу: чтобы "снять с неба звезду", нужно иногда просто не жалеть патронов.
Случайный партизан
Тарнавский практически повторил этап Валленберга: Рауль был представителем Швеции по закупке продовольствия; Богдан справил себе схожие, но немецкие документы. Согласно добытой им бумаге, он работал "заготовителем продтоваров для вермахта". Гимназический немецкий и слабый чешский его тем не менее отлично выручали, покуда он скитался по Польше, Чехии и Словакии. В дороге у него случился роман с немкой Мартой (которую Богдан ищет до сих пор, хотя как найти, если ни фамилии, ни родства ее не знает). Тогда немецкая "жена" была его прикрытием, теперь - фетиш. Говорит, Марта была первой в списке его военных потерь. Разойдясь с ней, Богдан впервые пожалел о содеянном. "Но это считалось бы мелочью, если б знал, что натворю потом".
Путь домой, на Галичину, был ему заказан: небезызвестная лесная "Украинская повстанческая армия" вынесла Тарнавскому смертный приговор - и в ней не любили отступников с немецкими документами, зарытым партбилетом и нежеланием примыкать к "народному движению". Нужно было оседать за украинскими пределами.
И 23-летний Богдан вступил в интербригаду "За свободу славянских народов", обосновавшуюся в словацких горах. О ней, руководимой человеком по фамилии Родзиевский, ходили легенды. Мотивировку Богдан придумал хорошую: "Есть нечего - вот к вам и пришел". И продолжает: "Мне что-то не поверили, наверное, за шпиона приняли, били меня, как бьют оккупантов, а потом все-таки пустили к себе".
До встречи с Валленбергом оставалось меньше месяца.
Эпизод на Бабиной горе
Отряд Родзиевского тем временем немцы оттеснили к Венгрии, он действовал в гористой местности возле Будапешта. "Место стоянки партизаны называли Бабина гора. Ночью меня выпроводили на нее в дозор. Вижу, по горе поднимаются двое, слишком чисто одетых. Кричу: "Стой!" Идут. Спрашиваю: "Кто?" Не отвечают. Стрелять нам командир запретил, я погнался. Первый человек убежал, а второго я поймал. Скрутил его, обыскал. При нем были деньги и паспорт на имя Рауля Валленберга.
- Почему так хорошо запомнили, фамилия, что ли, не понравилась ?
- Да как раз наоборот. У польского классика Мицкевича есть стиш про Конрада Валленрода, мне он шибко нравился, потому и отпечаталась фамилия, - парирует бодрый пенсионер Тарнавский.
Связанную "добычу" Богдан потащил в штабную землянку, к Родзиевскому. Когда довел, жутко, признается, пожалел: "деньги-то можно было себе оставить, а Валленберга этого утопить в ближней речке. Кто бы его искал?"
Моральные мучения особенно усилились после того, как Родзиевский отблагодарил партизана Богдана - приказал хорошо накормить, а через день произвел в личные ординарцы. "А на второй день прилетел самолет, и того моего арестанта забрал. Не загрузил на борт даже раненых, только его одного; отправился назад в сумерках, на малой высоте - чуть ли не по-пластунски. Такого я еще не видел, картинка шибко странная. Потом в бригаде говорили, что моего арестанта вывезли в Москву".
Последствия
Позже все получили по заслугам. После войны, как мне рассказали знающие люди, Родзиевский стал секретарем Львовского райкома партии, а Тарнавского арестовал НКВД. Как он говорит (и это подтверждает местная милиция), сидел он долго. Его этапировали из Венгрии в Чехию, оттуда - на Украину. Дважды выводили расстреливать, потом "жалели". Тарнавский клял себя, что "плохо учил матчасть" и не мог ничего толкового рассказать об арестанте. Богдана отпустили спустя полгода, взяв подписку о неразглашении.
Богдан Семенович держал обещание до тех пор, пока окончательно не убедился, что НКВД больше не существует. Местным милиционерам, занявшимся восстановлением отобранных у него чекистами документов, пришлось долго доказывать Тарнавскому, что они не имеют намерения посадить "дида Богдана".
Сам Богдан Семенович до сих пор не верит, что арестованный им Валленберг был "историческим человеком": "Да разве кому под силу спасти такую прорву людей? Как он вывез те 100 тысяч, быть того не может, сказки и провокация".
Тарнавский, живущий в кривой хибарке на затерянной львовской улице Доброй воли, проявил волю свою, когда решился рассказать "военную тайну" Валленберга. Говорит, если загубленный человек был и вправду хорошим, то теперь ясно, за что его, Богдана, карает доля - дом сгорел, сыновья спились и исчезли, внуки ограбили и при нем, живом, поделили его хату. Жена рано умерла, и нет ни единого человека, с кем можно слово сказать. "Лучше б я помер, жизнь какая страшная. Видно, всё мне за то, что в войну натворил - это месть Рауля Валленберга".
Кстати
История исчезновения Валленберга - одна из самых загадочных. По одной из версий, дипломата уничтожили по приказу Леонида Брежнева, прибывшего в Будапешт в составе 18-й армии. Леонид Ильич якобы получил от Валленберга на хранение драгоценности, которые шведу доверили спасенные им евреи. Бриллианты взял, а от Валленберга и его водителя избавился. (По мнению некоторых историков, именно это объясняет, почему в СССР так долго замалчивали судьбу дипломата.)
Последний раз его видели 17 января 1945 года в Будапеште. У Валленберга была назначена встреча с Малиновским в ставке последнего в Дебрецене. Оттуда швед не вернулся. Его шофер Лангфельдер тоже исчез. Сам Валленберг был переправлен в Москву... В 1956-м Никита Хрущев пообещал вернуть Валленберга на родину, если он будет обнаружен в СССР. В 1957-м министр Громыко сообщил, что Валленберг умер от инфаркта на Лубянке еще в 1947-м. Но до сих пор ходят упорные слухи, что Валленберг жив. Как утверждает знаменитый охотник за нацистскими преступниками Симон Визенталь, он будет считаться живым, покуда не доказано обратное. В этом году Валленбергу могло бы исполниться 89 лет.
Кстати
Можно ли верить рассказам Тарнавского? - спросит читатель. Такой вопрос возникал и у историков описываемого периода. Ведущий львовский специалист по военным вопросам историк Ким Науменко подтверждает, что большинство рассказываемых Тарнавским историй действительно имело место в городе Львове и в сопредельных странах.
В киевском музее Великой Отечественной войны придерживаются такой же точки зрения, специалисты полагают, что второй, не пойманный Богданом Тарнавским в горах человек, мог быть водителем Валленберга. Хотя признавались, что "Валленбергом на Украине никто всерьез не занимается".
"Известия"