В начале двадцатых годов, вскоре после революции, в нашем доме появился энергичный и деловой молодой человек. Он прибыл из Америки, неплохо говорил по - русски, а его бабушка по материнской линии была родной тётей моей любимой бабушки Розы. До революции все они жили в Витебске. Молодой человек, а это был Арманд Хаммер, быстро сошёлся и подружился с моим отцом и его молодёжной компанией.
В 1921 году в России наступил страшный голод, уносивший жизни тысяч людей. Предприимчивый Арманд организовал поставку из Америки зерна и медикаментов, чем вызвал интерес к нему Ленина, принявшего его в Кремле. После беседы с вождём Хаммер получил возможность приобретать и вывозить из страны антиквариат и художественные ценности, реквизированные большевиками у дворянства и церкви, иногда за бесценок. Хаммер первым в России получил концессию и построил в Москве фабрику по производству карандашей и перьев ( позже названную именами Сакко и Ванцетти). В 1927 году Хаммер женился, на свадьбе в числе трехсот гостей были и мои родители. После моего рождения в 1928 году Хаммер подарил детскую коляску, в которой меня и выростили. В 1931 г. по договорённости с Советами Хаммер распродал в России свою собственность и уехал в Америку, где весьма преуспел.
В середине семидесятых годов олимпийский комитет принял решение о проведении летних Олимпийских игр 1980 г. в Москве. Хаммер появляется в Москве и преподносит в подарок Брежневу один из шедевров Гойи (кстати, когда-то купленный им в Эрмитаже), и предлагает инвестировать проектирование и строительство в столице международного центра торговли. Вскоре контракт подписан, заказчикам выступает наше Главное Управление, генподрядчиком - трест Мосстрой 16. По прошествии нескольких месяцев выясняется, что строителей сдерживают некоторые вопросы и проблемы медленно и слабо решаемые заказчиком - коммунистом Степановым, назначенным по подсказке руководства КГБ. Начальник нашего Главка, умница Болтовский, добивается на "самом верху" разрешения заменить Степанова на Иосифа Родоса, фронтовика, орденоносца и беспартийного еврея, за плечами которого много построенных серьёзных объектов, таких как гостиница Россия и зданий на бывшем проспекте Калинина. Деятельный и энергичный Иосиф раскручивает все проблемы и дела идут на лад. На совещаниях и коллегиях мы с Родосом всегда сидим рядом и однажды я рассказываю ему о моих рлдственных связях с Хаммером.
"Завтра, Борис, мы с Хаммером на стройплощадке проводим совещание. Приезжай и я представлю тебя ему." Я обещаю подумать и прежде решаю посоветоваться с Болтовским. Иван Михайлович ко мне прекрасно относился и я глубоко уважал и доверял eму. На другой день я захожу к нему в кабинет, и когда мы остаёмся вдвоём, всё ему рассказываю.
"Ты что рассчитываешь на долю наследства? Или думаешь, что он пригласит тебя с семьёй в Америку?"
"Нет!" - твёрдо отвечаю я.
"Завтра о твоей встрече с миллионером, к тому же родственником, будут знать все! И тебя, начальника серьёзного Управления Моссовета, мне придётся немедленно убрать с исключением из КПСС, ведь при вступлении в её ряды ты умолчал о своих родственных связях, а значит обманул партию! Тебе это нужно? И стоит ли игра свеч?" - Я поблагодарил за мудрый совет, вышел и замолчал на целых десять лет.
В 1989 году я решил уволиться. Мне установили персональную пенсию, но руководство Мосстройкомитета уговорило меня перейти к ним в Главстрой, разрешив работать по совместительству в коммерческих структурах. Но с каждым днём в Москве становилось всё более неспокойно. На страницах газет появляются антисемитские статьи, в Дом литераторов врываются фашиствующие баркашёвские молодчики, грозящие под корень вырезать всех евреев, на дверях еврейских квартир рисуют кресты и свастики, а в почтовые ящики бросают угрожающие письма. Многие евреи эмигрируют в Израиль и Америку. А у меня трое маленьких внуков, хотя двое из них от русской матери, а один от грузинского отца. Моя жена нервничает, и узнав о том, что Хаммер скоро приедет в Москву, просит меня связаться с ним, а вдруг наш дядюшка не откажет мне перебраться с семьёй в Америку. И мы пишем ему письмо, коротко рассказываем о себе и едем в Международный центр торговли, в офис Хаммера. Здесь знакомимся с его главным менеджером и двумя сотрудницами. Главный менеждер сухо и неприветливо выслушивает нас и молча подходит к большому книжному шкафу.
"В этом шкафу скопились десятки писем от небезизвестных "детей лейтенанта Шмидта", в них "родственники Арманда Хаммера" настаивают на встрече с ним и что - либо просят. Здесь же сотни предложений проектов от "перпетуум мобиле" до разгадок тунгусского метеорита. Не уподобляйтесь героям Ильфа и Петрова и оставьте нас и Хаммера в покое". И тут мы с женой выкладываем на стол фотографию молодого Арманда и его кузенов, рассказываем о нашей семье и встречах с ним в Москве в те далёкие годы. В довершение показываю письмо международного Красного креста, в котором М. Рутенбург из ЮАР подтверждает своё родство с моей бабушкой Розой Рутенбург и их далёким предком из Германии Меиром Ротенбургом.
"Мне известно, что Хаммер в Америке создаёт музей истории своей семьи. Документы, которые я Вам показываю, могут его заинтересовать". Помошницы менеджера давно прекратили свои дела, они с интересом и увлечением слушают нас, а сама начальница сменила хмурую улыбку на приветливую. Она твёрдо обещает по приезде Хаммера в ближайшие дни сразу же доложить ему, но советует написать другое пистьмо без всяких просьб и с изложением только фактов. На другой день я привожу новое письмо с подлинными документами. К сожалению, встреча с Хаммером так и не состоялась. После его отлёта из Москвы звоню и еду в офис. Менеджер передает мне письмо Хаммера и пожелание встретиться с ним в Москве в следующий раз, так как сейчас его время было расписано по минутам. На этом история с Армандом Хаммером заканчивается так как вскоре, на девяносто первом году своей жизни, мой богатый заокеанский дядюшка - миллионер отбыл с этого света туда, куда рано или поздно уйдём и все мы.
