- С Вами говорит дорогой Леонид Ильич, - так обычно, с до боли знакомыми интонациями косноязычия и шепелявости начинает Давид Финко разговор по телефону.
- Привет, Давид Ильич! Как дела? Как генсекуется тебе в Филадельфии? Чего генсечешь?
Далее следует короткий отчет, почти исключительно матом. Парадоксальным образом Давид Финко, виртуозно владея матом, доказывает себе и миру, что этот мат несовместим с музыкальным творчеством и глубоко еврейской интеллигентностью. Жизнь художника - его картины, жизнь - композитора - музыка, выступления, все остальное настолько несущественно, что в отчет не поступает и потому вся личная, но не музыкальная жизнь Давида для меня зашита в темноту.
Что такое абстрактная живопись, мы знаем благодаря Казимиру Малевичу и Василию Кандинскому - это выражение мысли художественными средствами. Что такое театр абсурда, мы знаем благодаря Чехову и Ионеску - это драма тотального взаимонепонимания людей. Абстрактная поэзия представлена Бодлером и Иосифом Бродским, где мысль оголена, стриптизирована от финтифлюшек красивостей и хорошестей буржуазно-слащавого мировосприятия. Предельно абстрактная литература - это Достоевский с его живописанием поползновений души, а не ее телесных оболочек, а за Достоевским - сонм последователей и подражателей: Кафка, Леонид Андреев, Камю, Сартр, Фолкнер. Что такое абстрактная музыка? - Мы знаем Малера, Шнитке, Губайдуллину, Давида Финко. От чего абстрактна их музыка?
По поводу всякой действительности существует создаваемая нами знаковая система, способная существовать самостоятельно. Эта самостоятельность знаковых систем (по поводу каждой знаковой системы, как состоявшейся действительности, может быть сформирована еще одна, и т.д.) и их независимость друг от друга и подстилающей поверхности первой, реальной действительности порождает несколько проблем.
Первая из них очевидна: а существует ли в реальности сама реальность? Не является ли она одним из мифов одной из знаковых систем? Иными словами "В начале было слово" - метафора или так оно и есть на самом деле?
Вторая - путь от конкретного к абстрактному понятен и возможен, а назад? Можем ли мы восстановить по знаковой системе подстилающую ее действительность? Можем ли мы "в начале было слово", а потом, в конце сотворить мир, или это только может Творец, а мы все - проектировщики-неудачники? Можно ли по музыке Давида Финко восстановить его биографию и его мир, или это только в одну сторону, от жизни к музыке?
Тут есть еще куча проблем, но остановимся на второй.
Я, повторяю, никогда не видел Давида Финко, а по телефону ни разу не говорил с ним за жизнь, потому что, знаете ли, это как-то слишком вычурно - говорить за жизнь через три часовых пояса с человеком явно незнакомым.
Но однажды он прислал мне кассету со своей музыкой. Это получилось потому, что он попросил меня написать либретто одноактной оперы по рассказу Андрея Платонова "Юшка" - надо ж было хотя бы немного ознакомиться с особенностями и стилем его музыкального языка. Потом я писал по его просьбе либретто о художнице Маше Башкирцевой, о православном миссионере о. Ювеналии - все безнадежно не то, какой из меня либреттист? Тут надо быть профессионалом.
И вот теперь я решил "влезть в его душу", пользуясь этой кассетой и весьма отрывочными биографическими данными…
Жизнемузыка Давида Финко чрезвычайно неровна, она, то взлетая, то затихая и замирая, вся - на нервах. Если искать ей более точное определение, то она, прежде всего, виртуозна, скорее виртуозна, чем шедевральна: Давида легко не признавать, но трудно отказать ему в мастерстве. Я даже так думаю, что он несносен и невыносим в своих причудах, капризах и упертости на некоторые жизненные и творческие принципы. Вот уж кто никогда не будет развозить пиццу и газеты, мыть машины, окна и посуду. Для него мир не таков, каков он есть, а каким должен быть для Давида. И если мир не соответствует, то его следует сделать таким. И Давид делает. Пусть не весь, пусть только на расстоянии вытянутой руки, но мир вокруг Давида таков, каким он должен быть. На этом настаивают рваные гармонии, рвущиеся из него. И как бы космополитичен ни был Давид Финко, он - еврейский композитор, синагогально еврейский композитор, композитор, через которого проходит Тора в современном и вместе с тем извечном изложении. У Финко есть вещи, написанные во время Исхода, но вырвавшиеся на свет только сейчас, через его музыку.
З.к № 1661 - так проходит по статье за эмиграцию "зарубежный композитор" Союза композиторов России №1661 ленинградец Давид Финко, без которого и Россия - не совсем Россия, и он без России - не совсем Давид Финко. А точнее, совсем не Давид Финко, а так, житель Филадельфии.
