Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Что бывало...

Moderator: Ella

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ


А. А. Локшин


Вначале приведу свою заметку, опубликованную в феврале 2007 года на http://www.lokshin.org примерно в таком же виде
1.
ПЕТР ГРИГОРЕНКО, МАЙЯ УЛАНОВСКАЯ И ДРУГИЕ

Насколько мне известно, книга воспоминаний “В подполье можно встретить только крыс…” известного правозащитника П. Г. Григоренко (1907-1987) издавалась на русском языке трижды.
В прижизненном издании 1981 года (Нью-Йорк, Изд-во “Детинец'') имеются примерно четыре страницы (см. с. 674-678), опущенные в российских изданиях 1990 и 1997 годов.
Данная заметка – попытка разобраться в том, почему эти важнейшие страницы, содержащие не для всех приятные мысли, исчезли в двух переизданиях книги, сделанных после смерти ее автора.
В частности, исчезли такие строки:
“В честности Петра Якира в те дни [т.е. в дни, предшествовавшие аресту и «раскаянию» Якира] я усомниться не могу. Слишком близко и хорошо я его знаю, чтобы подозревать в чем-нибудь темном. У него были два недостатка, из-за которых я советовал ему отойти от [правозащитного] движения, не ожидая ареста. Первый из этих недостатков – излишняя, просто невероятная доверчивость. Стоит совершенно незнакомому человеку придти к нему и рассказать о действительных или мнимых бедах, перенесенных им от властей, и он уже для него свой человек. Любой бывший зэк – друг и брат. Он последнюю рубашку снимет с себя для него и поделится последней рюмкой.
Его невероятную доверчивость я могу продемонстрировать на примере. <…>
Второй недостаток Якира, о котором КГБ знало так же точно, как и о первом, это его надломленность. 14-летним мальчиком он был взят из очень благополучной и пользующейся почетом семьи героя гражданской войны, военного теоретика, командарма Ионы Якира и брошен в бездну лагерного мрака. Вместо любящей родительской ласки - мат и побои надзирателей, издевательства уголовников. 17 лагерных лет и ссылки навсегда поселили в его душе ужас перед лагерной бездной. Люди не понимают всей глубины этой трагедии. Они видят обычно лишь ее следствие – пьет. Я же видел саму суть и поражался, как смог он преодолеть этот ужас и стать одной из самых заметных фигур правозащиты.”
Трудно назвать эти строки НЕСУЩЕСТВЕННЫМИ. Особенно если в дальнейших изданиях сохранилось ТАКОЕ (речь идет о “раскаянии” Якира , показанном в 1973 году по телевидению; П. Г. находился в это время в психиатрической клинике и вынужденно смотрел телепередачу):
“Я понимал, что это спектакль, и сжал сердце в кулак. Но когда на вопрос П. Якиру, что он может сказать о психическом состоянии Григоренко, был получен ответ: “Я как неспециалист не мог правильно судить о его психическом состоянии, поэтому все мои утверждения о полной его нормальности объективно являются клеветническими”, - я еле удержался от крика боли. В какую же бездну падения надо сбросить человека, чтобы он об отце своем не мог сказать – нормальный он человек или сумасшедший. А к Петру Якиру я относился именно как к сыну. К любимому сыну. И он ко мне относился по-сыновьи. Последние полгода перед моим арестом редкий день проходил, чтобы мы не виделись. О его сыновьем отношении свидетельствует и отношение к моей семье после моего ареста.
И вот теперь он заявляет, что «не знает» , нормальный я или сумасшедший. Было от чего взвыть. Думаю, что даже в “раскаянии” у человека должна быть черта, которую перешагивать нельзя. Петр ее перешагнул.”
Нью-Йорк, Изд-во “Детинец”, 1981, с. 727-728
Москва, Изд-во “Звенья”, 1997, с. 555-556

Однако в предисловии к российскому изданию 1997 года Андрей Григоренко пишет:
“Отец не оставлял работу над текстом и после выхода нескольких изданий – что-то поправлял, сокращал казавшееся ему несущественным. Однако, постоянно возникали какие-то более срочные дела, и завершать эту, третью, редакцию пришлось мне – руководствуясь последними указаниями отца.”
Изъятие первого из двух процитированных выше отрывков, посвященных Якиру, представляется мне непоправимым ущербом для книги П. Г., и я не исключаю, что Андрей Григоренко, готовя издание 1997 года, подвергся давлению со стороны третьих лиц.
Думать так меня заставляет также следующее обстоятельство.
В 1990 году в журнале “Звезда” книга П. Г. была переиздана, причем приблизительно с тем же изъятием, что и в 1997 году. Однако сделанное изъятие мотивировалось совершенно иначе:
“Характеристики некоторых деятелей правозащитного движения, содержащиеся на последующих страницах главы (стр. 674-678 книжного издания [1981 года]), требуют, на наш взгляд, развернутого фактографического комментария, вследствие чего мы решили в журнальном (некомментированном) варианте воспоминаний П. Г. Григоренко эти страницы опустить. Сокращения сделаны нами с согласия А. П. Григоренко, первого издателя воспоминаний. – Ред.”
“Звезда”, 1990, № 12, с. 174
Итак, инициатива изъятия текста принадлежит редакции “Звезды”, а Андрей Григоренко всего лишь выражает свое согласие. О том, что текст сокращается в соответствии с последними указаниями П. Г. – ни слова.
Но это не все. В издании 1981 года на с. 674-675 имелись следующие строки (речь идет о совещании на квартире П. Г. в 1969 году, где обсуждался вопрос о создании легального оппозиционного комитета):
“Когда же появилась Майя Улановская, возмущение мое дошло до предела. Майя в правозащите в то время не участвовала, но, видимо, в страхе за отца своего ребенка (Анатолия Якобсона) время от времени вмешивалась, как противник решительных действий. Мне было понятно, что и в данном случае она привлечена как “ударная сила” противника комитета. Взгляд мой, по-видимому, настолько ясно отразил мои чувства, что Толя Якобсон нашел необходимым подойти ко мне и заявить: <<Петр Григорьевич, я Маю не приглашал и даже не говорил ей о совещании [подчеркнуто мной – А.Л.].>>“
И далее:
<<Но гвоздем вечера оказалась действительно Майя. Ее выступление... собственно это не было выступлением. Это была истерика человека, находящегося в полубессознательном состоянии. <...> После такого выступления говорить было уже невозможно. Да и совещаться тоже. Поэтому я закрыл совет и предложил разойтись. Ко мне подошел Толя Якобсон. Он видел то же, что и я. <...> И он , подойдя, сказал:"Ну, Петр Григорьевич, после сегодняшнего совещания кому-нибудь из нас или даже обоим садиться в тюрьму. КГБ явно не хочет комитета." >>
Как можно было решиться удалить эти драгоценные свидетельства? Тем более, что предсказание Якобсона сбылось в наихудшем варианте. Но продолжу цитировать издание 1981 года книги Григоренко:
“Сейчас в свободном мире и я, и Майя Улановская, и Виктор Красин, и год тому с небольшим был и мой дорогой друг Толя Якобсон. К несчастью безжалостная смерть унесла его от нас. Но нам, живым, надо кое-что выяснить. Майя Улановская пишет воспоминания. Часть уже написала. И издала. Недавно она просила у меня разрешения использовать мои письма [ПИСАВШИЕСЯ ИЗ ЧЕРНЯХОВСКОЙ СПЕЦПСИХБОЛЬНИЦЫ с очевидным расчетом на прочтение “органами”. – А.Л.] . Я НЕ РАЗРЕШИЛ И НЕ РАЗРЕШУ [выделено мной – А.Л.], пока не буду уверен в том , что они будут использованы только в интересах истины. И прежде всего я считаю, что Майя обязана рассказать правду об этом злополучном совещании. Кто ее пригласил на это совещание, какие и кто вел с ней разговоры перед совещанием, что ее так возбудило, привело в то состояние, в каком она выступала[подчеркнуто мной - А.Л.].”
Этот текст в издании 1997 года опущен. Но была ли на то воля его автора?
Ответ на этот вопрос дает сама М. Улановская:
“ВСЕ ПОПЫТКИ ОБЪЯСНИТЬСЯ С ГРИГОРЕНКО ЛИЧНО ИЛИ ЧЕРЕЗ ПРЕССУ НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИВЕЛИ [выделено мной – А.Л.].” (См. Н. и М. Улановские. “История одной семьи”. СПб, ИНАПРЕСС, 2003, с. 302.)
В заключение – еще две цитаты:
“П. Якир был столь крупной фигурой правозащиты, что КГБ вряд ли ограничился бы приставлением к нему одного лишь такого эпизодического наблюдателя как <…>. Кто-то более близкий и постоянно с ним общающийся должен был наблюдать за ним.”
Григоренко П. Г. “В подполье можно встретить только крыс…”,
Нью-Йорк, “Детинец”, 1981, с. 677
Этот текст в посмертном издании 1997 года книги П. Г. отсутствует. Зато во вступительной статье Сергея Ковалева к упомянутому изданию сказано вполне определенно:
“Но там, куда спускался он [П. Г. Григоренко] сам, крыс не было и быть не могло.”
Может быть, данная фраза и объясняет сделанные купюры?

Февраль - декабрь 2007


Видимо, эта моя статья ( точнее – ее вариант годичной давности, упомянутый выше) и была причиной появления статьи М.Улановской [1]
http://berkovich-zametki.com/2008/Zamet ... skaja1.php
Перед этим, однако, я получил от Майи Александровны письмо:

2.
М.А.Улановская – А.А.Локшину
23 .12.2007

Уважаемый Александр Александрович!
Понимаю Ваше стремление защитить память своего отца и даже то, что Вы для этой цели прибегаете к любым средствам. Однако путь, которым Вы упорно следуете: поиски «компромата» на меня, повторившей в своих воспоминаниях рассказ своей лагерной подруги об истории её ареста – путь этот ни к чему не приведёт. Вы зря тратите своё и моё время. Вот, что я писала Е.Берковичу 13 ноября в связи с этим, ознакомившись с Вашей предыдущей попыткой:
«За меня многие тогда вступились: С.Ковалёв, М.Синявская, Л.Копелев с женой Раисой Берг, но втихаря, чтобы не обижать (а после смерти не компрометировать) старика. Совсем недавно - П.Литвинов на сайте памяти А.Якобсона (который сам был свидетелем эпизода в доме Григоренко и тоже высказался об этом). И эпизод этот из следующего издания книги Григоренко - также втихаря - убрали. Так и Бог с ним».
Чтобы окончательно Вас убедить оставить эту тему, не поленилась отсканировать и привести ниже одно из писем П.Г.Григоренко мне из Черняховской психушки, напечатанных в «Новом журнале», Нью-Йорк, 1990, кн.180, с.254-286. [Письмо из психушки от 4.8. 70 цитируется в [1], и я его здесь не повторяю. – А.Л.] Подборку его писем нашей семье я специально передала в журнал с целью защититься от его нападок в книге воспоминаний «В подполье можно встретить только крыс». У него при написании книги сложилась концепция – что бороться с несправедливостью следовало открыто, а власть была заинтересована в том, чтобы всех диссидентов обвинить в подпольной деятельности. И некоторые, вроде Юлика Кима, меня, ещё кого-то, толкали движение на этот пагубный путь.
Письма журнал с благодарностью напечатал, в том числе и нижеследующее [т.е. письмо от 4.8. 70 – А.Л.], где Григоренко меня явно «реабилитирует» и даже извиняется за резкость, выраженную им на том сборище. Журнал, однако, убрал, даже не потрудившись мне об этом сообщить - ту часть, где я излагала свои претензии к генералу.
Надеюсь, что Вас убедила.
Будьте здоровы,
М.Улановская
.

3.
О ПИСЬМЕ М. УЛАНОВСКОЙ, или ЕДИНОЖДЫ СОЛГАВШИ
А.А.Локшин

1. Прежде всего - и это главное – я рад, что мой анализ текста, приведенный выше, оказался верным. Предположение о том, что мы имеем дело с фальсификацией , подтвердилось в письме самой М.Улановской. (“И эпизод этот из следующего издания книги Григоренко - также втихаря – убрали.”)
2.Мне странно, что использование брани (“нелюдь”, которого хотелось “раздавить”) и пересказ чужих наветов [2] – это дозволенные средства, а анализ опубликованного текста – средство недозволенное.
3. Мне странно, что прямое нарушение запрета Григоренко на использование его писем из психушки – еще одно дозволенное средство. (Понимает ли современный читатель, что в андроповское время из психушки можно было не выйти, а можно было выйти в виде овоща, если не дай Бог слишком далеко заглянул за кулисы?)
4. Но еще более странно, что уважаемые правозащитники, имея целью защитить М.Улановскую от критики, пожертвовали в переиздании 1997 года великолепным отрывком о Якире, чудовищно исказив рассказ Григоренко об этом дорогом для него человеке .
5.Наконец, удивительно, что люди, сокращавшие текст Григоренко, не заметили, что в результате их действий название книги , в сущности, перестало соответствовать ее содержанию.
Что касается утверждения Сергея Ковалева о том, что “там, куда спускался он [П.Г.Григоренко], крыс не было и быть не могло”, то имеется рассекреченный документ за подписью Андропова, из которого следует, что С.Ковалев ошибался. (См. Крохин Ю. Души высокая свобода: Вадим Делоне. – М.: Аграф, 2000, с.143 – 146).
Кто был осведомителем в группе диссидентов, близких к П.Якиру, установить, видимо, невозможно. Слишком уж изощренная техника прикрытия использовалась КГБ. Об этом в свое время писал Игорь Маслов ( Новая газета, 26-28 ноября, 2001).
А вот, что возможно установить: корпоративная солидарность высокоморальных борцов против цензуры и за права человека позволяет им, не поморщившись, переехать этого самого человека. И ввести свою, правильную, цензуру.
Москва, 2008
ПОСТСКРИПТУМ. Логическая задача: Как объяснить, что М.Улановской не удалось договориться с П.Г.Григоренко? (Решение не должно содержать ссылки на то, что “Видно, в последние годы П.Г. был очень плох”[1].)
Подсказка: Публикация писем П.Г. Григоренко в “Новом журнале”, осуществленная М.Улановской после смерти П.Г. Григоренко (и спустя много лет после самоубийства Якобсона), предваряется такими ее словами:
<<Весной 1969 г. мой муж Анатолий Якобсон привел меня к Петру Григорьевичу в его квартиру у Крымского моста [подчеркнуто мной –А.Л.], где после ареста в Прибалтике бывшего председателя колхоза Ивана Яхимовича собралось несколько человек, чтобы обсудить положение. Помню, там были П.Якир, В.Красин, Ю.Телесин, Б.Цукерман, а также Майя Литвинова, которая приехала в Москву из ссылки и пришла, чтобы узнать новости и рассказать о них потом мужу. Петр Григорьевич предложил создать комитет в защиту Яхимовича. Для него была важна идея легальной организации, единого центра, который объединил бы разрозненные усилия по защите жертв беззаконий. До сих пор каждый действовал по собственной инициативе, но если организоваться, "тогда все будут лучше работать".
Он был умнее и образованнее многих присутствовавших, хотя и казался простодушным мужиком среди искушенных и слабых верой интеллигентов.>>


[1] См. Улановская М. “Прискорбный эпизод”/ Заметки по еврейской истории, 2008, №6.
[2] См.Улановские Н. и М. История одной семьи.- СПб: ИНАПРЕСС, 2003, с. 242-244. То, что речь идет именно о наветах, следует, например, из моей статьи “Мышеловка”, опубликованной в Заметках по еврейской истории, 2007, №13.
Last edited by ALokshin on Wed Aug 31, 2011 7:39 am, edited 2 times in total.
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

А.А.Локшин
История с Якобсоном
(отрывок из книжки “Гений зла”)
Когда я учился в восьмом классе математической школы №2, моим учителем литературы был Анатолий Якобсон – диссидент, друг Лидии Чуковской и Юлия Даниэля. Учителем литературы он был очень хорошим, и мы с ним подружились. Возможно, ему понравились некоторые мои ответы на его уроках.
В том, что я удачно отвечал на его вопросы, не было ничего удивительного. В то время у меня была большая фора перед моими товарищами – с тем, чтó есть литература и чтó есть поэзия, меня знакомил мой собственный отец. К тому времени его литературные взгляды и пристрастия в основном сформировались, хотя некоторое брожение в этих взглядах я наблюдал и позднее.
Толстого он предпочитал Достоевскому, а Заболоцкого – Пастернаку. О Пастернаке я хотел бы здесь поговорить подробнее, ибо отношение отца к его творчеству имело до некоторой степени роковые последствия. Отец к тому времени был склонен, пожалуй, считать Пастернака гениальным переводчиком, в чьей интерпретации Шекспир, Верлен, Гете превосходят то, что было заложено в оригинале. К собственным стихам Пастернака он относился более критически. Возможно, ему не хватало в этих стихах некоторой железной логической пружины, необходимой ему в силу собственного склада. Яростное увлечение Пастернаком он уже пережил в молодые годы.
Что касается Якобсона, то этот замечательный человек поступка и мысли[1] был просто переполнен Пастернаком. На своих знаменитых на всю Москву школьных лекциях о русской литературе он говорил, что любит раннего Пастернака больше, чем любые другие стихи. А позднего Пастернака – еще больше, «через не могу».
Я ничего не знал тогда о мужественной правозащитной деятельности Якобсона и не мог правильно оценить его уровень как личности. Он был мне, безусловно, симпатичен. Мы с ним говорили «на одном языке». Однако по сравнению с моим отцом он мне представлялся более тусклой фигурой. Тогда мне казалось, что все, что он может мне сообщить на уроках литературы, я уже слышал дома. Потом, спустя много лет, прочтя замечательные литературоведческие работы Якобсона, я понял, что прежде во многом недооценивал его и как профессионала. И все же он был критиком, а не творцом…
К концу восьмого класса я умудрился переболеть энцефалитом, а затем выздороветь. Заново научился ходить. Мир был тогда для меня немного в тумане. И вот в один прекрасный солнечный день Якобсон пришел к нам в дом – навестить своего выздоравливающего ученика (и не только за этим). Я был в восторге от такого внимания, проявленного учителем к моей скромной персоне.
Помню, как отец и Якобсон сидели за столом и разговаривали о Пастернаке и о самовыражении в искусстве. Насколько я помню, с точки зрения Якобсона самовыражение было основной целью искусства. Он противопоставлял горячо любимое им самовыражение официальному искусству, у которого была совершенно иная цель – угодить правящему режиму.
Что касается моего отца, то «самовыражение» было для него ругательством. Он произносил это слово чуть ли не с презрением к тому смыслу, который оно в себе заключало.
Объяснить, в чем тут дело, непросто. Поздний романтик, мой отец требовал от искусства «объективности». Но вовсе не лживой объективности соцреализма (и даже не тупой объективности реализма), а той, дающейся с болью объективности, которая состоит в отречении от слишком назойливых признаков собственного «я». Ему важно было уметь отстраниться от своего лирического героя.
Для того чтобы понять позицию отца, мне понадобились годы.
Возможно, Якобсон, как человек чрезвычайно умный и чувствительный, сумел бы понять то, о чем говорил мой отец, гораздо быстрее, чем я, если бы он не был заранее остро отрицательно настроен по отношению к своему собеседнику. А может быть, мой отец тоже недостаточно старался быть понятным. Для него как человека сочиняющего излагать свое творческое кредо явно, напрямую, было, как я догадываюсь, немного противно.
Таким образом, конфликт этих двух людей был предопределен. «Ну что ж, вы – эстет», – сказал Якобсон, поднимаясь из-за стола. Тут-то и выяснилось, ради чего он приходил. Это была, собственно, разведка боем. Видимо, Якобсон любил рисковать собой.
– Привет вам от Александра Сергеевича Есенина-Вольпина и Веры Ивановны Прохоровой, – сказал он, стоя в дверях. Затем он сказал, что ему было нужно «кое-кого идентифицировать» и что это ему удалось.
Якобсон ушел, а мои родители с побелевшими лицами остались стоять у дверей. Тогда я впервые узнал от них, что Есенин-Вольпин и Прохорова были арестованы в 49 и 50 гг. по чьему-то доносу и считают, что на них донес мой отец, но что на самом деле это не так. (Мои родители тогда не подозревали, что прогрессивное общественное мнение обвиняло моего отца не только в этих двух арестах, но и вообще в штатном осведомительстве.)
Естественно, я был потрясен. Мне еще не было пятнадцати лет, я только что худо-бедно выкрутился после энцефалита («Чудес не бывает!» – сказал знакомый доктор), и, хотя я был довольно прилично начитан для своего возраста, мой жизненный опыт был равен нулю. Почему эти люди так считают? Должен ли я бояться этих людей? Как все было на самом деле?
Чтобы ответить для себя на последний вопрос, мне понадобилось 35 лет.
Ну а кроме того, мне было тогда обидно, что учитель приходил вовсе не ко мне, а ради какой-то непонятной и враждебной моему отцу цели. Через много лет мое пострадавшее самолюбие было удовлетворено: я узнал, что Якобсон собирался меня усыновить, вырвав из лап злодеев, чтобы потом вырастить из меня хорошего человека. Было в этом замысле, на мой нынешний взгляд, нечто мичуринское, а может быть, даже лысенковское…
Так вот, через короткое время после знаменательного визита мы с Якобсоном встретились уже в школе на лестнице и у нас произошел не менее интересный разговор.
Якобсон коротко сообщил мне то, что я уже знал, а затем добавил, что мой отец вообще какой-то «гений зла».
Я ответил ему, что мой отец ни в чем не виноват.
Тут уже была очередь Якобсона расстраиваться. «Ну вот, – сказал он, – с тобой превентивно побеседовали». Это значило, что ему будет труднее объяснить мне, как все было на самом деле. Слово «превентивно» до сих пор торчит у меня в голове, как гвоздь.
Тогда он предложил мне встретиться с теми людьми, от которых передавал приветы, с тем чтобы эти люди открыли мне глаза.
Я согласился. Якобсон оставил мне свой телефон, по которому я должен был позвонить и договориться о встрече, причем, чтобы мои родители не догадались, о чем идет речь, я должен был его называть, если я сейчас не ошибаюсь, «Никита».
Мысль о том, что Якобсон поступает со мной так же хорошо, как человек, открывающий глаза мужу на неверность жены, т. е., как ни крути, осуществляет донос со всеми его прелестями, ни ему, ни мне не приходила в голову.
Я шагал по улице и рифмовал Есенина-Вольпина с «осенними воплями». Я думал, что встречусь с этими людьми и смогу защитить от них своего отца. Наверное, большего идиота, чем я, земля в то время еще не рождала.
Аргументы, направленные против моего отца, которые имели в запасе оба арестованных, были сработаны для них профессионалами с Лубянки, и я ничего не смог бы им возразить. Скорее всего, эти люди просто сломали бы мне психику. Думаю, что, в отличие от Якобсона, жалеть меня никто из них не собирался.
Теперь вернусь к описываемым событиям. Поначалу благородная идея защитить собственного отца завладела мною, хотя и было несколько страшновато. Однако, когда пришла пора действовать, я совершенно струсил. В конце концов я сформулировал для себя свою позицию так: «То, что было, случилось в 49-ом году, за два года до моего рождения, и это меня не касается. А мой отец – это мой отец».
И я позорно отказался от встречи. Якобсон еще год проработал в нашей школе, теперь уже не как литератор, а как историк. Как известно, он был все время под подозрением «органов», и в 1967-ом году ему запретили преподавать литературу. Помню, что и историю он преподавал отлично. Мы по-прежнему с ним оставались друзьями. Затем он уволился (или его уволили?), и я только изредка встречал его в троллейбусах.
Потом под угрозой ареста он эмигрировал в Израиль.
Но до своего отъезда Якобсон, человек чрезвычайно общительный, успел побывать во многих домах и рассказать там о своей встрече с «гением зла».
В конце семидесятых Якобсон повесился.
Для меня его гибель была и остается настоящим горем – он был, в сущности, единственным человеком, который не только поверил бы мне, когда я стал уже взрослым и разобрался в проблеме, но и счел бы своим долгом переубедить окружающих. Ведь он был виноват передо мной…
Москва, 2003
[1] Именно в таком порядке, а не наоборот.

Дополнение к "Истории с Якобсоном"
А. А. Локшин
см. перепечатку моего материала на сайте Анатолия Якобсона и редакционные комментарии к ней:
http://www.antho.net/library/yacobson/2 ... kshin.html
а также книгу Н.и М.Улановских "История одной семьи".- СПб: ИНАПРЕСС, 2003, с.243-244
Что касается “разведки боем”, вызвавшей столь негативную реакцию у потомков советских разведчиков, то у меня имеются серьезные аргументы в пользу того, что Якобсон знал заранее, в какой дом идет. Фраза Якобсона о том, что ему “надо было кое-кого идентифицировать”, не выдумана мной. Призову себе на помощь и Майю Улановскую, которая пишет буквально следующее: ”Года два собирался муж открыть глаза мальчику на прошлое его отца’’ (см. Н. и М. Улановские, “История одной семьи’’, СПб, ИНАПРЕСС, 2003, с.244). Но Якобсон преподавал в нашем классе всего два года (в восьмом и девятом классе), а потом его вынудили уволиться. Значит, с самого начала и собирался…
Интерес Якобсона к тому, кто мои родители, возник – как я считаю – потому, что я давал читать ему свои школьные стихи. Он их уносил с собой, а потом возвращал мне со своими пометками, порой весьма благожелательными. Кое-что у меня сохранилось.
Не представляю себе, чтобы Якобсон поленился посмотреть в конце классного журнала – кто мои родители. Времени для этого у него было достаточно – я заболел энцефалитом в конце восьмого класса. Все это, конечно, противоречит утверждениям Улановской о том, что Якобсон только “По дороге понял из разговора с [сопровождавшими его] ребятами, в какой дом он идет” и что “Фамилия Локшин не задела нашего внимания – мало ли Локшиных!” (см. с. 243 цитированной выше книги Н. и М. Улановских). Итак, читатель поставлен перед выбором – кому верить: автору этих строк или М. Улановской? Чтобы не промахнуться, невредно сначала познакомиться со статьей “История одной публикации”, помещенной выше.
P.S. Интересно было бы узнать, какую роль играл во всей этой истории друг Якобсона Александр Сергеевич Есенин-Вольпин, автор бессмертных стихов:
“ …Очень жаль, но не дело мое
Истреблять этих мелких людей.
Я зато совращу на их казнь
Их же собственных глупых детей!”
Москва, 2008
Last edited by ALokshin on Mon Jun 23, 2008 3:06 pm, edited 1 time in total.
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

О ПРЕДСМЕРТНОМ ИНТЕРВЬЮ МОЕГО УЧИТЕЛЯ
А.А.Локшин

В 1978 году, за несколько месяцев до своей трагической гибели, мой школьный учитель истории и литературы диссидент Анатолий Якобсон дал интервью своей бывшей жене Майе Улановской. В этом интервью, говоря о преследованиях диссидентов в 1972 году, он упоминает об одном интересном эпизоде, но дает ему странное (на мой взгляд) истолкование.
В этой заметке я предлагаю свое собственное объяснение случившемуся.
Итак,
<<Петр Якир был как бы девственник. Всех обыскивали, а его нет. Потом, из разных источников, до нас стали доходить слухи, будто он давно связан с органами. Но я и тогда считал, и сейчас считаю, что Петя был “двух станов не боец”, а боец одного, нашего, стана. Тем не менее его не обыскивали.>> (См. Интервью Анатолия Якобсона в книге Н. и М. Улановских “История одной семьи”. – СПб: ИНАПРЕСС, 2003, с.305)
Анатолий Якобсон дает этому феномену не то объяснение, которое буквально напрашивается, а приводит явно второстепенные доводы:
<<То ли КГБ не хотел трогать его мать, Якиршу, командармшу, то ли у них были свои тактические соображения, потому что он вел себя так, что давал КГБ очень много сведений. Скорее всего и то, и другое.>> (См. там же, с. 305)
Странно, однако, что Якобсон не говорит о намного более очевидном соображении, которым наверняка руководствовались “органы”.
А именно, с помощью описанных выше действий удавалось скомпрометировать Якира – одного из лидеров диссидентского движения. Это соображение мне представляется чрезвычайно важным – по сути, мы имеем дело с уникальным свидетельством о “технике компрометации”.
Но есть и другое, еще более важное соображение. Из рассекреченного документа за подписью Андропова (см. Крохин Ю. Души высокая свобода: Вадим Делоне. – М.: Аграф, 2001, с.143 -146) следует, что доверием диссидентов, группировавшихся вокруг Якира, пользовался стукач. Понятно, что, компрометируя Якира, Лубянка одновременно прикрывала своего агента. Думаю, что это соображение и было для “органов” основным.
Якобсон всего этого не понимал или сработал какой-то внутренний цензор?
Москва, 2008
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

ПРОЛЕТАЯ НАД ГНЕЗДОМ ПОДСЛУШКИ
А. А. Локшин
Эту заметку объединяет с предыдущими фигура моего школьного учителя Анатолия Якобсона.
Цитата первая:
<<Людмила Алексеева (она была перепечатчиком многих номеров бюллетеня [“Хроники текущих событий”]) вспоминала:
Наш домашний телефон, конечно, прослушивался. Поэтому с материалами “Хроники” Таня [Великанова] приезжала ко мне без звонка и – чтобы наверное застать – после 12 ночи. Молча отдавала бумаги. Сверху лежала записочка: “заеду забрать через 2 дня”. Если я видела, что не смогу справиться с работой за 2 дня, я зачеркивала эту цифру,писала вместо нее – 3 или 4. И Таня уезжала. Что могла записать установленная “подслушка”? Только звонок в дверь.
>>
(См. Терновский Л. Сага о “Хронике”/ Воспоминания и статьи. - М.: Возвращение, 2006, с.102.)
Позднее Л. Алексеева внесла небольшие, но важные уточнения в свой рассказ (речь здесь идет о 1974 годе и более поздних временах):
<<[Татьяна Великанова] звонила в дверь. Я молча открывала. Мы не знали, что именно прослушивается. (Потом выяснили: и телефон, и квартира.)>>
(См. Новая газета, №8, 2007г., с.26.)
Цитата вторая:
<<Самым надежным убежищем была квартира Надежды Марковны Улановской, вдовы [разведчика] Александра Петровича [Улановского, скончавшегося в 1971 году] (это он в свое время упустил возможность избавить мир и от Гитлера, и от Сталина). Деятель Коминтерна С МНОГОЛЕТНИМ ОПЫТОМ ПОДПОЛЬНОЙ РАБОТЫ [выделено мной – А.Л.] , Надежда Марковна даже не интересовалась, что за материалы храню я в ее кладовке.
- Проходите, дорогая , неизменно говорила она, когда бы я ни появилась, - ОСТАВЛЯЙТЕ СВОИ БУМАЖКИ [выделено мной. – А.Л.]. Все будет в порядке.
>>
(См. Алексеева Л. Поколение оттепели. – М.: Захаров, 2006, с.253.)
Н.М. Улановская - теща Анатолия Якобсона, выпускавшего “Хронику” с весны 1969 по осень 1972 (эмигрировала в Израиль в 1975 году, спустя два года после Якобсона). Почему наверняка прослушиваемая квартира Н. М. Улановской была самым надежным убежищем и почему в сезон охоты за “Хроникой “ в ней можно было так изъясняться - для меня загадка.
P.S. Подслушивание (и подглядывание) в квартирах диссидентов – не миф , а реальность. Об этом, кстати, пишет Юлий Ким в своей вполне серьезной статье “Дело № 24” , которую я неожиданно обнаружил в Тридцать восьмом томе “Антологии сатиры и юмора России ХХ века” (М.: ЭКСМО,2005, с.348):
<<Через некоторое время все-таки вышел 27-й выпуск [“Хроники текущих событий” – последний выпуск, редактировавшийся Анатолием Якобсоном; вышел в свет 15 октября 1972 года. См. цитированную выше книгу Л. Алексеевой, с.391]. На квартиру, куда вечером принесли первые четыре экземпляра, утром нагрянули с обыском. Вошедшие прямиком направились к шкафу и выдвинули именно тот ящик, где лежал свежий оттиск. Их машина работала не в пример лучше.>>
Москва, 2007-2008
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

ПРОСТО ЦИТАТЫ
А.А.Локшин
Цитата 1.
<<Я, однако, утверждаю, что А.Якобсон не мог делать и не делал из моего выступления в доме Григоренко вывод, что “КГБ явно не хочет создания комитета”.>> (См.: Улановская М. “Прискорбный эпизод”/ Заметки по еврейской истории, №6, 2008.)
Цитата 2.
<<Якобсон был удобным кандидатом в заложники еще и потому, что к концу 1972 года отошел от диссидентской работы в прямом смысле этого слова. Он заканчивал свою блистательную книгу об Александре Блоке — "Конец трагедии", которая позднее вышла за рубежом (и перепечанный экземпляр которой Майя, его жена [1], умудрилась забыть на прилавке в "Военторге". Когда она, спохватившись, кинулась к директору магазина, тот с удовольствием сообщил ей, что успел прочитать несколько страниц этого литературоведческого исследования — так что рукопись уже передана в КГБ. <…>).>> (См.:Ковалев C. Полет белой вороны.)
Вот электронный адрес текста Сергея Ковалева:
http://www.memo.ru/about/bull/b27/page63.html
Москва, 2008
[1] <<Где-то в 1976 или 1977 году он [Якобсон] женился на молоденькой девушке (брак с Майей фактически распался задолго до отъезда [1973 год], формальные отношения сохранялись ради сына), писал, что счастлив безумно, воспрял духом, строил планы. А в сентябре 1978-го покончил с собой, повесившись в подвале.>> (См.: Ковалев С. Полет белой вороны.)
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

О МЕМОРИАЛЬНОЙ СТРАНИЦЕ АНАТОЛИЯ ЯКОБСОНА
ДВА ПИСЬМА
А.Локшин - Н.Симонович (Nechama Polonsky) [1]
22 июня 2008
Здравствуй, Наташа!
Ты по-прежнему уверена, что клевету о моем отце следует публиковать на Мемориальной странице? Даю ссылки:
http://berkovich-zametki.com/2007/Zamet ... kshin1.htm
http://berkovich-zametki.com/Forum2/vie ... ?f=7&t=319
С надеждой на понимание,
Саша Локшин

N.Polonsky – А.Локшину
22 июня 2008
Добрый день, Саша.
Пожалуй, стоит тебе рассказать о ситуации, как она обстоит с моей стороны. В прошлый раз, когда я тебе ответила (может быть, ты и не помнишь [письма я не получил по техническим причинам – А.Л.]) – я написала , что эти материалы выставлены на сайте против моей воли, и что ответственность за содержание сайта всегда нес Вася Емельянов [2], а я лишь осуществляла техническую сторону дела. Я , насколько я помню, даже сообщила тебе, что выражала и Васе свое несогласие с этим… Копию своего письма я послала Васе, и он за это на меня очень обиделся. Он считал мой ответ тебе “предательством общего дела” [я потрясен – А.Л.]. Он считал, что несмотря на то, что мне не нравится идея постановки таких материалов на сайт, я не должна была сообщать тебе о наших внутренних разногласиях.
С этого времени Вася фактически отстранил меня от участия в проекте. Так он со мной и не помирился до самой своей смерти. Что очень жаль, так как я на него не обижалась и очень симпатизировала ему и уважала его инициативу по созданию сайта.
В настоящее время сайтом занимается Александр Зарецкий (Alexander Zaretsky <…>) и я к проекту уже никакого отношения не имею.
Желаю всего хорошего.
Нехама
[1] Участница группы поддержки Мемориальной страницы Анатолия Якобсона.

[2] Емельянов В.Е.(1945 – 2008) – основатель и главный редактор Мемориальной страницы Анатолия Якобсона.
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

А.А.Локшин
ПЬЕСЫ


1. ОЧИЩЕНИЕ ОБЩЕСТВА
(логическая драма в одном действии)
На сцене двое и большое оцинкованное ведро. Оба говорят, обращаясь к публике.
ПЕРВЫЙ. Дамы и господа! Я рад, что вы сегодня собрались, чтобы послушать меня и посмотреть на эту, прямо скажем, мерзость! На этого законченного, опустившегося стукача…
ВТОРОЙ. Как он может! Откуда он взял?
ПЕРВЫЙ. Вы только посмотрите на него – какие у него отвислые щеки и тощая шея… Это же стукач. Так бы и задушил его за черепашью шею. Шучу, конечно.
ВТОРОЙ. Он что, не понимает, что меня оговорили? Но кто… (смотрит на Первого)
ПЕРВЫЙ. Как вы все прекрасно знаете, я разбираюсь в стукачах и легко определяю их по внешнему виду. Так вот, он – типичнейший стукач. Вы только посмотрите , как он дергается, жмется. Нелюдь!
ВТОРОЙ. (закрывает лицо руками) Какой ужас! Все подстроено…
ПЕРВЫЙ. Что подстроено?! Кому ради такого ничтожества понадобилось бы что-то подстраивать? Ведь это жалкий тип. Не человек, а пустое место. Ничто!
ВТОРОЙ. Не слушайте его! Пусть он лучше сам объяснит, как…
ПЕРВЫЙ. (перебивает) Что значит “не слушайте его”? Свободу слова еще никто не отменял!
ВТОРОЙ. (пытается продолжить) Пусть объяснит… Как могло быть… В то время, как…
ПЕРВЫЙ. Обратите внимание : еще один характерный штрих. Он разговаривает намеками. Слова не может прямо сказать, как это делаем мы, нормальные люди… Делает вид , что чего-то боится. Поганец! Сейчас я ему все объясню!
(обливает Второго помоями из ведра. Второй уползает на четвереньках)
Да, с ними только так и можно. Пусть теперь отмывается. Если сможет, конечно. Долго ему еще отмываться. Вы думаете - мне это легко далось? Что я лишен элементарной жалости?
(В зале крики: Нет, нет! Мы так не думаем!)
Но кто-то ведь должен выполнять эту нелегкую работу по очищению нашего общества…
Чтобы мы все могли доверять друг другу!
Занавес



2.СПЕЦПРАЧЕЧНАЯ
(маленькая грустная пьеса)

Действующие лица: клерк; господин в зеленых очках

КЛЕРК (сидит один за столом). Следующий!
(входит тупорылый господин в зеленых очках)
Вы-то хоть понимаете , куда пришли? А то ходят тут всякие со своим грязным бельем ! Дуры!
ГОСПОДИН. Понимаю, понимаю…
КЛЕРК. Извините, я немного раздражен. Ходят тут, понимаете ли, настоящих клиентов распугивают. Таких вот , как вы. А я человек опытный. Я настоящего клиента сразу чую!
(нюхает) Ну и разит же от вас! Вы – некрофил? Пассивный?
(у господина отвисает челюсть)
Так вот , я вам скажу, это будет, будет стоить…(листает прейскурант) Эксгумация, вакцинация…
ГОСПОДИН. Да что вы такое говорите!
КЛЕРК. (не слушает его) Маленький такой следственный экспериментик, и будете опять - достойный член общества! Все грязные слухи - опровергнуты! И это будет стоить…
ГОСПОДИН. Прекратите немедленно! Я примерный семьянин! У меня совсем другое… На букву “эс”…
КЛЕРК. (бурчит, листая прейскурант) Пожалуйста, пожалуйста, примерный - так примерный...
(в сторону , с горечью)
Он думает, что он – примерный семьянин! Куда катится этот мир!
(обращаясь к господину)
Ну, это вам подешевле обойдется… скотоложество…
ГОСПОДИН. Вы – что, совсем ничего не понимаете?
(решается сказать)
Я сту… сту… стульчик можно возьму? А то стоять устал…
КЛЕРК. Вот я старый дурень! Не мог догадаться!(жмет господину руку) Тут вашего брата столько ходит…Валом валят…Можете не беспокоиться, все сделаем в лучшем виде. Думать будут не на вас.
(в сторону, с горечью)
Хотя кто тут, собственно говоря, кроме меня, умеет думать?
Занавес
Москва, апрель – май 2008

3. СПРАВКА
(пьеска)
Действующие лица:
1.Автор;
2. Персонаж (впоследствии - Вухоплюйский, он же Вухоствольский)
Автор. Вот незадача – не знаю как тебя назвать – так , чтобы никто на свой счет твою фамилию не принял. Надо что-то необычное придумать… Что-то такое-эдакое… Но, чтобы не вульгарно было… Ох , стар я что-то стал … (бормочет под нос) Свойский, Гойский, Тарарайский – все не то!
Персонаж. Ну, давайте уж поскорее, что ли. Надоело тут торчать без толку. Вообще-то у меня и своя фамилия есть. Но - согласен на любую: например, Cкромнягин-Талантов…
Автор. (с наглой улыбкой) Придумал! Вухоплюйский ты!
Персонаж. (возмущенно) Что за фамилия странная… Что вы , собственно говоря , хотите этим сказать? Я протестую! Я, знаете ли, буду жаловаться – сами знаете куда!
Автор. Вот-вот! Уже получается! Ты же в моей пьесе , знаешь, кем будешь? (многозначительно постукивает по крышке стола)
Вухоплюйский. (в сторону) Этот автор – подозрительный тип. Обязательно сообщу о нем, это мой долг, первейший долг… (обращается к Автору) Я пошутил, неужели непонятно? И (постукивает по крышке стола) в вашей пьесе я не буду. К тому же у меня справка есть … (разворачивает справку и читает): Дана гражданину Вухоствольскому (это , кстати, моя фамилия) , что он никогда не был членом нашей преступной организации. … Все. Подпись. Печать. (сует Автору под нос) Вот вам, читайте!
Автор. (читает) Дана такому-то. .. И вот тут дальше мелким шрифтом : «Применять без колебаний при малейшем подозрении»....Ничего не понимаю! Что применять? При каком подозрении?
Вухоплюйский . Да справку эту и применять. Показывать то есть. При малейшем вашем подозрении. То есть при моем подозрении, что у вас, значит, возникло подозрение.
Автор. (дрожит) А у меня , может быть, не возникло. Даже ни капельки не возникло… А вот тут у вас еще краешек оборван : “релять на оражение”- это что?
Вухоплюйский. Это так, пустяки. Секретарша бланк перепутала. Ну, так кем я там буду в твоей пьеске?
Автор. Б-б-б-б…з-з-з-з-з-з…п-п-п-п-п…..(падает в обморок)
Вухоплюйский. Догадался, значит. И как ему это удалось? Непонятно. Придется, значит, того-этого…
Автор. (ползет на четвереньках) Нет! Я не догадался! Я ничего не понял! Я круглый идиот!
Вухоплюйский. (говорит в зал) Не верю ему, не верю…Никому не верю! Как горько , как невыносимо горько персонажу моего возраста остаться без автора! Пусть даже невеликого таланта был человек! (обращается к автору) Прощай, друг! Я буду так одинок! Прими вот это. .. Все будет хорошо… Ну, мне пора, спешу!
Занавес
Last edited by ALokshin on Sun May 15, 2011 6:27 pm, edited 1 time in total.
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

ЕЩЕ РАЗ О ПРЕДСМЕРТНОМ ИНТЕРВЬЮ МОЕГО УЧИТЕЛЯ
А.А.Локшин
Проходит время, и некоторые тексты приобретают новый, дополнительный смысл . Цитирую:
<<… он [Г.Суперфин] просто гигант в своей области. А область его очень обширна. Кратчайшим образом, единственным словом, я охарактеризовал бы это как источниковедение. Архивы, документы, библиография – это его стихия. У него колоссальные знания, феноменальное чутье <…>. Помню его [Г.Суперфина] разговор с Верой Прохоровой о генеалогии ее дворянско-купеческого рода, неотделимого от русской истории и культуры. Всем этим он не просто интересуется, а обладает какими-то устрашающими знаниями. Это сказала мне потом и Вера, на которую, кстати, он произвел самое лучшее впечатление.>> (См. интервью Анатолия Якобсона в книге: Н. и М. Улановские, История одной семьи. – СПб: ИНАПРЕСС, 2003, с.310.)
Для сравнения: “Мышеловка”, Заметки по еврейской истории, 2007, №13
http://berkovich-zametki.com/2007/Zamet ... kshin1.htm
Имел ли в виду Анатолий Якобсон , что русская история и культура не страдает от отсутствия агентов НКВД на своих славных генеалогических деревьях?
Москва, 2008
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

О ДОВЕРЧИВОСТИ
А.А.Локшин
Моя цель – представить читателю небольшую коллекцию случаев выдающейся доверчивости, разбросанных по мировой мемуарной литературе. Ни на какую систематичность я при этом не претендую.
1. Вот что писала Лидия Чуковская 27 сентября 1956 года в своих “Записках об Анне Ахматовой”[1]:
<<Потом, накануне отъезда Анны Андреевны в Ленинград, я встретилась с ней у Наташи Ильиной, и Анна Андреевна рассказала нам о блестящем светском собрании на даче [Пастернака]: до обеда Рихтер, после обеда – Юдина, потом читал стихи хозяин.
- Недурно, - сказала я.
- А я там очень устала, - ответила Анна Андреевна. – Мне там было неприятно, тяжко. Устала от непонятности его отношений с женою: “мамочка, мамочка”. Если бы эти нежности с Зиной означали разрыв с той <…> так ведь нет же! и ничего не понять… Устала и от богатства. Устала от того, что никак было не догадаться: кто здесь сегодня стучит? [выделено мной – А.Л.] >>
Мрачный юмор Ахматовой удается вполне оценить, только прочитав воспоминания Михаила Ардова [2]:
<<Мне вспоминается такая сценка. В нашей столовой довольно много людей – Ахматова, мои родители, Лев Никулин с женой – актрисой Малого театра Е.И.Рогожиной. Екатерина Ивановна хотела что-то сказать о Наталии Иосифовне Ильиной, но при этом забыла ее фамилию:
- Эта, ну как ее ?... Из Шанхая… Штабс-капитан Рыбников…
Реплика эта имела бурный успех, мы все знали и любили одноименный рассказ. Как помним, купринский герой был шпионом, приехавшим с Дальнего Востока, но и прибывшая из тех же мест Ильина, по мнению некоторых людей, была секретным сотрудником Лубянки. Среди тех, кто вполне разделял это мнение, была Ахматова. <…> С того самого дня, когда Рогожина сравнила Ильину с купринским героем, Штабс стало ее тайным прозвищем и прочно вошло в лексикон Анны Андреевны. >>
На мой взгляд, из текста “Записок” видно, что Л.К.Чуковская ни о чем ТАКОМ не подозревала. (См. , например, ее запись от 19 декабря 1958 года.) И это - не мелкая деталь! Наталия Ильина – известная писательница, важное действующее лицо в книге Л.К.Чуковской. (Имеет ли сюда какое-то отношение описанный В.Фромером [3] спор Анатолия Якобсона с Л.К.Чуковской, мне неизвестно.)
2. Перейду к другому необычайному примеру. Это – характеристика, данная молодым декабристом Вадковским провокатору Шервуду-Верному [4]:
<<Вот как я понимаю этого человека [т.е. Шервуда-Верного] теперь, когда я уже знаю его. По характеру он англичанин. Непоколебимой воли, олицетворенная честь, он тверд в своих словах и в своих намерениях. Холодный при первой встрече, в интимном знакомстве он обнаруживает чувство редкой сердечности и самопожертвования. Нет жертв, которых он не согласился бы принести для достижения своих целей, нет опасностей , которым он не решился бы подвергнуться для того, чтобы успеть в исполнении намеченного… Все это я говорю вам на основании опыта, путем которого я убедился в его способностях и нравственной силе…Я знаю его уже целый год , и это дает мне право сказать вам, что вы можете быть с ним так же откровенны , как были бы со мной . Малейшее сомнение, которое появилось бы у вас относительно него, нанесет ему чувствительное оскорбление. Я говорю: появилось бы, потому что у него достаточно такта, чтобы заметить это, как бы вы тщательно ни скрывали…>>
3. Теперь пойдет речь о доверчивости людей необразованных. Она выглядит несколько иначе. Следующий эпизод взят мной из книги воспоминаний эсера П.М.Рутенберга [5]:
<<Трупы были направо и налево от меня. Около них большие и малые алые пятна на белом снегу.
Рядом со мной , свернувшись, лежал Гапон. Я его толкнул. Из-под большой священнической шубы высунулась голова с остановившимися глазами.
- Жив, отец?
-Жив. <…>
Надо было спасать Гапона.
Я сказал ему, чтобы он отдал мне все, что у него было компрометирующего. Он сунул мне доверенность от рабочих и петицию, которые нес царю.
Я предложил остричь его и пойти со мной в город.
Он не возражал.
Как на великом постриге, при великом таинстве, стояли окружавшие нас рабочие, пережившие весь ужас только что происшедшего, и , получая в протянутые ко мне руки клочки гапоновских волос, с обнаженными головами, с благоговением, как на молитве, повторяли:
- Свято.
Волосы Гапона разошлись потом между рабочими и хранились как реликвия.>>
4. А вот – великолепный образец доверчивости несколько иного рода. Цитирую воспоминания историка, прозаика и поэта Юрия Айхенвальда :
<< Понимаете, я убежден, что Горб [разведчик, тесть Ю.Айхенвальда] был человеком абсолютно честным. При том, что многие его поступки… Я вот , например, знаю по рассказам Евгении Семеновны [теща Ю.Айхенвальда], что за границей он организовал отравление, убийство одного нашего атташе, который остался в Праге, в Чехословакии –это было в 20-е годы. Или чистка в Монголии: чекисты переодеты были - выдавали себя за белых офицеров, которые собирают отряд в помощь китайцам, чтобы воевать с бандитами-большевиками. Ну , люди шли на эту удочку, а чекисты их расстреливали, как только они выезжали за пределы города.>>[6]
5. Приведу еще один отрывок из воспоминаний Юрия Айхенвальда. Здесь, на мой взгляд, мы имеем дело со случаем крайней доверчивости (к советской власти):
<<Теперь про Вольпина, как Вольпин туда [в Караганду] попал [в 1951 году] . Он получил, оказывается, 5 лет ссылки [неточность: не ссылки, а высылки]. Выяснилось, что существует такая возможность: тебя могут арестовать, предъявить 58-ю, потом ты проходишь экспертизу, тебя признают психически больным, после этого ты год-полтора примерно болтаешься в тюремной больнице, где кормят нормально, прогулки, библиотека – в общем, совсем нормальная, приличная жизнь. И после этого , мало того что тебя не отправляют в лагерь, тебе еще дают 5 лет свободы [и разрешают работать в школе]. Оказывается, вот таким образом можно было спастись от советской власти, от ее карающей руки. Это было потрясающе!>>[7]
Свой собственный взгляд на эти события я изложил в статье “Логика против Вольпина”:
http://berkovich-zametki.com/Forum2/vie ... p?f=7&t=50
6. Теперь – эпизод, заимствованный мной из воспоминаний журналиста В.Л.Бурцева, разоблачителя Азефа . Здесь хорошо видно, что доверчивость и недоверчивость – это, в сущности, одно и то же:
<<На суде [имеется в виду суд над Бурцевым, устроенный эсерами, чтобы защитить Азефа], как только началось дело Азефа, я чувствовал к себе особенно злобное отношение со стороны Чернова и Натансона. <…> В отношении к себе в деле Азефа я не могу ничем упрекнуть только самого горячего защитника Азефа – Савинкова. Чернов и Натансон не скрывали желания утопить меня, спасая Азефа. Я был в положении обвиняемого, и мне приходилось мириться с этим инквизиционным отношением ко мне и отвечать на все вопросы, даже когда они делались с злобными чувствами и даже когда этих чувств не скрывали.>> [8]
7. В заключение – наиболее поразительный случай доверчивости. Цитирую Лиона Фейхтвангера [9]:
<<И мне тоже , до тех пор , пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия. <…>
Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде , под влиянием НЕПОСРЕДСТВЕННЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ [выделено мной – А.Л.] от того, что говорили подсудимые и как они это говорили. Если все это было вымышлено или подстроено, то я не знаю , что тогда значит правда. <…>
В первую очередь, конечно, [сомневающимися] было выдвинуто наиболее примитивное предположение, что обвиняемые под пытками и под угрозой новых, еще худших пыток были вынуждены к признанию. Однако эта выдумка была опровергнута несомненно свежим видом обвиняемых и их общим физическим и умственным состоянием. <...> Тем не менее противники процесса предпочитают хвататься за самые абсурдные гипотезы бульварного характера , вместо того чтобы поверить в самое простое, а именно, что обвиняемые были изобличены и их признания соответствуют истине. <…>
Если бы мировому общественному мнению представить не только то, что говорили обвиняемые, но и как они это говорили, их интонации, их лица, то, я думаю, неверящих стало бы гораздо меньше.
Признавались они все, но каждый на свой собственный манер: один с циничной интонацией, другой молодцевато, как солдат, третий внутренне сопротивляясь, прибегая к уверткам, четвертый – как раскаивающийся ученик, пятый – поучая. Но тон, выражение лица, жесты у всех были правдивы.>>
P.S. А.С.Есенин-Вольпин рассматривал сходные вопросы в своей статье “Теория диспутов и логика доверия”[10]. Вот что он, в частности, пишет:
<<Источник доверия должен иметь определенный акт доверия к нему, без чего он считается подозрительным.>>
<<Основаниями к акту доверия могут служить доказательства и ВОСПРИЯТИЯ БЕЗОШИБОЧНОСТИ ИСТОЧНИКА [выделено мной – А.Л.], а также ранее принятые суждения и правила.>>
<<Неподозрительный источник доверия всегда предпочитается подозрительному, за исключением случаев, когда считается обоснованным обратное предпочтение.>>
<<Отмена акта доверия , совершенная по ошибке, отменяется, чем восстанавливается этот акт и все акты принятия суждений, отмененные в силу этой ошибки.>>
По-моему, Лион Фейхтвангер был вооружен именно этой крайне полезной теорией…
Москва, 2008
[1] Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой, т.2. – М.: Время, 2007, с. 247, 361-362.
[2] См. Ардов М. Монография о графомане. – М.: Захаров, 2005, с.75-79.
[3] Фромер В. Реальность мифов. – Иерусалим: Гешарим, 5764; М.: Мосты культуры, 2003, с.404.
[4] Троцкий И.М. III Отделение при Николае I. – Л.: Лениздат, 1990, с. 127-128.
[5] Рутенберг П.М. Убийство Гапона. – М.: Слово, 1990, с. 11-13.
[6] Айхенвальд Ю.А. Последние страницы. – М.: Изд-во РГГУ, 2003, с.273.
[7] Там же, с.247.
[8] Цит. по: Джанибекян В.Г. Азеф: король провокаторов. – М.: Вече, 2005, с.223.
[9] Фейхтвангер Л. Москва 1937. – М.: Захаров, 2001, с. 88- 96.
[10] См. Есенин-Вольпин А.С. Избранное. – М.: Изд-во РГГУ, 1999, с.190.
ALokshin
активный участник
Posts: 50
Joined: Sun Mar 02, 2008 7:50 pm

Re: Александр А. Локшин ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПУБЛИКАЦИИ

Post by ALokshin »

А.А.Локшин
ЛОГИКА ПРИ ТОТАЛИТАРИЗМЕ

Один известный адвокат выразился так : “Доказать – это значит убедить”. Возможно, что это определение даже является общепринятым для юристов. Меня же оно не вполне устраивает. Ведь можно убедить, обманув. За этим понятием стоит что-то более глубокое. И я пытаюсь разобраться – что именно.
Мне могут сказать: “Ну есть же логика Аристотеля. Разве она не работает всегда?” И вот, оказывается, слишком прямолинейно понятая логика Аристотеля может приводить к неверным результатам в нашем неправильном мире. Математический логик – это тот, кого первым обманут на базаре.
1. Доказательство при помощи случайной выборки
Вот тривиальный пример на эту тему. Будем исходить из того , что лжец – это человек, уличенный хотя бы один раз в крупномасштабном обмане. Такому человеку верить вообще нельзя. Все его утверждения следует игнорировать. И вот , допустим, некто N на пятой странице своего сочинения уверяет нас: “я очень люблю Пушкина”, а на десятой - “как я уже говорил, я очень не люблю Пушкина”. Формальный логик скажет нам:
- В тексте противоречие. N –лжец. Все , что он пишет, следует игнорировать.
Но логик не замечает простейшего объяснения, выпадающего из его стройной системы . Вот, что мы можем ему ответить:
- В тексте не ложь, а описка. И то чрезвычайно важное Утверждение, которое приводит N на 20-й странице, ни в коем случае нельзя игнорировать!
Однако, обсуждаемый текст – это письмо, отправленное из тюрьмы. Поэтому естественно предположить, что:
- Мы имеем дело не с опиской, а с условным знаком. N дает понять, что его Утверждение на 20-й странице ложно!
Но и на это нетрудно возразить:
- Нет, Утверждение истинно. Письмо рассчитано на умного цензора, который подумает, что в письме не описка , а условный знак и что N дает понять, что его Утверждение нужно понимать с точностью до наоборот.
И так далее. Кажется , что цепочку доводов и контрдоводов можно продолжать бесконечно. Есть ли отсюда какой-то выход?
Оказывается, что возникающая с некоторого момента дурная бесконечность доводов и контрдоводов (напоминающая бесконечную систему отражений одного зеркала в другом) не обязательно исчерпывает все наши возможности. Обратим внимание на то, что , предполагая цензора все более и более хитрым, мы не расширяем контекст, в который погружено Утверждение, а последовательно выдвигаем новые гипотезы, причем каждая следующая противоречит предыдущей.
Выход из тупика может найтись, если удается именно расширять контекст , в который погружено испытываемое на истинность Утверждение, причем такое расширение не должно происходить по навязанному нам плану. Поясню на примере, что имеется в виду. Пусть Утверждение состоит в следующем:
<< КАМЕННЫЙ ВЕК НАСТУПИЛ ПОСЛЕ БРОНЗОВОГО>>
Предложим Проверяющему провести где-нибудь раскопки. (Место для раскопок он выбирает случайным образом.) Потом проводит раскопки в других случайно выбранных местах , и везде результат один и тот же: культурный слой каменного века оказывается под культурным слоем бронзового века. Значит, заключаем мы, Утверждение ложно.
Проверяющий , конечно, может возразить:
-Это все сфальсифицировано. На самом деле Утверждение истинно…
Тут-то мы и подошли к обрыву цепочки доводов и контрдоводов:
- Места для раскопок выбирались случайно. Поэтому нет сомнения в том, что на всем гигантском поле культурный слой каменного века старше слоя бронзового века. Но все гигантское поле не может быть фальсифицированным, так как ресурсов для такой масштабной фальсификации у заинтересованных лиц не могло быть.
Рассмотренное выше Утверждение – модельное, оно может показаться читателю искусственным. Поэтому приведу пример модельного Утверждения-2, более приближенного к реальной жизни :
<< РАБОЧИЕ И КРЕСТЬЯНЕ ЖДУТ АЛЕКСЕЯ МАКСИМОВИЧА В СССР>>
Как известно, Горький в эмиграции получал массу писем, изготовленных в ходе начатой ЦК кампании и содержащих читательские восторги и призывы вернуться в СССР. Каждое новое такое письмо убеждало его все больше в справедливости Утверждения-2. Но это не было активной проверкой Утверждения-2 по собственному плану! Горькому нужно было бы каким-то образом узнавать, что действительно думают по данному поводу случайно выбранные ( самим Горьким ) жители Советского Союза. Однако реализовать такую проверку было, конечно, невозможно. (В аналогичную ловушку Горький попал во время своей поездки на Беломор-канал.)
Мы видим, таким образом, что уметь рассуждать логично – это одно, а хорошо соображать – нечто другое. Отлаженную махину логики нужно еще уметь правильно развернуть на сильно пересеченной местности, чтобы она не изрекала глупости или тривиальные истины.
2. Очевидное бывает недоказуемо
Иногда логика бывает бессильна доказать ОЧЕВИДНОЕ. Вот пример. Человек написал Воспоминания и издал их. Там были некие важные слова. После его смерти Воспоминания переиздали, выкинув эти важные слова и написав в предисловии, что это сделано по воле Автора Воспоминаний, выраженной им перед смертью. Вы читаете и понимаете: ОЧЕВИДНО, что этого не может быть – вас обманывают. Но логика не может вам помочь обосновать то, что вы ощутили. Никакого формального противоречия нет: ”Просто поменял человек свои взгляды незадолго до смерти, – говорят вам, - вот и все”.
Но вы, допустим, пытаетесь отстоять свое мнение. Вы ищете какой-то более широкий контекст , связанный с выкинутым отрывком. И находите, например, интервью, взятое у Автора Воспоминаний за полгода до его смерти. И там читаете : “Я никогда не откажусь ни от одного своего слова , высказанного в Воспоминаниях”. Это , конечно, подкрепляет вашу точку зрения. Но не более того. Автор Воспоминаний имел полное право передумать на следующий день после своего интервью… Для того, чтобы вы сумели действительно доказать свою гипотезу, требуется совершенно исключительное стечение обстоятельств. Какое именно? Например, ссора между людьми, осуществлявшими изъятие упомянутого отрывка из текста Воспоминаний.
3. Гипотеза как интуитивно-логическая конструкция
Рассмотрим теперь пример несколько иного рода. В разгар сталинского террора некий Вольнодумец гуляет по улицам небольшого городка и громко желает смерти Сталину. Этим же он занимается в частных домах. И ничего ему не делается. “Он провокатор!” – скажете вы, если не знаете, о ком идет речь. Но он не провокатор.Логически доказать это невозможно, но это ОЧЕВИДНО всем , кто его знал. А также тем, кто его не знал, но читал его тексты . То есть от формальной логики и здесь толку нет.
Далее, ОЧЕВИДНО, что кричать “Смерть Сталину!” , не обратив на себя внимание “органов”, в разгар террора невозможно. Следовательно , СКОРЕЕ ВСЕГО, Вольнодумца использовали как подсадную утку. Следовательно , СКОРЕЕ ВСЕГО, рядом с ним должен был почти неотлучно находиться стукач. Рядом с ним находились A, B, C, D и E. Первые четверо – не стукачи ; это ОЧЕВИДНО из их текстов.
Следовательно,
СКОРЕЕ ВСЕГО , некто E – человек из “органов”.
Здесь “ОЧЕВИДНО” и “следовательно, СКОРЕЕ ВСЕГО” - своеобразные интуитивные (и, безусловно, субъективные!) переходы, которыми мы пользуемся в жизни буквально каждый день. Наше рассуждение содержит шесть таких интуитивных переходов , что, собственно говоря, и делает его не вполне тривиальным. И в этом же слабое место выдвинутой гипотезы – погрешности при интуитивных переходах накапливаются.
Подчеркну, что вышеприведенные примеры являются умозрительными построениями автора и не имеют никакого отношения к реально происходившим событиям.
4.Опровержение одной интересной гипотезы
Доказывать гипотезу при помощи случайной выборки (см.п.2) - это , конечно, не единственно возможный способ. Однако, какой бы способ ни применялся, доказывать (или опровергать) выдвинутую гипотезу – это, прежде всего, расширять ее контекст . При тоталитаризме такой контекст иногда бывает совершенно безумным…
Рассмотрим теперь пример, основанный на реальных событиях.
Итак,
Цитата первая.
<<В начале войны [4 ноября 1941 года] Нейгауза как немца по национальности арестовали. Через несколько дней после его ареста пришли с повесткой к Рихтеру [в московскую квартиру Г.Г.Нейгауза]. Когда в дверь позвонили, он принимал ванну. Мила, дочь Генриха Густавовича, передала ему эту бумагу прямо в ванну. «Здесь написано: «Лихтеру явиться с вещами, — обратился Светик к пришедшему, не вылезая из воды. — А я Рихтер и никуда не пойду». Так посланец и ушел ни с чем [! – А.Л.] . А Святослав переехал в нашу коммуналку[1], и больше его никто не трогал. НАВЕРНОЕ, НА ЛУБЯНКЕ БЫЛО НЕ ДО НЕГО [выделено мной – А.Л.]. Хотя мы всю войну не ложились спать до 4 часов утра — именно в это время обычно происходили аресты. Сколько мы книг за это время перечитали — и Мольера, и Шекспира, и Ибсена.>>
См. Прохорова В.И. “Светик”. – АиФ, вып.12 от21 марта 2001г.
Выдвинутая гипотеза – это текст В.И.Прохоровой, набранный заглавными буквами. На первый взгляд , все вполне убедительно. Попробуем, однако, вглядеться в исторический контекст.
Цитата вторая.
<<РАПОРТ НАЧАЛЬНИКА УНКВД г. МОСКВЫ И МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ М.И.ЖУРАВЛЕВА НАРКОМУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР ГЕНЕРАЛЬНОМУ КОМИССАРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ Л.П.БЕРИЯ О ХОДЕ ВЫПОЛНЕНИЯ ПРИКАЗА О ПЕРЕСЕЛЕНИИ НЕМЦЕВ
№ 1/732 19 сентября 1941 г.
В соответствии с приказом НКВД СССР № 001237 от 8 сентября 1941 г. в г. Москве и Московской области всего выявлено лиц немецкой национальности 11567 (без политэмиграции), из них:
арестовано – 1142 человека
намечено к
переселению – 10425 [человек]
<…> Всего на 19 сентября с.г. переселено 8449 человек, в том числе из г.Москвы 3524 человека и районов Московской области 4925 человек.
<…> Переселяемые из г.Москвы направляются в Карагандинскую область Казахской ССР, а из районов Московской области – в Кзыл-Ординскую область.
<…> Оставлено на жительство в г.Москве (включая членов семей) 1620 человек, из них:
а) лиц, главы семей которых не являются немцами по национальности – 912 человек
б) в связи с преклонным возрастом – 364 [человека]
в) членов семей красноармейцев – 100 [человек]
г) по оперативным соображениям - 97 [человек]
д) как крупные специалисты - 147 [человек]
В связи с переселением в Управление и райотделы НКВД поступило 701 заявление <…>.
Среди лиц немецкой национальности в связи с переселением зарегистрированы следующие происшествия [перечисляются случаи самоубийств, а также попыток к самоубийству].
Скрылось от переселения 10 человек. Приняты меры к их розыску.

Начальник управления
НКВД МО
старший майор
государственной
безопасности Журавлев

Архив ФСК РФ. Заверенная копия.>>
Цит. по “Москва военная. 1941 – 1945” .- М.: Мосгорархив, с.79 -80

Что касается Рихтера, то он, как это следует из рассказа Прохоровой, скрылся. Но при этом особенно не скрывался:
Цитата третья.
<<... всю войну он, [Рихтер] прожил у нас [т.е. в квартире, где жила Прохорова], причем не проявляя никакого страха. Все равно ходил через день или каждый день к тете Милице. Я [т.е. Прохорова ] ему говорю: "Тебя же могут арестовать". А он говорил: "Нет, я иду спокойно, книжку даже читаю по дороге. Они не будут думать, что я прячусь." Так и вышло.>>
См. "ХХ век в истории однои судьбы..." (интервью, взятое Т.Головиной у В.И.Прохоровой). - Газета КИФА, 2010.

А вот исторический контекст, позволяющий должным образом оценить необычайную храбрость Рихтера:
"... в те [сталинские] годы все работники коммунальных служб, от дворника до могильщика, входили в наркомат [НКВД]".(См. Альбац Е. Мина замедленного действия. - М.: Русслит,1992, с.45)

Цитата четвертая.
<<…казанскому историку А.В.Литвину удалось-таки познакомиться в архиве НКВД с досье другого гостя Елабуги – С.Я.Лемешева. Прославленный певец появился в городе спустя несколько месяцев после гибели Цветаевой. Он провел здесь почти два месяца – с конца мая по июль 1942 года. Документы , обнародованные Литвиным, доказательно опровергали представление о российской глубинке как о месте , где легко было схорониться от настойчивых преследований Учреждения. Выяснилось, что прямо вслед за Лемешевым и его женой из Москвы в Казань, а из Казани в Елабугу на имя старшего лейтенанта Козунова, начальника елабужского отделения НКВД, последовал циркуляр. Он предписывал установить НЕУСЫПНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА КАЖДЫМ ШАГОМ [выделено мной – А.Л.] знаменитого тенора и его жены, ибо они “разрабатывались” (так принято выражаться на языке НКВД) как предполагаемые шпионы.
ОПИСАНИЕ СОДЕРЖИМОГО ДОСЬЕ ПРОИЗВОДИТ СИЛЬНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. ОНО ЗАПОЛНЕНО СВЕДЕНИЯМИ О ВЕРБОВКЕ СОСЕДЕЙ ЛЕМЕШЕВА, ЗНАКОМЫХ ЕГО ЗНАКОМЫХ, А ТАКЖЕ УСЕРДНЫМИ ДОНЕСЕНИЯМИ ТЕХ И ДРУГИХ. ЛЕМЕШЕВУ ЗАБОТЛИВО ПОСТАВЛЯЮТ ПАРТНЕРОВ ДЛЯ ПРЕФЕРАНСА, ЕГЕРЕЙ И НАПАРНИКОВ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ ОХОТЫ, - А ОН И НЕ ПОДОЗРЕВАЕТ, ЧТО ВСЕ ОНИ СТАРАТЕЛЬНО ЗАПОМИНАЮТ КАЖДОЕ ЕГО СЛОВО, ЧТОБЫ СООБЩИТЬ ЗАТЕМ КУДА НАДО.
КАКОЙ ЖЕ ПРОСТУПОК ПОВЛЕК ЗА СОБОЙ СТОЛЬ ЭНЕРГИЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ “ОРГАНОВ”? ОКАЗЫВАЕТСЯ , ВСЕГО-НАВСЕГО – НЕМЕЦКАЯ ФАМИЛИЯ ЖЕНЫ ПЕВЦА ! [выделено мной – А.Л.]>>
См. Кудрова И.В. Путь комет, т.III. – СПб.: Крига, 2007, с.229-230

Цитата пятая.
<< В этом городе [Тбилиси, 1943] я [т.е. Святослав Рихтер] сделал пренеприятное открытие: я находился под надзором, за мной велась слежка. <…> Кое- кого из моих друзей даже вызывали в НКВД, чтобы выпытать у них что-нибудь на мой счет.>>
См. Монсенжон Б. “Рихтер. Диалоги. Дневники. –
М.: Классика-XXI, 2007, с.57

Похоже, что гипотеза, выдвинутая В.И.Прохоровой, не выдерживает критики…
P.S. Кстати, предположение Прохоровой чем-то напоминает мне слова самого Рихтера о Г.Г.Нейгаузе: “Его [Нейгауза] обвинили в умышленном сокрытии своего немецкого происхождения и посадили в тюрьму. Но в нем было столько обаяния, что ему удалось смягчить даже эти инстанции. Через два месяца его выпустили и эвакуировали в Свердловск…”(См. цитированную книгу Б.Монсенжона, с.43.)[2]
Москва, 2008
[1] См. мою статью “Мышеловка”:
http://berkovich-zametki.com/2007Zametk ... kshin1.htm
[2] Комментарий Г.Гордона к этим словам Рихтера можно в сокращенном виде прочесть здесь: http://berkovich-zametki.com/Forum2/vie ... p?f=7&t=63
Last edited by ALokshin on Tue Sep 13, 2011 5:04 am, edited 4 times in total.
Post Reply