Сетевой портал "Заметки по еврейской истории"

«Сегодня у нас 5 лунные сутки. Они начались в 3 ч. 55 мин. Их символическое название «единорог». День связан с определением жизненной цели. И потому сегодня лучше всего планировать какие-то перемены в жизни. А так как сегодня началась сезонная активность почек и мочевого пузыря, то запланируйте очищение и оздоровление этих органов. Я делаю это следующим образом. В течение десяти дней пью отвар корней шиповника. Готовится он так: ст.л. измельченных корней заливается кипятком и принимаю по два стакана в течение дня.
Сегодня следует, есть всё, к чему тянет, кроме мясных продуктов. Но продукты должны быть натуральные. Это единственный день, когда пища сгорает в организме без остатка и полностью усваивается. Сегодня нужно насыщаться, но не переедать. Голод сегодня противопоказан.
Сегодняшний день не подходит для ведения дел, творчества, смены места работы, занятием искусством, путешествием, уборки по дому и даже отдыху. Сегодня вы можете отстаивать свои убеждения и жизненные принципы. Особенно это касается здорового образа жизни. Именно он позволяет вам реализовать жизненные планы. Поэтому не пропускайте занятий, которые поддерживают ваше здоровье...
(Телепрограмма „Малахов +“, 1-й канал Российского телевидения)».
* * * * *
1.
Вышецитированный Геннадий Петрович – шарлатан. Кажется, его уже привлекают к суду за тиражирование на многомиллионную аудиторию пустых (порой – вредных) рекомендаций. Он не первый и не одинок. Были (и есть) Кашпировский с его «коллективными исцелениями» на стадионах, Алан Чумак, заряжавший – тоже с телеэкрана – газетную бумагу «целительной» энергией, маг Юрий Лонго, «воскрешавший мёртвых» (и сам нежданно-негаданно почивший), Ванга, Джуна...
Когда-то в небольшой аудитории демонстрировал свои умения мастер психологических опытов Юрий Горный. Мне предложил написать на листке любое слово – он его назовёт. Дело происходило в обычном знакомом мне помещении. Фокусник вышел за дверь. Вблизи меня никого не было. Я написал «Антананариву» (столица Мадагаскара), уверенный, что не попаду впросак. Юрий Горный, подумав, назвал это слово.
Самое удивительное произошло чуть позже. Когда я назвал случившееся чудом, мастер тут же поправил: «Не чудо, а трюк. Мог бы и вас обучить – только мне мой хлеб дорог».

Он же, Юрий Горный, много лет спустя напишет: «Маги, которые массово появились у нас в 90-е годы, здорово подорвали здоровье нации. Я ведь езжу с программами по стране уже почти 30 лет. Когда начинал, в зале гипнотиков - то есть легко внушаемых - было процента четыре. А сейчас - от 20 до 40 в зависимости от региона».

В 60-е годы мои физические упражнения и рекомендации частенько публиковались во всесоюзном журнале «Здоровье». Они и сейчас почему-то возникают в интернете. Рекомендации, как и упражнения, умеренно полезные, но обидно «кастрированные» редакторами журнала, рекордного в мире по тиражам. Я и тогда обижался и спорил; Людмила Кафанова, мой редактор, благодушно возражала:
«Когда пишете о здоровье, не рассчитывайте на умных читателей. Половина – идиотов и половина из последних – больные. Вы со своими здравыми советами повысите в стране процент смертности».

Когда-то в «Огоньке» (№ 49 за 1997 г.) я прочел вот что:
«Более двух лет назад в № 32 за 1995 год мы (т.е. редакция «Огонька» – М.Т.) опубликовали сочинение Николая Амосова "Эксперимент". В нем всемирно известный хирург и ученый, которому в то время был 81 год, рассказывал об опытах над самим собой: он намеревался подтвердить на практике свою идею о возможности омоложения организма. Способ – интенсивные физические нагрузки.
Как нынче дела у Николая Михайловича?.. В этом номере мы печатаем его подробный и откровенный отчет».

Об отчёте позже; перескажу вначале суть дела, выделив кавычками слова самого Н.М. Амосова.
Итак, замечательный кардиолог, академик медицины «придумал гипотезу» (!): для того чтобы задержать старение, «нужно сильно увеличить физическую нагрузку». Перечислены: «упражнения с гантелями до 3000 движений и еще 1000 - без гантелей, 5-6 км бега, быстрая ходьба»; при этом - суровейший режим питания...
В ряду прочих усилий он «приделал перекладину в дверях, подтягивался, чего раньше не делал. Чувствовал себя отлично... Интервью давал в газетах и даже на ТВ... Затем что-то как надломилось».

С присущей ему добросовестностью экспериментатор перечисляет навалившиеся беды:
«Стало нехватать дыхания... сердце еще более увеличилось и ухудшилась функция... Новое увеличение сердца и снижение функции... Образовалась двухсторонняя грыжа. Хирурги говорили - от гирь... Ходить стало тяжелее. Казалось - от грыжи, оказалось - от старости..»

Все это, как видим, еще «в процессе эксперимента», которому с самого начала «три года назад, была большая реклама: о первых оптимистических прогнозах сообщали газеты, еженедельники и даже медицинские журналы...»

Странно... Всякое лекарство, которое, быть может, поставило бы на ноги даже безнадежно больного, проверяют годами на мышах. Потом морят им обезьян. Потом – добровольцев, предупрежденных о все еще неизбежной рискованности эксперимента...
А тут, нате вам, поистине большевистский подход к серьезнейшему делу! Ленин любил повторять, что сперва-де ввяжемся в драку, потом посмотрим, что получится.
Что получилось, мы уже знаем.
Поневоле задумаешься над судьбой поклонников известнейшего медицинского светила, прежде всего немолодых, уверовавших в ГИПОТЕЗУ, как обозначил это сам академик - и благодаря широчайшей рекламе не дождавшихся ее экспериментального подтверждения хотя бы на одном добровольце – на самом авторе.

Итог, как видим, для Николая Михайловича пока что был более чем сомнителен. А для его бесчисленных и безвестных последователей?..
Пока что многотиражный «Огонёк» ошеломил читателей уже самим заголовком:
«Эксперимент-2. Омоложения не получилось. ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ!».

Итак, рекламируется не результат, но пока что лишь поиск...

Есть в отчете, впрочем, деталь, отмеченная вскользь, но существенная в моем дальнейшем повествовании. Н. Амосов писал:
«Между тем, главный мой бывший враг - позвоночник - совершенно перестал болеть. Как у молодого! Другие суставы тоже в отличном состоянии».
Почему же – «перестал болеть»? почему – «в отличном состоянии»?.. На эти вопросы мы не получаем ответа. Знал ли его сам автор?

2.
Давным-давно, летом 1958 г., согласно редакционному заданию «Литературной газеты» я присоединился к группе опытных спортсменов из МГУ, совершавших первопрохождение в районе Памиро-Алая, именуемом Кухистан.
Название странное, если учесть, что к югу – собственно Памир, «Крыша мира», к северу - хребты ЗеравшанскиЙ, Туркестанский, Тянь-Шань, «Небесные горы»...
Кухистан же в переводе с фарси - ни более, ни менее как «Страна гор»...

Тогда, в 1958-ом, я прибыл в высокогорный лагерь буквально за час до выхода в путь. Об адаптации к высоте не могло быть и речи. Сам поход был первым в моей жизни; до того я никогда не был в горах.
И когда вскинул на спину рюкзак весом много больше половины моего собственного, меня тут же повело из стороны в сторону: рюкзак съезжал вправо - повело вправо, съезжал влево - повело влево... Ноги подкашивались, шел на полусогнутых.

50 минут - переход, 10 - отдых. 4 таких перехода - до привала, еще 3-4 - до ужина у костра и ночлега...
Во время первой же пятидесятиминутки я и представить не мог, что пройду весь многодневный маршрут. Но выхода не было. В Москве я был тогда бомжем (без жилья, а главное – без столичной прописки), скрывал это и подрабатывал разными журналистскими заданиями. В командировки обычно ездил зайцем, экономил на билетах. Потом в пункте прибытия ловил на вокзале вольного пассажира и выпрашивал уже ненужный ему билет. Конечно, с талоном на постель. Желательно в мягком вагоне. Не всякая редакция готова была оплатить мягкий вагон, но можно было поговорить с бухгалтером и объяснить, что в жесткий билетов в кассе не было. Вот такие фиктивные дорожные составляли весомую прибавку к моим командировочным и мизерным гонорарам.

В Сталинабад (нынешний Душанбе) на соединение с группой я ехал почти на законных правах целинными поездами. Целина была в фаворе, ее осваивали, поднимали, обживали. Туда стремились не «за туманом» (как пелось в одной из песен), а с надеждой хоть как-то обустроить свою жизнь. Мой приятель Эдмунд (Феликсович) Иодковский сочинил «Гимн целинников»:
Едем мы, друзья, в дальние края,
Станем новоселами и ты, и я.
Сам он туда не отправился и новоселом не стал, но был признан комсомольским поэтом, наследником традиций Александра Безыменского и Александра Жарова, стал вровень "с самим" Робертом Рождественским. Правда, ненадолго...

Публика в целинных теплушках была сборная, со всей европейской России. Контролеров не было и быть не могло. Вот так дуриком доехал я до Кустаная, потом, другим поездом, до Кокчетава, и третьим – до Шортанды где-то близ Акмолинска.
На этой пустынной станции (задняя стена вокзала барачного типа была в лепешках кизяка, который вот так сушат и которым здесь топят) пассажиров разобрали поджидавшие автомашины со страшненькой надписью по бортам: «ЛЮДИ».
В полчаса все разъехались по пыльным проселкам в разные стороны, в совхозы. Паровоз дал гудок и толканул пустые теплушки обратным ходом.
А я остался. Ночь провел на перроне (вокзал запирался на большой висячий замок). Наутро подцепил попутку. Очутился в Акмолинске. Оттуда (сроки уже вконец поджимали) - рейсовым самолетиком до Караганды и далее – поперек Средней Азии (вися на наружных тогда ступеньках вагона) - в столицу «солнечного Таджикистана»...

(Подвела память. Это другой маршрут - в Киргизию: Сары-Челек... См. "Перевал Дятлова и "бритва Оккама"")

...Словом, от многодневного недосыпа меня повело бы из стороны в сторону, вероятно, и без рюкзака. Мною овладело отчаяние. Назад пути не было. Потратившись на обратную дорогу, я даже не смог бы вернуть полученный в редакции аванс...
Так вот, эти первые 50 минут похода оказались решающими... Все-таки позади у меня был спортивный вуз - кое-что я знал и умел...

В долгой жизни переменил я до десятка профессий, но любимейшая до сих пор – тренер по плаванию, и «красный диплом», которым горжусь, - Высшей Школы тренеров Киевского института физкультуры.
Дело было в пору государственной «борьбы с космополитами» - и кое-кто из этих "космополитов", профессора и доценты, изгнанных из престижных медицинские вузов, пристроились «по физкультурному ведомству» - сравнительно либеральному. Вот и меня, изгнанного в 1950 г. из университета (философский ф-т), пригрел КГИФК...

Анатомия у нас преподавалась, как и в медицинском институте - несколько в меньшем объеме, физиология – усеченнее, практические занятия по массажу, но – специфичному, спортивному и т.д. Полагая тогда, что мне, будущему тренеру, вовсе не обязательно было резать безымянные трупы в дурно пахнувшей анатомичке, я манкировал этими занятиями, пока наш длинный и тощий, с абсолютным голым черепом доцент-анатом Сирота (инициалы, увы, уже не вспомню) с нешуточной угрозой в голосе сказал мне: «Как царь Петр поступал с дворянскими сынками, которые не хотели учиться анатомии? Зубами заставлял грызть трупы».
Я в этот ужас, конечно же, не поверил, но скрепя сердце принялся кромсать скальпелем лежавшую на оцинкованном столе безвестную Марусю: на руке трупа такая была наколка...

(Много позже мне попалась история Великого посольства России в Западную Европу, которым руководил царь под именем Петра Михайлова. В Голландии он действительно увлеченно посещал анатомичку, тоже, думаю, пахнувшую не амброзией и нектаром, а тех своих спутников, которые брезговали этим делом, действительно заставлял зубами разгрызать мышцы трупа, так или иначе грызть гранит науки...
Меня, определенно, заблаговременно стошнило бы до потери сознания.
Надо признаться, я совершенно не способен быть врачом. Легче бы камни бить на мостовой. Врач имеет дело с больным человеком, тренер – со здоровым. Это абсолютно разные призвания).

... Словом (возвращаясь к походу), были какие-то знания. Была (в 1958-м) уже и сноровка московского многолетнего бомжа, вынужденного не болеть: в любой поликлинике меня по предъявлению паспорта тут же замели бы как бродягу и тунеядца...

Короче, в первую же 10-минутку, когда, сбросив рюкзаки, все легли отдохнуть, я принялся делать упражнения...
На меня поначалу глядели как на идиота. Но я не отступил, и маршрут прошел до конца вместе со всеми. (Об этом не только отчёт на полосе "Литературки", но и документальная повесть "Пешая одиссея": Географгиз, альманах "На суше и на море", 1961 г.; повесть была переиздана и в Таджикистане).

Упражнения в походе были именно те, о которых Н.М. Амосов упомянул вскользь - благодаря которым его "позвоночник и суставы перестали болеть". Почему так? Объясняю.
В походе я сразу и почти инстинктивно, как животное, которое испытывает необходимость потянуться, промять спину, понял, что мне надо делать. В начале пути, пока попадались деревья, я повисал на горизонтально росших ветках, подтягивался, или поднимал прямые ноги носками к рукам; или в свободном висе поворачивал ноги, таз и корпус из стороны в сторону; вращал сомкнутые ноги по часовой стрелке и обратно...
Когда мы поднялись выше, где уже не было деревьев, я наловчился для той же цели использовать скалистые выступы; или потягивался, опираясь на что-либо руками, проминая спину...
Использовал и другие приемы, составившие затем основу моей оздоровительной системы – АКМЕОЛОГИИ.

«Акмэ (др-греч.) – зенит жизни, время расцвета физических, умственных, творческих потенций человека. Акмэ совпадает с пиком сексуальной активности, взаимосвязь здесь очевидна.
Сформулирую коротко: поддерживая свою сексуальную активность, вы продлеваете жизнь».
Этими словами открывается моя книга «Акмеология» (Москва, изд-во ИМЖ «Панорама», 1992 г.; тираж 35 тысяч) – первая в ряду многих «акмеологий» - книг, статей, лекций, конференций, даже «академий».
Следующую за моей «Акмеологию» издал в 1996 г. А. Деркач – зав.кафедрой акмеологии (1), уже учреждённой в МГУ...

3.
От «Литературки», кичившейся своей прогрессивностью, я всего-то несколько раз и съездил в командировки. Так вот последняя была более чем тридцать лет назад, в 1977 г., - в Киев к прославленому хирургу, академику, депутату Верховного Совета, Герою Соцтруда и Ленинскому лауреату Николаю Михайловичу Амосову.
Он тогда увлекался еще и кибернетикой. Разрабатывал, между прочим, программы, оптимизирующие социальные отношения, «способствующие выявлению преимуществ социализма перед капитализмом». Такой, в некотором роде, кибермарксизм. Если бы он жил два века назад во Франции, вероятно, оспаривал бы приоритет Жюльена де Ламетри, автора знаменитого философского труда «Человек-машина». Теперь наш философ-просветитель (каковым было подлинное призвание Николая Михайловича) был убежден, что «компьютерное мышление» (его терминология) лишь количественно недотягивает до человеческого и в обозримом будущем этот уровень, конечно, превзойдет.
У меня об этом подробнее в очерке «Кибернетика и „светлое будущее человечества“»:
http://7iskusstv.com/2010/Nomer8/Tartakovsky1.php

Мне-то всегда была чужда сама мысль о «машинном мышлении» - может быть, потому, что в школе из-за математики был записным второгодником. Удивительнее другое. Ещё в памирском походе с руководителем нашей группы Дмитрием Поспелов мы на привалах говорили о том же – и он тоже уже тогда был убежден: компьютер – лишь модель мозга. Модель может быть архисовершенной; ей и в этом случае недостанет чего-то еще – жизни.

Да, физическая суть человека, его наклонности и призвание обусловлены, вероятно, его геномом – биологической программой. Но если я сейчас могу, к примеру, совершенно произвольно подумать о белой вороне, то никакой программой это не предусмотрено. Мелочь, кажется, - но, как известно, именно в мелочах, в подробностях и деталях гнездится Дьявол. Вот об этом Дмитрий Поспелов и я написали статью «Тайны творчества и кибернетика», опубликованную много позже (журнал «Радуга», 1961 г.).

Творчество это произвольная мысль о белой вороне. Да, мизерная, но вполне очевидная свобода воли. То самое нарушение аксиомы, которое вызвало к жизни неевклидову геометрию Лобачевского и Бойаи.
Иначе говоря, дали тебе линованную бумагу, а ты вопреки всякой программе пишешь поперек...

(Дмитрий Александрович Поспелов – фигура в этом повествовании неслучайная: «С 1989 г. – президент Советской (Российской) Ассоциации искусственного интеллекта, в 1991-м – председатель Совета Советской (Российской) Ассоциации нечетких систем, с 1994 г. – президент Ассоциации «Информационные технологии и компьютерные системы в медицине»... С 1998 по 2003 гг. профессор Д.А. Поспелов – председатель программного комитета ежегодной международной конференции «Мягкие вычисления и измерения». Лауреат международной премии им. А. Тьюринга...»).

Так вот, помнится, в понедельник 13 июня 1977 г. (день моего рождения) в ожидании открытия кассы, закрытой на обед, философствовал я в отделе науки „Литературной газеты“ по поводу на первый взгляд незначительного явления, настолько обыденного, что и не замечается.
Ну, захотел вот я безо всяких причин поднять руку – и, пожалуйста, поднял. Ну и что? Не скажите... Это ведь было совершенно произвольное намерение, не вызванное ни физиологическими факторами, ни какими-либо внешними обстоятельствами. Захотел – и поднял, захотел – и подумал о чем угодно... Движение руки есть следствие лишь моего желания. Тогда как само желание не обусловлено ничем - само себе причина. Разве не чудо? Каким-то образом я произвольно подумал о руке и возбудил в мозгу точку, управляющую ее движением... Не это ли она, пресловутая свобода воли, пусть мизерная, но абсолютная и наглядная?..
- Ну и что? – сказал кто-то из слушателей.

- Но ведь такая свобода, пусть и в мизерном проявлении, совершенно недоступна компьютеру. Самая совершенная машина не способна уклониться от заданной программы...
- Между прочим, Амосов думает иначе, - отозвался тут завотделом науки Олег Мороз. – Вам бы с ним и поспорить.
Николай Михайлович уже был и прославленным кардиохирургом, академиком, и депутатом Верховного Совета СССР, Героем Соцтруда, Ленинским лауреатом, прочая и прочая. Журналистов третировал, изъяснялся с ними пренебрежительно, что называется цедил через губу. А тут был как раз случай увлечь его и разговорить. Олег Павлович, опытный газетчик, сходу это усек.
Выписывая мне командировку, он объяснял, что встречусь я с человеком эпохи Просвещения, опоздавшим родиться лет на двести. Кибернетика сейчас передовой рубеж науки? Он увлекается, конечно, и кибернетикой. Помимо операций на сердце в своей клинике руководит еще и лабораторией в каком-то вычислительном НИИ. Кстати, совершенно бескорыстно. Мы вот хапаем гонорары, где только можно, а он благородно отказался от положенной ему второй зарплаты. Разрабатывает, между прочим, программы, оптимизирующие социальные отношения, «способствующие – как это он говорит - выявлению преимуществ социализма перед капитализмом».
Такой, в некотором роде, кибермарксизм. Если бы он жил два века назад во Франции, вероятно, оспаривал приоритет Жюльена де Ламетри, автора знаменитого философского труда «Человек-машина». Он убежден, что компьютерное мышление аналогично человеческому, лишь количественно недотягивает до него и в обозримом будущем непременно превзойдет...

С таким вот напутствием, прихватив жену, покатил я тогда в Киев к Амосову. Жена, программист по профессии, могла мне пригодиться. А детишек своих мы пристроили у тещи.

4.
Вот так прибыл я в Киев.
Николай Михайлович был столь любезен, что тут же предложил нам присутствовать при его операциях на открытом сердце. Разумеется, не в операционном зале, а над оным - в помещении, где сквозь обширный иллюминатор можно было видеть работу хирургов. Бросалось в глаза то, что Амосов брал на себя не только сложнейшую, но и физически труднейшую часть дела. Мы, досужие зрители, уже устали, а он все еще склонялся то над одним то над другим операционным столом (их было несколько), что-то отрывисто приказывал, в руку ему вкладывали очередной инструмент, в красном трепещущем месиве он что-то разрезал, что-то извлекал оттуда, что-то вдвигал туда (оказалось – искусственные сердечные клапаны), закреплял, пришивал...
«Вот так не разогнешься за весь день - спина всю ночь болит», - буднично пожаловался он нам после работы. Я был счастлив, что могу предложить этому благородному человеку верное средство спасения.
«Эти журналисты знают все на свете», - скептически обратился он к моей жене.
И у меня не нашлось отваги упомянуть, что моя профессия совсем иная. Пожелал ли он бы рассуждать на тему "Мышление и ЭВМ" (так потом был озаглавлен полосный диалог в "ЛГ") со спортивным тренером?..

Я не забыл о жалобе Н.М., присылал ему свои статьи, "касающиеся спины" и прочих проблем оздоровления, потом - книжки все о том же. Он не удостоил ответом; видимо, даже не перелистал присланное. Можно понять: недосуг. Можно понять и меня: я следил за его работами все на ту же оздоровительную тему и его неудачи с омоложением не были для меня сюрпризом.

Крупный заголовок в «Огоньке»: «Эксперимент-2... ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ!» означал лишь, что физические нагрузки весьма немолодого экспериментатора будут ужесточены. Кстати, ещё и при нашей встрече Николай Михайлович настаивал на чрезычайных и все увеличивающихся физических нагрузках. Свои трехкилометровые ежедневные пробежки он собирался тогда удлинить вдвое, не полторы тысячи движений с гантелями и без, а три тысячи... И так далее. Интенсификация физических нагрузок - таков был у Амосова способ омоложения.

Я пытался ему объяснить, что максимальные нагрузки не укрепляют, а крадут здоровье. Н.М. желчно отпарировал:
- Вы что, умнее Гилмора?
Американец Гилмор - автор популярнейшей тогда книги «Бег ради жизни».
(Позднее остряки называли ее уже иначе: «Бегом к инфаркту»)...

Раз уж не сошлись мы в сравнительно простом вопросе, могли ли согласиться друг с другом в куда более сложном?
- Искусственный интеллект, естественный интеллект, - нет принципиальной разницы! – говорил Н.М., брезгливо снисходя к моему невежеству. – Мозг человека – сложнейшая из известных нам структур. Но это не значит, что сложность его беспредельна. Наш мозг ограничен черепной коробкой. А вот искусственный мозг может быть сколь угодно большим и мощным. Принципиальных ограничений ему я не вижу. Вопрос лишь в количестве, которое неизбежно и очень скоро перейдет в качество.
Я возражал: наш интеллект характеризуют не механические параметры, а степени свободы, личностные свойства, отобранные самой жизнью. Нет у компьютера того, что мы называем личной судьбой; он обретается лишь в призрачном мире математических символов, тогда как мы живем в реальном физическом...
Ну, и так далее. Все это «Литгазета» от 6 июля 1977 г. опубликовала под заголовком, который одобрил бы сам Жюльен де Ламетри: «Machina sapiens».

5.
Ровно через 9 месяцев после объявления об «Эксперименте-2» («Огонек» № 38‘1998) Н.М. Амосов снова отчитывается перед читателями. Оказывается, «едва не умер». Спасли дочь – профессор мединститута и зять – доктор медицинских наук. Срочная серьезнейшая хирургическая операция в клинике очаровательного курортного города Бад-Ойнхаузена, Германия, проведенная знаменитейшим хирургом Керфером. «Операции, разумеется, платные. Стоимость (моей) 44 тысячи дойче марок».
Плюс – проезд, проживание и спецобслуживание (коляска с провожатым).
Опять подробно и честно о муках перенесенных до и после операции. Пессимистичный вывод: «Теперь стало сомнительно для меня, стоит ли доживать до глубокой старости».

Но тут же, на выбор, и другой вывод - оптимистичный:
«Мой эксперимент не закончен... Нет, я и сейчас не отказываюсь от идеи – удлинить жизнь через значительные физические упражнения. Но ДОЗИРОВКУ НАГРУЗОК СЛЕДУЕТ УМЕНЬШИТЬ С ВОЗРАСТОМ!»

Итак, предлагается нечто обратное, ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ, разрекламированному «газетами, еженедельниками и даже медицинскими журналам» - и всероссийским ТВ!
Напомню прежнюю формулировку «гипотезы»:
«Когда человек (на старости лет) перестает работать, он детренируется – и это еще ускоряет старение. Чтобы разорвать порочный круг, нужно сильно увеличить физическую нагрузку» («Огонек» № 49’97).

После вот таких взаимоисключающих выводов и советов, хорошо бы было Николаю Михайловичу дать своим почитателям еще один совет: как обзавестить дочерью-профессором, зятем-доктором наук и полусотней тысяч DM впридачу для срочной операции в прославленной немецкой клинике...

Николай Михайлович Амосов когда- сказал мне (привожу слово в слово):
«Жизнь человека бесценна уже потому, что это психологически необходимо для всего общества, для отношений между людьми. Возникают порой бурные дискуссии (среди тех, как правило, кто далёк от практической медицины) не гуманнее ли, мол, облегчить предсмертные страдания человека – попросту говоря, ускорить его кончину? Не устарело ли древнее Гиппократово правило, повелевающее врачу пытаться спасти даже безнадёжного больного? Но если бы целителю дали бы ужасное право «гуманно сокращать жизнь», это привело бы к самым гибельным последствиям. Для всех живущих.
Ценность нравственности в первую очередь – обменная. В этом смысле её можно бы уподобить деньгам, относительно которых мы как бы условились, что это не просто медяки и бумажки, но нечто эквивалентное чему-то иному. Если бы общество не стало бы содержать безнадёжно больных, престарелых, умственно неполноценных, прецедент был бы ужасным. Тут же исчезло бы понимание ценности личности (о чём вы так печётесь!) как таковой».

Я помню о десятках тысяч спасённых этим бескорыстным и беззаветным тружеником...
Но сколько же загублено из-за упрямого нежелания видеть очевидное?..