Н А С Т Р О Й Щ И К ...
(Музыкальная история)
Настройщик - профессия почтенная и всегда востребуемая, настройщик нужен народному или заслуженному артисту, или артисту без всяких титулов, певцу и музыканту, или даже - драматическому, когда тому, бедному, приходится петь по ходу пьесы по прихоти режиссёра... Нужен он вокалистам-любителям (чаще - любительницам...), которые терзают наш слух канатной крепостью своих голосовых связок на домашних вечеринках, частично возмещая нам наши пытки чудесными тортами, собственноручно изготовленными и, действительно, звучащими божественно-музыкальной классикой... Нужен он несчастным вундеркиндам (иногда - Моцартам и Паганини, но чаще - мирным еврейским детям), которым безжалостные родители всеми доступными мерами пытаются насильно внушить добровольную любовь к музыке и способности к достижению сверкающих вершин высокого искусства. В отдельных случаях так оно и получается, и дети потом слюняво благодарят своих мучителей: "Правильно, мол, делали, что привязывали меня к ножке рояля - или скрипку ко мне - теперь я могу испытывать резервы нервной терпимости соседей или способствовать личному благосостоянию путём концертно-исполнительской деятельности в подземных переходах метро...". Но иные юные таланты, с болью в душе покидая светлую дорогу постижения прекрасного, уходят потом в совсем другие сферы деятельности и приложения своих развившихся и, конечно (не без этого!), - генно-закодированных способностей... Одни становятся юристами, другие – бизнесменами, третьи - киллерами... А что? Тоже – профессия и тоже - популярная: можно заказать официанту бифштекс или котлету по-киевски, а можно заказать и официанта или, того лучше, - жирного, аппетитного бизнесмена, - не всё же ему дома скупать во Флориде и на экзотических островах, миллионные яхты приобретать, просиживать и просаживать в ночных клубах Тайланда! Делись, жирный, не то…
Но настройщик нужен всем! И уважаемые музыканты не гнушались деятельностью на этом поприще. Один из моих любимых родственников, очень содержательный человек, прекрасный фаготист оркестра Грузинского радиокомитета, в трудные военные годы подрабатывал настройкой роялей и пианино... А помните предприимчивого молодого человека из рассказа О. Генри, который решил заработать на жизнь, воспользовавшись тем, что все фермеры Дальнего Запада враз захотели учить своих дочек музыке и все обзавелись пианино, а инструментам ведь нужен был настройщик... И вот он приобрёл ключ для настройки и стал ходить по домам. Не обладая абсолютным и, более того, вообще каким-либо музыкальным слухом, он смело открывал крышки инструментов, решительно ставил ключ на струнные колки, после чего тихонько поворачивал ключ влево, а, затем, - вправо... Этим "настройка" завершалась, но фермеры, во всяком случае, были довольны!..
... Нам настройщик был "положен", даже два раза, в течение годового гарантийного срока с момента радостной покупки прекрасного советского пианино "Родина", для чего мы одолжили деньги у нашей тогдашней квартирохозяйки Надежды Александровны Букетовой - светлая память ей и мужу её Михаилу Матвеевичу, хорошие и добрые они были к нам в нашей трудной тогдашней жизни!
Нам стало радостно уже тогда, когда полупьяный продавец, - маленький, толстенький, отвратненький в своей вертлявости, каким-то своим лисьим нюхом сразу "вычисливший" в нас евреев ("Аиды, да? Аиды?.." - это он, сладенько и гаденько улыбаясь, бормотал несколько раз), - старательно и, даже, - подобострастно принялся (видимо, - из любви к евреям!) - якобы выбирать нам пианино "получше", побренчав на нескольких инструментах ("нет, не это!") и надеясь на небольшие чаевые, которые он, конечно же, получил от уже восторженно и обалденно настроенных покупателей... "Вот ещё один добрый человек любит евреев!.." - думалось мне и верилось, что в далеко ушедшем пятьдесят втором году или при других сходных обстоятельст- вах он также проявлял нежные чувства свои к моему музыколюбящему народу , на которого, к тому же, любовь всегда лилась со всех сторон и, я верю, - будет литься, - ныне и присно, и во веки веков...
И не было покупателей в магазине пианино и роялей – счастливее нас... Советское - значит отличное! - пели наши души и радостно вздымалась грудь от осознания нами сопричастности своей, в меру наших сил, - высокому искусству!..
Если у нашего ребёнка сохранилась совесть (а она у него есть!), то он должен признать и вспомнить, что первоначально он стал заниматься музыкой охотно, без наших направляющих усилий!
... Настройщик явился к нам по нашему вызову (по условиям покупки в магазине), ввиду перевозки инструмента на грузовике, - для первичной настройки. Ну, что ж, раз надо, так надо! Это был подвижный, общительный и очень (даже - слишком), разговорчивый человек, но, видимо, - знающий своё дело. Первым делом он открыл нижнюю крышку пианино, под клавиатурой. Взору предстала красивая светлая доска - резонатор, дека. Но он не стал любоваться красотой: "Что это?"- сурово спросил он, указывая на деку. Я не понял его суровости: "Ну, дека, резонатор...". "Нет, вы посмотрите, в каком она состоянии!". Вначале я испугался, решил, что чего-то не досмотрел в магазине при покупке, или что-то повредилось при перевозке, и теперь это помешает нашему наследнику в ближайшем будущем стать Эмилем Гилельсом, Яковом Флиером, Яковом Заком или другим заслуженным музыкальным евреем Советского Союза!.. И, всё же, я сказал: "А что? Нормальное состояние, доска, вроде, целая...". Он поглядел на меня с сожалением: "Смотрю я на Вас и удивляюсь: ну, что я могу Вам сказать?.. Вы – человек ученый, врач, а я - простой рабочий! Как Вы не можете понять, что дека, важнейшая деталь пианино, деревянная доска, нуждается во влаге, иначе она высыхает и коробится!". "И что для этого нужно?" - "Немедленно поставить между крышкой и декой стаканчики с водой, и время от времени пополнять их!".
..."А ведь он прав! - подумал я, - как это я сам не догадался?!". Сказано - сделано: немедленно мы нашли для этой цели подходящую посуду - маленькие гранёные стаканчики-"лафитнички"… Они были, правда, предна- значены для другой цели, но ведь пианино - дороже!.. В указанном месте мы поставили четыре стаканчика и, подумав, прибавили ещё два - для верности... С чувством исполненного долга мы спокойно легли спать и спали спокойно ещё много ночей, а наш сын радовал нас (до определённого момента, см. ниже!) своими музыкальными успехами.
... Покой наш был нарушен неожиданно: через несколько месяцев (по условиям покупки) пришёл другой настройщик, менее разговорчивый, но тоже вежливый и приятный в обращении. Первым делом он открыл ту же нижнюю крышку пианино, под клавиатурой.
…Взору предстала красивая светлая доска - резонатор, дека. Но он не стал любоваться красотой: "Что это?"- сурово спросил он, указывая на деку. Я не понял его суровости: "Ну, - резонатор, дека...". "Нет, что это за стаканчики?!" - "С водой стаканчики, чтоб, значит, дека не высыхала...". Он посмотрел на меня с сожалением: "Смотрю я на Вас и удивляюсь: ну, что я могу Вам сказать? Вот Вы - человек учёный, врач, а я - простой рабочий, ну как Вы не можете понять, что от постоянной влаги будут ржаветь струны, и Ваше пианино придёт в негодность!". "И что теперь нужно сделать?"- "Немедленно убрать эти стаканчики и никогда их больше не ставить!!!".
... "А ведь он прав! - подумал я - как это я сам не догадался?!". Сказано - сделано: убрали мы эти стаканчики и вернули их в буфетик для законного применения по назначению... Мы окончательно запутались: вроде - тот прав, но, с другой стороны, - и этот тоже прав!!!
А вы что-нибудь поняли?..
... А закончилось всё тем, что наш ребёнок музыку решительно забросил, пианино больше не звучало, и пришлось его продать... Зря, выходит, покупали, да ещё и настраивали два раза!..
... Но, может быть, этим правдивым повествованием хоть вас я, всё-таки, сумел настроить?! И, конечно же – на весёлый лад: ведь не всё же только про войну писать, и про несчастную любовь... И да звучит над нами и в нас вечная и прекрасная музыка жизни!..
Август 2002 г. Ашкелон.
Страница Виктора Рудаева
Moderator: Ella
Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
Last edited by Виктор Рудаев on Thu Jul 30, 2009 3:44 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
НЕОТЛОЖКА МОЯ, НЕОТЛОЖКА…
(НОЧНАЯ ЛИРИКА...)
... Разве я работал когда-нибудь по-человечески?.. И ведь – почти пятьдесят лет, полвека, все годы моей врачебной работы! Мой рабочий день (врача-дерматолога) длился всего пять с половиной часов, правда, - напряжённого амбулаторного приёма, но за все годы работы я помню считанные недели и месяцы, когда я работал на одну ставку, да и то - потому что не было в это время совместительства, дававшего мне возможность подработать. Чтоб наши враги так жили, чтоб они жили на одну врачебную ставку, да ещё - в пятидесятые годы, когда ставка начинающего врача была 600 рублей старыми деньгами, из них ещё вычитали подоходный налог (из этого мизера «дохода» ещё и налог вычитали!), налог за бездетность, потом - за «малодетность», и на заём - тоже... Гуляй - не хочу!..
Приехав по путёвке института в Караганду, я уже вскоре попросил совместительство - на что-то надо было жить, жена - медсестра, вовсе получала 375 рублей, да, бывало, и болела, а по больничному листу платили тогда из расчёта только половины оклада. В общем, - весело было нам втроём, так как там родился наш дорогой ребёнок... Спасибо родной партии за нашу счастливую и радостную жизнь!.. Утром я принимал кожных больных, а затем, не обязательно пообедав, садился с молодым кучером (сохранилась фотография!..) в двуколку и объезжал посёлок по вызовам на дом, уже как терапевт, это - летом, а зимой - когда на санях, когда - на часто ломавшемся автомобиле, а когда - и пешком, в метель и мороз отправлялся в далёкие частные дома посёлка, после чего, как говорится, - усталым, но довольным, возвращался домой... Однажды уличная собака порвала мне брюки - кое-как зашпилив английской булавкой, что дали мне на вызове, я добрался домой. Раны не было, но брюки пришлось выбросить - для нас это было здорово ощутимо материально.
Сейчас, потерпите немного, приближусь к самой неотложке, а до неё ещё была работа в разных больницах, уже поближе к Москве, но нужно было доплачивать за проживание в частной, деревенского типа, «квартире» (тесной комнатке!) с полным набором «удобств во дворе», бывало - и с бесплатными клопами в неограниченном количестве... А совместительства были разные - всякие: был я по совместительству и терапевтом, и невропатологом, и педиатром... Гинекологом вот только не был, не довелось… Брался я за незнакомое по началу дело смело и с уверенностью, где-то граничившей с наглостью, но ведь - куда деваться, - жить-то надо!.. Правда, «попервоначалу», из неврологии я помнил: симптом Лассега, сухожильные рефлексы, да еще, пожалуй, - проверку состояния двенадцати пар черепно-мозговых нервов, при этом - не всегда твёрдо соотносив конкретную проверку с соответствующей парой… Но начальство было довольно, я был даже популярен как невропатолог – и повалили ко мне пациенты с психозами, родовыми травмами и ещё – черт знает с чем! Прокол случился только с хирургией, но произошло это не по моей инициативе, и вообще – описано в другом рассказе…Хорошо ещё, что оно, совместительство, было, а то - чем жить?!.. Почему я так подробно пишу обо всём этом? Ну, во-первых, среди моих читателей , наверное, есть и бывшие врачи, для которых я, собственно, и пишу свои врачебные воспоминания; наверное, они, прочтя это, вспомнят что-то своё и вместе со мной вздохнут... Во-вторых, поясню, - не все врачи так работали: кое-кто из них были детьми обеспеченных родителей, которые не давали своему "ребёнку" работать "на износ", как меня уверяли коллеги, да я и без них это знал, но ведь – куда денешься?.. Пусть они почитают и узнают, каково нам было, не имевшим таких богатых родителей? Ведь иные думают, что у врача лёгкая работа! В-третьих, я сам погружаюсь в воспоминания - какая ни какая, а всё-таки это была молодость, и сил было много, и нам, советской молодёжи, устремлённой в идеалы, многое хотелось сделать во благо человечества... Мы так были воспитаны и я, честно говоря, не жалею об этом… И ещё: в работе по совместительству – половина моего врачебного труда – как забыть это?..
Начав трудиться по своей специальности в самой Москве, я сразу стал работать по совместительству на пунктах неотложной помощи - утром, как раньше, принимал кожных больных, а на ночь - отправлялся на дежурство в неотложку, а бывало и так: после работы в пятницу - беру дежурство в ночь на субботу, далее без перерыва - субботу сутки, бывало - и воскресенье сутки подряд, после чего, радостно и по-боевому настроенный, выходил утром в понедельник на свой дерматологический приём. Иногда даже виделся с семьёй, глядь - и ребёнок вырос, школьником стал...
«Неотложки» в Москве были разные: на одну машину, на две, три и больше, то есть, одновременно дежурили или один или несколько врачей, в зависимости от заселённости района и частоты вызовов. В иных условия работы - относительно приличные, места, где можно было хоть на какие-то минуты между вызовами прилечь, топчаны; в других - условия прямо-таки издевательские - столы и больше ничего, даже с туалетом проблемы... Побывавшие на экскурсиях за границей рассказывали, что там для персонала есть даже комнаты отдыха, душ... Об этом мы могли только мечтать! Были неотложки, где вызовов относительно меньше, можно было ночью часок-другой вздремнуть, обычно это - участки, приближённые к сельской местности, частные домики, там народ не так избалован, зря вызывать не станут. Зато - уж если ночью зимой вызов - машина к домику не подойдёт, шофёр боится застрять в снегу, топай метров пятьдесят-сто по сугробам, летом - по грязи или под проливным дождём...
Когда в паре с врачом работал постоянный шофёр - было легче найти больного по адресу, особенно среди частных домиков, зоркий глаз водителей профессионально запоминал путь к указанному дому. С шоферами из резерва было хуже, особенно с вредными, не желавшими помочь: моё, мол, дело везти, а ищи сам! А если я только пришел на эту неотложку и ещё не знаю участка?.. Но чистым наказанием были участки с благоустроенными проезжими путями, например, - улица Арбат и арбатские переулки - отечество великого Окуджавы, где жили забальзамированные временем старушки - старожительницы, аборигены сих мест, арбатские дворяне... Эти - аккуратно вызывали к себе каждую ночь и, кажется, - в одни и те же часы...
Врачи - коллеги по смене, тоже были всякие. Были контактные, душевные - увы, таких было меньше! Чаще - люди неприветливые, поговорить с ними было
не о чем. Следили за тем, чтобы не утрудить себя, не дай Бог, лишним вызовом, а были и такие, которые не прочь были послать новичка, особенно - совместителя, вместо себя, постоянного врача, на вызов, ставили ему неудобные условия сотрудничества и всячески проявляли свой самопровозглашённый начальнический деспотизм - этакая врачебная дедовщина... Местные жители, они, по договорённости с водителем, часами не возвращались со своего вызова, заезжали домой или - куда им надо, а ты - приедешь ночью с четырёх вызовов, думаешь немного передохнуть, ан нет! - вручает тебе диспетчер ещё пять - ждать нельзя, это неотложка! "Придется вам ехать, Виктор Александрович, Ван Ваныч ещё не вернувшись...". А Ван Ванычу при встрече слова сказать не моги: "Имею, мол, право быть у больного столько, сколько считаю нужным!!!" - и привет... И опять берёшь пачку адресов-вызовов, и - вперёд!..
Наверное, мне, всё же, было трудней, чем другим: в основном, на неотложке работали постоянные сотрудники, для них это была единственная работа, а для меня - тяжёлый, изматывающий дополнительный труд. Наблюдал я их со стороны - длительно беседовали ночами, просматривали журналы, у них были свои интересы, они, в общем, жили на работе, полностью отвлекаясь от дома, а я жил мыслями о доме, о своей маленькой семье. Вели длительные беседы между собой на разные темы - политика, хобби... Не уставали, наверное. Запомнились мне двое в мою смену - ночью часами говорили об аквариумных рыбах; когда я прилёг в редкий час ночного затишья, слышал сквозь чуткую дремоту, как они нудно бубнили: "гуппи-меченосы", "дафнии-циклопы", "мотыль", «мормышки», опять "гуппи"... Чёрт бы их побрал вместе с их "гуппи" и мотылями! Мне бы их заботы, - мне вздремнуть надо!..
…Зазвонил телефон. Я вскочил с кушетки: "Леночка, ехать?" - спрашиваю диспетчера. "Нет, отдыхайте, Виктор Александрович, "гуппи" поедут!"... А скоро и рассвет, и да будет день, очередной мой рабочий день!..
Господи, да как я это всё выдерживал, и ведь - многие годы! Конечно, по молодости сил было больше, а главное - нужда заставляла и, не откажите, - порядочность семьянина. Знавал я мужиков, - тех, что не очень затруднялись, не перерабатывали, не брали совместительства, щадя своё драгоценное здоровье и не отказывая себе ни в чём - за счёт жены, её зарплаты. На работе брали себе обеды не по карману, это было не для меня, я экономил на себе, как мог; причём, я имею в виду не только врачей - были и знакомые инженеры, которые могли ведь подрабатывать чертежами, замещениями и прочим, но - Боже упаси лишить себя поездки на футбольный матч или наслаждения телевизором! Это тоже не было примером для меня. Оглядываясь на далёкое прошлое, многое в своих поступках признаю неправильным и даже вредным для себя и семьи, по неосознанности, конечно, и по так и не преодолённой наивности; часто, по горячности, не ладил с начальством, приходилось терпеть унижения и , даже, издевательства - ради семьи, но непорядочным я не
был - жена, при своей грошовой зарплате, работала всегда на тяжёлых рабочих местах, да и домашняя работа на ней, и ребёнок тоже. Сказал же мне как-то сын, что я его не воспитывал... А когда мне было его воспитывать, общаться с ним, как это положено отцу с сыном? Моё дело было - деньгу заработать для хоть какого-то существования!..
Но я и приспосабливался, как мог - использовал, вместо болтовни, журналов и "гуппи" - любую свободную минуту для отдыха (как учили сержанты в армии: "Бери на лопату снега больше, кидай дальше; пока снег летит - отдыхай!.."). Вот так и я: нет вызова - моментальный бросок на топчан, засыпаю мгновенно, хоть на десять минут, и то – отдых… Есть вызовы - вскакиваю с топчана, беру листочки адресов, чемоданчик и - в бой за Родину!.. Ныряю в машину, рядом садится водитель - я уже дремлю, едем минут восемь-десять, я вижу свои цветные, неотложные сны... «Синьор Брабанцио, проснитесь! Проклятый мавр похитил Вашу дочь!»…Приехали! Захожу к больному ("Я приеду к Пете, я приеду к Коле...") и делаю то, что нужно. Бывает, что приходится у больного задержаться - пока больному не стало легче, уезжать нельзя! Иногда приходится больного госпитализировать - это забота выездного врача, моя забота. Как только освободился - снова ныряю в машину и уже дремлю... Приехали, - подъём! Нет вызовов - снова бросок на топчан - помогало; так, по кусочкам, и отдыхал... А что делать? Завтра утром - на свою работу! Помните, - в великой, я считаю, мудрой книге: «Спать за прежний недосып, спать в запас научен!». Вот так и я приучил себя, жизнь научила. Могу заснуть на стуле, могу, прервав сон ночью, сразу вновь погрузиться в сон, засну после кофе, да так сладко! Всё могу, и всё человек сможет, особенно – молодой, если жизнь заставит! А теперь – о более весёлом…
Разные были случаи на дежурствах, о которых хочу поведать. Мы не только выезжали на дом - бывало, что больные и сами заходили к нам на пункт неотложной помощи, в поликлинику.
…И вот, однажды, поздно вечером, постучался к нам молодой человек, небольшого роста, смуглый, с тонкими чёрными усиками - вылитый Радж Капур!.. Он был очень бедно одет, в какое-то тёмное потёртое пальтишко (дело было зимой), и при этом - ну, неотразимо подкупающе улыбался... В этот час вызовов не было, мы пили чай. Это была другая неотложка, в районе станции метро "Багратионовская" наземной линии, и люди там были другие. "Доктор, - сказал он, продолжая улыбаться, - дайте, пожалуйста, ампулу морфия!". Вот те раз! Такого мы не ожидали; наркомания тогда только начала "входить в моду", наркотики так строго не учитывались, врачей не терзали за каждую истраченную ампулу, при каждом сердечном болевом приступе мы обязательно делали инъекцию промедола или пантопона, а то - и морфия. Когда врач приезжал с вызова, диспетчер осматривала его врачебный чемоданчик и, если там оставалось мало ампул - щедро дополняла коробочки. Конечно, этим пользовались и наркоманы, ловко нас обманывая своими
жалобами, мы ещё были недостаточно опытны в распознавании этой категории людей. Бывало, что и люди, нам хорошо известные, - популярные артисты, скажем (уж не буду называть их фамилий – люди, известные широкому советскому зрителю, популярные и даже – любимые…), пользуясь своим обаянием, ловко выманивали у нас наркотики; не сразу мы стали брать таких «на учёт»… Но, иногда, если человек, мы видели, мучается, мы сами из жалости делали ему укол наркотика. Для него это - как для страдающего пьяницы утренний опохмел... У врача тоже должна быть душа и сердце, и он сам, только он должен решать - когда что можно и когда - нельзя!
…Но, чтобы так, открыто попросить! Это и заинтересовало нас и как-то даже расположило к нему... Я протянул ему ампулу с морфием, он попросил набрать в шприц - я вытянул иглой морфий в двухграммовый шприц. "Только мне - в вену, доктор!".
…Ну уж нет, с венами связываться не хочу, наживёшь ещё приключений на одно место! "А не надо Вам связываться, доктор, я сам!" - ??? - Я протянул ему шприц, и он решительно нацелился в свой локтевой сгиб..."Погоди, я дам тебе ваточку со спиртом!"- "Доктор, какая ваточка, какой спирт?! Ничего не надо!"- поплевал себе на два пальца, потёр кожу сгиба... И, что называется, "всадил" иглу себе в вену (едва заметную!), да так, как иной врач не сможет! Опять улыбнулся доброй улыбкой, поблагодарил и ушёл, милый Радж Капур... Очень тепло и с жалостью вспоминаю его, ведь я - врач и больного всегда жалко, даже наркомана...
Другой запомнившийся случай произошёл там же, и тоже поздно вечером - дело было вечером, делать было нечего... То есть, опять был редкий случай перерыва в вызовах. Как в том анекдоте: "Сидим дома, пьём чай, слышим - стучат!..".
... То, что мы увидели, - мы ещё никогда не видели, ни - до, ни - после!!! Входит средних лет мужчина, на голове его - плотно надетая большая кастрюля, как раз по размеру головы... Из кастрюли на шею и плечи стекает каша, как сейчас помню - гречневая... В чём дело, что случилось?! Оказывается - поссорился с женой, и та со злости нахлобучила ему на голову, как говорится, "со всего размаху" кастрюлю с кашей - хорошо ещё, что не горячей! Так и шёл к нам по улицам с кастрюлей на голове... Почему же, спрашиваем, не снял кастрюлю? Оказывается, хотел, чтобы мы увидели и дали ему справку о хулиганстве жены! Очень был огорчён, узнав, что неотложка справок не выдаёт...
По-разному вызывают врача. Обычно говорят по-телефону: "Плохо с сердцем", "Боли в животе", "Высокая температура" и прочее. А тут вдруг слышим: “Алло, из Давыдково звонят!!!” “Ну и что? Здорово, Давыдково, привет из Кунцева!..” “А то! Женщина не может закрыть рот!!!” …Нн-да, такого ещё не было... То есть - то, что женщина не всегда может вовремя закрыть рот, - это мы знаем, но голос звучит тревожно и требовательно:
"Скорее приезжайте!!!". "Да что случилось?". "Приедете - увидите, скорей!!!". Делать нечего - еду, приехал. Сидит на постели средних лет женщина, рот открыт, закрыть не может, мычит что-то... Ситуация!.. Муж рассказывает: были этим вечером гости, сидели за столом, было весело, анекдоты рассказывали... О чём и о ком анекдоты? Я живо себе представил: о Вовочке, о Василии Ивановиче с Петькой и Анкой (тогда ещё чукчу не трогали...), ну, и, конечно - еврейские, без этого не обходилось: приходит, значит, к примеру, Сарра к Абраму - потому как у антисемитов - где Сарра, там и Абрам... Или - встретились Абрам и Хаим, или - Мойше, или кто-нибудь ещё... Рассказывали анекдоты и хохотали, а хозяйка - больше всех, да так широко расхохоталась, что уж не смогла закрыть рот!.. Ведь это надо - так раззявиться!.. Картина была - яснее ясного: вывих нижней челюсти, "выскочила" из нижнечелюстного сустава; помощь здесь сложности не представляет - двумя большими пальцами врач сильно надавливает на коренные зубы нижней челюсти, и, слегка - вперёд, короткий щелчок - и челюсть становится в суставе на своё место, и больной (больная) радостно произносит: "Спасибо!.."; так оно и случилось на моём вызове. Важно при этом быстро извлечь пальцы изо рта больного, чтобы тот невольно не "прикусил"... Уезжая, я ободряюще улыбнулся счастливой пациентке, сказал: "До свидания!" - она поблагодарила меня взглядом, но рот открыть побоялась - на всякий случай...
В следующем эпизоде действующими лицами были мы, персонал... Поздно вечером ужинали - кто чем. Женщина-шофёр, немолодая, из резерва, сторонясь всех, угрюмо и довольно противно, звучно пыталась высосать сгущенное молоко из маленькой дырочки в консервной банке. Она не знала законов физики - по меньшей мере, для результативности извлечения сгущёнки - надлежало проделать дополнительное отверстие в донышке банки, дабы не создавалось отрицательного давления и входящий в банку воздух помог бы излиянию в рот сладкого продукта... Но никто не счёл нужным дать полезный совет, а мне, как известно - больше всех надо...
Давайте, -говорю - я Вам пробью дырочку!.." - ну, то есть, сказал без всяких там "задних мыслей"! - на что получил недовольный ответ: "Она у меня уже пробита." (!!!) - и продолжала сосать... Русский язык, хоть велик и могуч, требует осторожного с ним обращения... Непроизвольному хохоту медицинского и технического персонала помешал телефонный звонок - поступил очередной вызов, а потом - ещё и ещё, а там - и рассвет, и - полный вперёд на основную работу, и опять - до очень скорого свидания, дорогая моя неотложка! Ничего, труд создал человека, труд - это жизнь! Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это - взаимно!..
Сентябрь 2002 г. Ашкелон. Израиль.
(НОЧНАЯ ЛИРИКА...)
... Разве я работал когда-нибудь по-человечески?.. И ведь – почти пятьдесят лет, полвека, все годы моей врачебной работы! Мой рабочий день (врача-дерматолога) длился всего пять с половиной часов, правда, - напряжённого амбулаторного приёма, но за все годы работы я помню считанные недели и месяцы, когда я работал на одну ставку, да и то - потому что не было в это время совместительства, дававшего мне возможность подработать. Чтоб наши враги так жили, чтоб они жили на одну врачебную ставку, да ещё - в пятидесятые годы, когда ставка начинающего врача была 600 рублей старыми деньгами, из них ещё вычитали подоходный налог (из этого мизера «дохода» ещё и налог вычитали!), налог за бездетность, потом - за «малодетность», и на заём - тоже... Гуляй - не хочу!..
Приехав по путёвке института в Караганду, я уже вскоре попросил совместительство - на что-то надо было жить, жена - медсестра, вовсе получала 375 рублей, да, бывало, и болела, а по больничному листу платили тогда из расчёта только половины оклада. В общем, - весело было нам втроём, так как там родился наш дорогой ребёнок... Спасибо родной партии за нашу счастливую и радостную жизнь!.. Утром я принимал кожных больных, а затем, не обязательно пообедав, садился с молодым кучером (сохранилась фотография!..) в двуколку и объезжал посёлок по вызовам на дом, уже как терапевт, это - летом, а зимой - когда на санях, когда - на часто ломавшемся автомобиле, а когда - и пешком, в метель и мороз отправлялся в далёкие частные дома посёлка, после чего, как говорится, - усталым, но довольным, возвращался домой... Однажды уличная собака порвала мне брюки - кое-как зашпилив английской булавкой, что дали мне на вызове, я добрался домой. Раны не было, но брюки пришлось выбросить - для нас это было здорово ощутимо материально.
Сейчас, потерпите немного, приближусь к самой неотложке, а до неё ещё была работа в разных больницах, уже поближе к Москве, но нужно было доплачивать за проживание в частной, деревенского типа, «квартире» (тесной комнатке!) с полным набором «удобств во дворе», бывало - и с бесплатными клопами в неограниченном количестве... А совместительства были разные - всякие: был я по совместительству и терапевтом, и невропатологом, и педиатром... Гинекологом вот только не был, не довелось… Брался я за незнакомое по началу дело смело и с уверенностью, где-то граничившей с наглостью, но ведь - куда деваться, - жить-то надо!.. Правда, «попервоначалу», из неврологии я помнил: симптом Лассега, сухожильные рефлексы, да еще, пожалуй, - проверку состояния двенадцати пар черепно-мозговых нервов, при этом - не всегда твёрдо соотносив конкретную проверку с соответствующей парой… Но начальство было довольно, я был даже популярен как невропатолог – и повалили ко мне пациенты с психозами, родовыми травмами и ещё – черт знает с чем! Прокол случился только с хирургией, но произошло это не по моей инициативе, и вообще – описано в другом рассказе…Хорошо ещё, что оно, совместительство, было, а то - чем жить?!.. Почему я так подробно пишу обо всём этом? Ну, во-первых, среди моих читателей , наверное, есть и бывшие врачи, для которых я, собственно, и пишу свои врачебные воспоминания; наверное, они, прочтя это, вспомнят что-то своё и вместе со мной вздохнут... Во-вторых, поясню, - не все врачи так работали: кое-кто из них были детьми обеспеченных родителей, которые не давали своему "ребёнку" работать "на износ", как меня уверяли коллеги, да я и без них это знал, но ведь – куда денешься?.. Пусть они почитают и узнают, каково нам было, не имевшим таких богатых родителей? Ведь иные думают, что у врача лёгкая работа! В-третьих, я сам погружаюсь в воспоминания - какая ни какая, а всё-таки это была молодость, и сил было много, и нам, советской молодёжи, устремлённой в идеалы, многое хотелось сделать во благо человечества... Мы так были воспитаны и я, честно говоря, не жалею об этом… И ещё: в работе по совместительству – половина моего врачебного труда – как забыть это?..
Начав трудиться по своей специальности в самой Москве, я сразу стал работать по совместительству на пунктах неотложной помощи - утром, как раньше, принимал кожных больных, а на ночь - отправлялся на дежурство в неотложку, а бывало и так: после работы в пятницу - беру дежурство в ночь на субботу, далее без перерыва - субботу сутки, бывало - и воскресенье сутки подряд, после чего, радостно и по-боевому настроенный, выходил утром в понедельник на свой дерматологический приём. Иногда даже виделся с семьёй, глядь - и ребёнок вырос, школьником стал...
«Неотложки» в Москве были разные: на одну машину, на две, три и больше, то есть, одновременно дежурили или один или несколько врачей, в зависимости от заселённости района и частоты вызовов. В иных условия работы - относительно приличные, места, где можно было хоть на какие-то минуты между вызовами прилечь, топчаны; в других - условия прямо-таки издевательские - столы и больше ничего, даже с туалетом проблемы... Побывавшие на экскурсиях за границей рассказывали, что там для персонала есть даже комнаты отдыха, душ... Об этом мы могли только мечтать! Были неотложки, где вызовов относительно меньше, можно было ночью часок-другой вздремнуть, обычно это - участки, приближённые к сельской местности, частные домики, там народ не так избалован, зря вызывать не станут. Зато - уж если ночью зимой вызов - машина к домику не подойдёт, шофёр боится застрять в снегу, топай метров пятьдесят-сто по сугробам, летом - по грязи или под проливным дождём...
Когда в паре с врачом работал постоянный шофёр - было легче найти больного по адресу, особенно среди частных домиков, зоркий глаз водителей профессионально запоминал путь к указанному дому. С шоферами из резерва было хуже, особенно с вредными, не желавшими помочь: моё, мол, дело везти, а ищи сам! А если я только пришел на эту неотложку и ещё не знаю участка?.. Но чистым наказанием были участки с благоустроенными проезжими путями, например, - улица Арбат и арбатские переулки - отечество великого Окуджавы, где жили забальзамированные временем старушки - старожительницы, аборигены сих мест, арбатские дворяне... Эти - аккуратно вызывали к себе каждую ночь и, кажется, - в одни и те же часы...
Врачи - коллеги по смене, тоже были всякие. Были контактные, душевные - увы, таких было меньше! Чаще - люди неприветливые, поговорить с ними было
не о чем. Следили за тем, чтобы не утрудить себя, не дай Бог, лишним вызовом, а были и такие, которые не прочь были послать новичка, особенно - совместителя, вместо себя, постоянного врача, на вызов, ставили ему неудобные условия сотрудничества и всячески проявляли свой самопровозглашённый начальнический деспотизм - этакая врачебная дедовщина... Местные жители, они, по договорённости с водителем, часами не возвращались со своего вызова, заезжали домой или - куда им надо, а ты - приедешь ночью с четырёх вызовов, думаешь немного передохнуть, ан нет! - вручает тебе диспетчер ещё пять - ждать нельзя, это неотложка! "Придется вам ехать, Виктор Александрович, Ван Ваныч ещё не вернувшись...". А Ван Ванычу при встрече слова сказать не моги: "Имею, мол, право быть у больного столько, сколько считаю нужным!!!" - и привет... И опять берёшь пачку адресов-вызовов, и - вперёд!..
Наверное, мне, всё же, было трудней, чем другим: в основном, на неотложке работали постоянные сотрудники, для них это была единственная работа, а для меня - тяжёлый, изматывающий дополнительный труд. Наблюдал я их со стороны - длительно беседовали ночами, просматривали журналы, у них были свои интересы, они, в общем, жили на работе, полностью отвлекаясь от дома, а я жил мыслями о доме, о своей маленькой семье. Вели длительные беседы между собой на разные темы - политика, хобби... Не уставали, наверное. Запомнились мне двое в мою смену - ночью часами говорили об аквариумных рыбах; когда я прилёг в редкий час ночного затишья, слышал сквозь чуткую дремоту, как они нудно бубнили: "гуппи-меченосы", "дафнии-циклопы", "мотыль", «мормышки», опять "гуппи"... Чёрт бы их побрал вместе с их "гуппи" и мотылями! Мне бы их заботы, - мне вздремнуть надо!..
…Зазвонил телефон. Я вскочил с кушетки: "Леночка, ехать?" - спрашиваю диспетчера. "Нет, отдыхайте, Виктор Александрович, "гуппи" поедут!"... А скоро и рассвет, и да будет день, очередной мой рабочий день!..
Господи, да как я это всё выдерживал, и ведь - многие годы! Конечно, по молодости сил было больше, а главное - нужда заставляла и, не откажите, - порядочность семьянина. Знавал я мужиков, - тех, что не очень затруднялись, не перерабатывали, не брали совместительства, щадя своё драгоценное здоровье и не отказывая себе ни в чём - за счёт жены, её зарплаты. На работе брали себе обеды не по карману, это было не для меня, я экономил на себе, как мог; причём, я имею в виду не только врачей - были и знакомые инженеры, которые могли ведь подрабатывать чертежами, замещениями и прочим, но - Боже упаси лишить себя поездки на футбольный матч или наслаждения телевизором! Это тоже не было примером для меня. Оглядываясь на далёкое прошлое, многое в своих поступках признаю неправильным и даже вредным для себя и семьи, по неосознанности, конечно, и по так и не преодолённой наивности; часто, по горячности, не ладил с начальством, приходилось терпеть унижения и , даже, издевательства - ради семьи, но непорядочным я не
был - жена, при своей грошовой зарплате, работала всегда на тяжёлых рабочих местах, да и домашняя работа на ней, и ребёнок тоже. Сказал же мне как-то сын, что я его не воспитывал... А когда мне было его воспитывать, общаться с ним, как это положено отцу с сыном? Моё дело было - деньгу заработать для хоть какого-то существования!..
Но я и приспосабливался, как мог - использовал, вместо болтовни, журналов и "гуппи" - любую свободную минуту для отдыха (как учили сержанты в армии: "Бери на лопату снега больше, кидай дальше; пока снег летит - отдыхай!.."). Вот так и я: нет вызова - моментальный бросок на топчан, засыпаю мгновенно, хоть на десять минут, и то – отдых… Есть вызовы - вскакиваю с топчана, беру листочки адресов, чемоданчик и - в бой за Родину!.. Ныряю в машину, рядом садится водитель - я уже дремлю, едем минут восемь-десять, я вижу свои цветные, неотложные сны... «Синьор Брабанцио, проснитесь! Проклятый мавр похитил Вашу дочь!»…Приехали! Захожу к больному ("Я приеду к Пете, я приеду к Коле...") и делаю то, что нужно. Бывает, что приходится у больного задержаться - пока больному не стало легче, уезжать нельзя! Иногда приходится больного госпитализировать - это забота выездного врача, моя забота. Как только освободился - снова ныряю в машину и уже дремлю... Приехали, - подъём! Нет вызовов - снова бросок на топчан - помогало; так, по кусочкам, и отдыхал... А что делать? Завтра утром - на свою работу! Помните, - в великой, я считаю, мудрой книге: «Спать за прежний недосып, спать в запас научен!». Вот так и я приучил себя, жизнь научила. Могу заснуть на стуле, могу, прервав сон ночью, сразу вновь погрузиться в сон, засну после кофе, да так сладко! Всё могу, и всё человек сможет, особенно – молодой, если жизнь заставит! А теперь – о более весёлом…
Разные были случаи на дежурствах, о которых хочу поведать. Мы не только выезжали на дом - бывало, что больные и сами заходили к нам на пункт неотложной помощи, в поликлинику.
…И вот, однажды, поздно вечером, постучался к нам молодой человек, небольшого роста, смуглый, с тонкими чёрными усиками - вылитый Радж Капур!.. Он был очень бедно одет, в какое-то тёмное потёртое пальтишко (дело было зимой), и при этом - ну, неотразимо подкупающе улыбался... В этот час вызовов не было, мы пили чай. Это была другая неотложка, в районе станции метро "Багратионовская" наземной линии, и люди там были другие. "Доктор, - сказал он, продолжая улыбаться, - дайте, пожалуйста, ампулу морфия!". Вот те раз! Такого мы не ожидали; наркомания тогда только начала "входить в моду", наркотики так строго не учитывались, врачей не терзали за каждую истраченную ампулу, при каждом сердечном болевом приступе мы обязательно делали инъекцию промедола или пантопона, а то - и морфия. Когда врач приезжал с вызова, диспетчер осматривала его врачебный чемоданчик и, если там оставалось мало ампул - щедро дополняла коробочки. Конечно, этим пользовались и наркоманы, ловко нас обманывая своими
жалобами, мы ещё были недостаточно опытны в распознавании этой категории людей. Бывало, что и люди, нам хорошо известные, - популярные артисты, скажем (уж не буду называть их фамилий – люди, известные широкому советскому зрителю, популярные и даже – любимые…), пользуясь своим обаянием, ловко выманивали у нас наркотики; не сразу мы стали брать таких «на учёт»… Но, иногда, если человек, мы видели, мучается, мы сами из жалости делали ему укол наркотика. Для него это - как для страдающего пьяницы утренний опохмел... У врача тоже должна быть душа и сердце, и он сам, только он должен решать - когда что можно и когда - нельзя!
…Но, чтобы так, открыто попросить! Это и заинтересовало нас и как-то даже расположило к нему... Я протянул ему ампулу с морфием, он попросил набрать в шприц - я вытянул иглой морфий в двухграммовый шприц. "Только мне - в вену, доктор!".
…Ну уж нет, с венами связываться не хочу, наживёшь ещё приключений на одно место! "А не надо Вам связываться, доктор, я сам!" - ??? - Я протянул ему шприц, и он решительно нацелился в свой локтевой сгиб..."Погоди, я дам тебе ваточку со спиртом!"- "Доктор, какая ваточка, какой спирт?! Ничего не надо!"- поплевал себе на два пальца, потёр кожу сгиба... И, что называется, "всадил" иглу себе в вену (едва заметную!), да так, как иной врач не сможет! Опять улыбнулся доброй улыбкой, поблагодарил и ушёл, милый Радж Капур... Очень тепло и с жалостью вспоминаю его, ведь я - врач и больного всегда жалко, даже наркомана...
Другой запомнившийся случай произошёл там же, и тоже поздно вечером - дело было вечером, делать было нечего... То есть, опять был редкий случай перерыва в вызовах. Как в том анекдоте: "Сидим дома, пьём чай, слышим - стучат!..".
... То, что мы увидели, - мы ещё никогда не видели, ни - до, ни - после!!! Входит средних лет мужчина, на голове его - плотно надетая большая кастрюля, как раз по размеру головы... Из кастрюли на шею и плечи стекает каша, как сейчас помню - гречневая... В чём дело, что случилось?! Оказывается - поссорился с женой, и та со злости нахлобучила ему на голову, как говорится, "со всего размаху" кастрюлю с кашей - хорошо ещё, что не горячей! Так и шёл к нам по улицам с кастрюлей на голове... Почему же, спрашиваем, не снял кастрюлю? Оказывается, хотел, чтобы мы увидели и дали ему справку о хулиганстве жены! Очень был огорчён, узнав, что неотложка справок не выдаёт...
По-разному вызывают врача. Обычно говорят по-телефону: "Плохо с сердцем", "Боли в животе", "Высокая температура" и прочее. А тут вдруг слышим: “Алло, из Давыдково звонят!!!” “Ну и что? Здорово, Давыдково, привет из Кунцева!..” “А то! Женщина не может закрыть рот!!!” …Нн-да, такого ещё не было... То есть - то, что женщина не всегда может вовремя закрыть рот, - это мы знаем, но голос звучит тревожно и требовательно:
"Скорее приезжайте!!!". "Да что случилось?". "Приедете - увидите, скорей!!!". Делать нечего - еду, приехал. Сидит на постели средних лет женщина, рот открыт, закрыть не может, мычит что-то... Ситуация!.. Муж рассказывает: были этим вечером гости, сидели за столом, было весело, анекдоты рассказывали... О чём и о ком анекдоты? Я живо себе представил: о Вовочке, о Василии Ивановиче с Петькой и Анкой (тогда ещё чукчу не трогали...), ну, и, конечно - еврейские, без этого не обходилось: приходит, значит, к примеру, Сарра к Абраму - потому как у антисемитов - где Сарра, там и Абрам... Или - встретились Абрам и Хаим, или - Мойше, или кто-нибудь ещё... Рассказывали анекдоты и хохотали, а хозяйка - больше всех, да так широко расхохоталась, что уж не смогла закрыть рот!.. Ведь это надо - так раззявиться!.. Картина была - яснее ясного: вывих нижней челюсти, "выскочила" из нижнечелюстного сустава; помощь здесь сложности не представляет - двумя большими пальцами врач сильно надавливает на коренные зубы нижней челюсти, и, слегка - вперёд, короткий щелчок - и челюсть становится в суставе на своё место, и больной (больная) радостно произносит: "Спасибо!.."; так оно и случилось на моём вызове. Важно при этом быстро извлечь пальцы изо рта больного, чтобы тот невольно не "прикусил"... Уезжая, я ободряюще улыбнулся счастливой пациентке, сказал: "До свидания!" - она поблагодарила меня взглядом, но рот открыть побоялась - на всякий случай...
В следующем эпизоде действующими лицами были мы, персонал... Поздно вечером ужинали - кто чем. Женщина-шофёр, немолодая, из резерва, сторонясь всех, угрюмо и довольно противно, звучно пыталась высосать сгущенное молоко из маленькой дырочки в консервной банке. Она не знала законов физики - по меньшей мере, для результативности извлечения сгущёнки - надлежало проделать дополнительное отверстие в донышке банки, дабы не создавалось отрицательного давления и входящий в банку воздух помог бы излиянию в рот сладкого продукта... Но никто не счёл нужным дать полезный совет, а мне, как известно - больше всех надо...
Давайте, -говорю - я Вам пробью дырочку!.." - ну, то есть, сказал без всяких там "задних мыслей"! - на что получил недовольный ответ: "Она у меня уже пробита." (!!!) - и продолжала сосать... Русский язык, хоть велик и могуч, требует осторожного с ним обращения... Непроизвольному хохоту медицинского и технического персонала помешал телефонный звонок - поступил очередной вызов, а потом - ещё и ещё, а там - и рассвет, и - полный вперёд на основную работу, и опять - до очень скорого свидания, дорогая моя неотложка! Ничего, труд создал человека, труд - это жизнь! Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это - взаимно!..
Сентябрь 2002 г. Ашкелон. Израиль.
Last edited by Виктор Рудаев on Thu Jul 30, 2009 3:56 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
НЕСЧАСТНЫЙ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ
ИЛИ
ЭХ, ХОРОШО В СТРАНЕ СОВЕТСКОЙ ЖИТЬ!..
(РАССКАЗ-ПАМФЛЕТ)
... А, действительно, - разве мы плохо жили? Мы жили в социалистической стране, не угнетаемые всякими буржуями и капиталистами, и радостно, воодушевленно пели: "Растём всё выше и свободней, идём всё дальше и смелей, живём мы весело сегодня, а завтра будет веселей!"... А вот там, за границей, - негров линчуют, безработные рыщут по помойкам, спят на улицах, дети голодают - помните кинофильмы: "Рваные башмаки", "Карл Бруннер", фильмы великого Чарльза Чаплина - горькая ирония тяжёлой, невыносимой жизни бедных людей и безработных в условиях "капиталистического ада" - да мало ли? Опять же, - везде портреты Эрнста Тельмана в кожаной фуражке и рубашке с белым отложным воротничком, который с другими революционерами - в тюрьме, а то и - в концлагерях. В советской свободной стране разве такое возможно?! "За столом никто у нас не лишний" и, даже, "по заслугам каждый награждён" - вот так, не как-нибудь! Да и слово это - "концлагерь", применимо было лишь к фашистской Германии, у себя о таком мы и думать не смели... И ещё - фильмы: "Болотные солдаты", "Семья Оппенгейм", "Профессор Мамлок"- там, в Германии, вообще разгул антисеми- тизма и издевательства над трудящимися (а у нас - рай земной!..), и ещё - антифашистские песни Эрнста Буша: "Марширен, марширен...", "Унд линкс, цвай-драй, унд линкс, цвай-драй!", и его же песни в русском переводе: "Товарищ, товарищ, в застенках холодных... Проверьте прицел, заряжайте ружьё, на бой, пролетарий, за дело своё!" - всех песен его и не помню, много их было, этих песен, звучавших, оравших, рвавшихся с утра до вечера из круглых чёрных "тарелок" - репродукторов... Они, эти песни, и упомянутые кинофильмы, а также появившийся в 1938 году "Александр Невский" с гениальной музыкой Сергея Прокофьева, - внезапно исчезли в 1939-м году (вы знаете, почему!), чтобы вновь появиться в 1941-м... Кстати, концы жизненных путей Сталина и Прокофьева необъяснимо пересеклись, но об этом - в другой раз... В газетах пишут, что Гитлер провозгласил: "Пушки вместо масла!" - голодные немцы сидят на скудном карточном пайке, едят эрзац – масло и эрзац-хлеб из эрзац - муки, сделанной из опилок (где-то и когда-то была даже выставка, под надёжной защитой стекла витрины – фигушки попробуешь, верь, без никаких, - родной партии и советской пропаганде! - стояли эти мешочки)… Пьют эрзац-кофе, - не то, что мы, советские дети – пьём «настоящий кофе» - «Колос», «Ржаной», «Желудёвый» с цикорием или - без, «Ячменный» (а разве бывает другой?!), всего-то пятнадцать-двадцать копеек за пачку, да мало ли, чем безмерно счастливо, заботами партии и правительства, живёт советское детство!..
... Сколько "карточных" периодов в нашей стране даже я помню, да голод на Украине, да проклятую коллективизацию, когда селяне вымирали целыми деревнями, да и жители маленьких городков замертво падали на улицах от голода, а в магазинах - ничего! А дедушка с бабушкой приехали из Умани к нам в Харьков спасаться от голода - мама настояла, всё-таки у нас были хлебные карточки, и папа работал в часовой артели гравёром и кое-что зарабатывал - на хлеб, во всяком случае; об этом времени, вернее - лихолетьи, тоже есть стихи - как же мне хоть не коснуться этой темы! Папа и моя любимая тётя Рахиля, оба - коммунисты, активно, по призыву партии, участвовали в коллективизации, а что там было, как люди вымирали, как было распространено людоедство и трупоедство, - мы, дети, не знали, как не знали и многого другого. Мама, наверное, знала, да нам не говорила - к чему? Я помню только, что папа и моя дорогая Рахилечка (мир праху её!) имели пистолеты - ведь кулаки были с "обрезами"!.. Тогда же появился герой-пионер, мученик Павлик Морозов, об этом же - "Поднятая целина" Шолохова (помните смерть Нагульнова и Давыдова от подлой руки пособников раскулаченных бандитов?..). Не могу не вспомнить и другие, этой же теме посвящённые, также, несомненно, высокохудожественные фильмы, например - "Член правительства" с любимыми артистами - Крючковым, Ваниным и, в главной роли, - Верочкой Марецкой (Помните - "мужем битой, попами пуганной, врагами стрелянной..."). Везде - кулаки, враги, ну, прямо житья нет из-за врагов... Это они гноят зерно, создают голод, убивают активистов... Ударим же по врагу-кулаку организованным колхозным строем!.. В колхозе жизнь прекрасна - вот вам "Богатая невеста", и вот вам "Трактористы", а если вам и этого мало, то, будьте любезны, - ещё и "Кубанские казаки"!..
... А помните "Одиночество" Николая Вирты? Это уже - Тамбовщина. Вот где, при подавлении крестьянских волнений и восстаний, свой талант военачальника показал командарм, маршал Тухачевский, который и сам потом плохо кончил! А наш дорогой Ильич, великий Ленин, требовал "бомбардировать мятежные сёла с аэропланов" и - "Вешать, вешать!!!". И легендарный комбриг Котовский тоже "погулял" хорошо!.. За что убит - до сих пор не известно...
Папа вернулся больным, ел там хлеб с "устюками"; знаете, что такое "устюки"? И считал он, что так надо, партия велит воспитывать в народе коммунистическую сознательность, учит понимать и правильно объяснять народу временные трудности... Папа был честным, сознательным коммунистом, добросовестно выполнял партийные поручения, был агитатором и пропагандистом... То, как жила во все времена партийная элита, которая якобы разделяла с народом эти самые трудности и довольствовалась лишь "партмаксимумом", - и та элита, и нынешняя, перешедшая в нашу теперешнюю действительность и удобно в ней обосновавшаяся, - мы никогда не узнаем, от нас это умело скрыто, а отцы наши свято верили партии!..
Гитлер, ограбив всю Европу, хоть не уничтожал, в общем, свой народ, а Сталин, наша слава боевая, истреблял (!!!) народы Советского Союза!.. Нет, как хотите, а "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек" и "Золотыми буквами мы пишем всенародный Сталинский закон"! А старенький, ещё в маразме не почивший тогда Джамбул Джабаев, дрынькая струнами своей домбры, "выдавал": "Я славлю великий советский закон - закон, по которому радость приходит, закон, по которому степь плодородит, закон, по которому юность цветёт, закон, по которому сердце поёт! Пойте, акыны, пусть песни льются во славу Сталинской конституции!"... А поэтому цените, дети, свою советскую Родину, собирайте копейки, даваемые родителями на завтрак - для покупки марок МОПР-а, Международной Организации Помощи Революционерам, а на марке - тюремная решётка, через которую высунута рука, сжатая в кулак, это рука революционера, "Рот Фронт!". Как наши копейки доходили до этих международных революционеров - этого мы не знали, да и зачем нам было знать? Мы знали, что своими копейками помогаем борцам революции и несчастным детям капиталистических стран и были ужасно этим горды, а деньги, наверное, посылались им почтой, простой или телеграфно - распишитесь, мол, товарищи международные революционеры, это вам прислали пионеры 613-ой средней школы Куйбышевского района города Москвы... А сколько со всего района? А сколько - со всей Москвы? А со всего Советского Союза?.. Подумать только!!! А то, что наши копеечки спокойненько проедались партийными и комсомольскими функционерами, мелкими и большими, - этого мы тоже тогда, конечно, не знали... И ещё - пионеры должны быть "охвачены" членством БГТО, ГСО, ПВХО - а как же? Мы ведь деятельно готовились к войне, и пионеры были, так сказать, в первых рядах... И это ничего, что мы примитивно были одеты и питаемы, что я, при честно служащем отце, не имел хорошей одежды, на голове зимой – не шапка меховая, а одна из папиных суконных «буденновок», на ногах – десятикратно чиненные (ведь тоже за деньги!) дешёвые ботинки с постоянно впивавшимися железными гвоздями и отстающими подошвами, отчего и болел, каждозимно простуживаясь! Другим было ещё хуже: были и такие многодетные семьи, где мама варила в обед на всю семью только большую кастрюлю щей и больше ничего, и это было ещё не самым худшим; и ничего, что мы никак не могли согреть наше коммунальное жилье сырыми дровами, которых тоже не хватало, что наши мамы экономили на всём, и готовили даже не на газе, а на керосинках и примусах (это - в Москве, а что в других местах?..).
Ну и что же? Страна ведь была окружена врагами, надо было готовиться к войне, мы и приготовились...
Через много лет, "на окраине войны", в Восточной Пруссии, я увидел в квартирах бюргеров (и бауэров!) газовые колонки фирмы "Юнкерс" (!!!) - в ванных, а в кухнях - тоже маленькие колонки, для мытья посуды горячей водой... Оказывается, немецкие военные фирмы тоже выпускали товары народного, так сказать, потребления, ширпотреб... Солдаты, пришедшие в Германию, удивлялись: так хорошо жили они, немцы, зачем пришли в нашу нищую страну?! А советским людям, воодушевлённым великими идеями, ни к чему была такая роскошь! Воду для мытья посуды можно было нагреть в тазу, или вообще мыть холодной; да её, воду, если нет дома водопровода, можно брать в водоразборной колонке на улице, а то и вообще из колодца... В многонаселённых коммуналках - один туалет на десяток и более семей, а в ванную - вообще не пробиться, ну и что? А бани для чего? Каждую неделю (а чаще - зачем?..) можно помыться и, даже, попариться! Мы не рабы, но и не бары! Нет, что ни говори, советская детвора купалась в радости и веселье счастливого детства!.. После этого - "Ну, как не запеть в молодёжной стране?"... И мы пели: "Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо страной любимым быть, эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с гордостью носить, да, носить!". "Вся страна ликует и смеётся, и весельем все озарены, потому что весело живётся детям замечательной страны! О детстве счастливом, что дали нам, весёлая песня, звени! Спасибо великому Сталину за наши счастливые дни!"...
Наверное, я испытываю ваше терпение, вы спросите: "А где же здесь Гоголь?!" Да будет вам Гоголь, будет, дайте ещё немного попеть, вспомнить пионерское детство, вообще, - то далёкое, трудное, но всегда тепло вспоминаемое время, когда мы, действительно, думали, что мы самые счастливые дети на Земле... Ведь к этой теме я, видимо, больше возвращаться не буду. Итак, - "Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы - пионеры, дети рабочих. Близится эра светлых годов, клич пионеров: "Всегда будь готов!". «На просторе Родины чудесной, закаляясь в битвах и труде, мы сложили радостную песню о великом друге и вожде». «Сталин - наша слава боевая, Сталин - нашей юности полёт! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идёт...», "О Сталине мудром, родном и любимом, прекрасные песни слагает народ", "Пионер, не теряй ни минуты, никогда ни за что не теряй, пионерским салютом солнце Родины встречай!", "Работай, учись и живи для народа, советской страны пионер!", и тогда, может быть, удостоишься путёвки в прекрасную страну Пионерию - Всесоюзную здравницу "Артек" - для рафинированных, проверенных, заслуженных пионеров, детей революционеров из стран жестокого и губительного мирового капитализма и (вне конкурса), - детей партийной элиты… А для прочих мест не было! А уж такой я был "примерный пионер" - все семь лет (седьмой класс я окончил как раз в 1941 году...) у меня ни одной "четвёрки" не было - все "пятёрки"! И общественной работой занимался - редактировал стенгазету... Ну, почему я не мог считать себя кандидатом на отдых во всесоюзной пионерской здравнице?.. Ан - кукиш с маслом, чего захотел, только меня там и не хватало, примерного отличника, да ещё, не угодно ли, и еврея!..
Вот теперь мне легче и естественнее подойти к тяжёлой судьбе несчастного Николая Васильевича, а то он, бедный, заждался, а связь одной темы с другой - сами увидите...
С пятого класса мы начали изучать литературу, и Гоголь был одним из первых, и началось, кажется, с "Ревизора". И мы читали "Ревизор" в лицах, и смеялись... Но ведь всему есть конец, и смеху - тоже! Конец смеху наступил, когда мы подошли к биографии Николая Васильевича, тут уже было не до смеха - оказывается, Николай Васильевич в юности очень бедствовал! - Ах, несчастный! Он, бедолага, одно время - кажется, не до конца, учился в Московском Его Императорского Величества университете, а мама его, владевшая совсем небольшим поместьем с малым количеством крепостных (!!!), не могла его приличным образом содержать...
Преподаватель русского языка и литературы была у нас - "так себе"... Это уж потом пришел к нам Владимир Николаевич Протопопов, колоссального преподавательского таланта и глубочайших знаний человек, о нём я уже немного рассказывал. Но и та преподавательница заболела, и нам временно дали совсем молодую и очень ( ну, о-ч-е-н-ь!) сентиментальную, и приятной притом внешности преподавательницу; вот она-то и поведала нам о мытарствах и лишениях разнесчастного молодого Гоголя. Ввиду бедности его матери, повествовала нам она, нежным, с каким-то надрывом, плачущим голосом - Николай Васильевич вынужден был «ютиться» в тесной двухкомнатной квартирке, снимаемой его матерью" (это - один!). Бывали дни, далее продолжала она, и тут нам от жалости хотелось разреветься, - когда у молодого Гоголя на завтрак ничего не было, кроме чая и хлеба с колбасой!!!
Ну, не мудрено, что вскоре мы, действительно, услыхали тихие всхлипывания - это рыдала маленькая Верочка Халютина, совсем крохотная, этакая "Дюймовочка", "Детский ребёнок", как мы её называли. Все в классе смотрели на неё, как на ребёнка, нежно ей покровительствовали и никогда не обижали, хоть особо ею и не интересовались. Впрочем, мальчишки нашего класса вообще ещё не уделяли внимания девчонкам (всё же, ещё - пятый класс!), а мне нравилась совсем другая девочка - Валя Дивакова, - пышноволосая блондинка с явно обозначенными формами; я поглядывал на неё (разумеется, - тайно!), когда она в своей, ну, очень коротенькой юбочке шла к доске или, особенно, когда стояла у доски, стараясь дотянуться до верхнего края её... Ну, ничего тут не поделаешь, таково моё естество, хоть и сейчас (!!!), потому девочки и прозвали меня - «Витя – длинные руки», как «Пеппи - длинный чулок»… Простите - отвлёкся, вы уж никому не говорите... Так вот, плачет Верочка, горькими слезами заливается, жалко ей, понятно, бедняжку-Гоголя, сочувствует, наверное, трудностям и злоключениям его - так сумела эта милая учительница как бы загипнотизировать нас, заставить забыть или совсем не понять, в какое тяжёлое, жестокое и, по сути, голодное время мы сами-то живём, большинство детей "самой счастливой" социалистической страны!
"Ютился" в "тесной двухкомнатной квартирке" - один! Наверное, к тому же ещё - хорошо отапливаемой заботливой хозяйкой (ведь мама платила! - Не то, что, сравните, - в какой ужасающей конуре жил бедный Родион Раскольников!). А мы жили вчетвером в нашей ужасной неблагоустроенной коммуналке с печным отоплением и не могли согреться ночью, мама накрывала нас пальто поверх одеяла...
Чай (с сахаром "внакладку"!) и хлеб с колбасой, да ещё, наверное - экологически чистой! Да мы лучшего завтрака и не желали, колбаса была редким продуктом у нас дома. Это - в мирное время. А в период становления советской власти с его разрухой и хаосом! А во времена разных войн, больших и малых, которыми так богата была советская жизнь! А в других городах и городках необъятного Союза, где, не в пример Москве, Ленинграду, Киеву и некоторым другим городам - вообще не было достаточно приличного, постоянного и планового снабжения! А что мы знали об очагах голода в других, кроме Украины, местах нашей необъятной Родины?.. А что знали о жизни крестьян-колхозников, ничего не получавших на так называемые "трудодни", или получавших столько, что этим невозможно было прокормить орущих от голода детей?! Но советские люди привычны к трудностям, партия учила нас сознательно воспринимать и преодолевать их, а кто помогал несчастному Николаю Васильевичу, кроме его бедной крепостницы-мамы?..
Доброй души была Верочка Халютина, ей было жаль будущего великого писателя, она не беспокоилась о советских детях ( среди которых тоже были будущие писатели, и, тоже, возможно, - великие, и, которые, возможно, не состоялись по причине выпавшей им злой судьбы), о сиротах - детях расстрелянных родителей, потому что о них заботился самый лучший в мире друг советских детей, великий и любимый наш вождь - Иосиф Виссарионович Сталин!..
...Многие из нас мечтали: вот вырасту, заработаю много денег и буду есть колбасу, сколько захочу! Вот я вырос, могу вас угостить чаем и хлебом с колбасой - ешьте, сколько хотите, за все годы недоедания! А пришёл бы (ну, а вдруг пришёл бы!) сам Николай Васильевич, я и его угостил бы колбасой и, даже (буде на то его воля!) – кошерной… Так что – милости просим!.. А что "касается до песен"... Друзья, никак нельзя нам быть без песен, поскольку жизни путь без них не интересен!... Ну, почему мы должны забыть прекрасные песни советских времён? Разве песни виноваты в том, что в них "вкладывали" словесное лицемерие нашей жизни, верноподданнические славословия палачам народа? Прекрасные композиторы создавали запоминавшиеся мелодии, и далеко не все поэты захлёбывались радостью пресмыкательства перед нашими "вождями", многие вынуждены были, ради жизни - своей и своих близких, идти на компромисс с собственной творческой совестью, и не будем их осуждать за это. Как говорится - не судите, да не судимы будете!..
...Есть у меня большая аудиокассета - много песен на иврите, в прекрасном исполнении, но... на музыку советских и народных песен давно прошедших лет! Наверное, их словесное содержание далеко не всегда соответствует русскому тексту, ну, и что из того? Обновлённые песни служат новым людям! "Тачанка", "Крутится, вертится шар голубой", "Синенький скромный платочек", "Землянка", "Вечер на рейде", "Уходили в поход партизаны", "Ах, сторонка, сторонка родная", "А пушки, пушки грохотали...", "Расцвела калина в поле у ручья", "Вдоль по улице метелица метёт", конечно, - наша дорогая "Катюша", и множество других прекрасных мелодий... Но не могу не назвать хотя бы ещё две прекрасные песни - "Уральская рябинушка" и, ещё, эта: "А мне мама, а мне мама целоваться не велит!")... Песни не виноваты в ужасах советского "рая" – или ада, это уж кому – как… Вот, включил сейчас магнитофон, и с наслаждением слушаю... Да и, в конце концов - сколько раз Михалков и другие "обновляли" гимн Советского Союза и России и, давно написанные, советские патриотические песни, приспосабливая их к требованиям новых, очередных хозяев страны! Пусть и сейчас потрудятся, снабдив старую советскую песню совремёнными словами, например: "Путин - наша слава боевая, Путин - нашей юности полёт! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Путиным идёт!"...
... Но вы спросите: о чём, всё-таки, рассказ?
Да так, - обо всём!.. О чём хотел, о том и написал, что на сердце пало!
О Николае Васильевиче Гоголе, об ушедшей юности и о детстве
нашем и о песнях - тоже...
Июнь - август 2001 г. Ашкелон.
ИЛИ
ЭХ, ХОРОШО В СТРАНЕ СОВЕТСКОЙ ЖИТЬ!..
(РАССКАЗ-ПАМФЛЕТ)
... А, действительно, - разве мы плохо жили? Мы жили в социалистической стране, не угнетаемые всякими буржуями и капиталистами, и радостно, воодушевленно пели: "Растём всё выше и свободней, идём всё дальше и смелей, живём мы весело сегодня, а завтра будет веселей!"... А вот там, за границей, - негров линчуют, безработные рыщут по помойкам, спят на улицах, дети голодают - помните кинофильмы: "Рваные башмаки", "Карл Бруннер", фильмы великого Чарльза Чаплина - горькая ирония тяжёлой, невыносимой жизни бедных людей и безработных в условиях "капиталистического ада" - да мало ли? Опять же, - везде портреты Эрнста Тельмана в кожаной фуражке и рубашке с белым отложным воротничком, который с другими революционерами - в тюрьме, а то и - в концлагерях. В советской свободной стране разве такое возможно?! "За столом никто у нас не лишний" и, даже, "по заслугам каждый награждён" - вот так, не как-нибудь! Да и слово это - "концлагерь", применимо было лишь к фашистской Германии, у себя о таком мы и думать не смели... И ещё - фильмы: "Болотные солдаты", "Семья Оппенгейм", "Профессор Мамлок"- там, в Германии, вообще разгул антисеми- тизма и издевательства над трудящимися (а у нас - рай земной!..), и ещё - антифашистские песни Эрнста Буша: "Марширен, марширен...", "Унд линкс, цвай-драй, унд линкс, цвай-драй!", и его же песни в русском переводе: "Товарищ, товарищ, в застенках холодных... Проверьте прицел, заряжайте ружьё, на бой, пролетарий, за дело своё!" - всех песен его и не помню, много их было, этих песен, звучавших, оравших, рвавшихся с утра до вечера из круглых чёрных "тарелок" - репродукторов... Они, эти песни, и упомянутые кинофильмы, а также появившийся в 1938 году "Александр Невский" с гениальной музыкой Сергея Прокофьева, - внезапно исчезли в 1939-м году (вы знаете, почему!), чтобы вновь появиться в 1941-м... Кстати, концы жизненных путей Сталина и Прокофьева необъяснимо пересеклись, но об этом - в другой раз... В газетах пишут, что Гитлер провозгласил: "Пушки вместо масла!" - голодные немцы сидят на скудном карточном пайке, едят эрзац – масло и эрзац-хлеб из эрзац - муки, сделанной из опилок (где-то и когда-то была даже выставка, под надёжной защитой стекла витрины – фигушки попробуешь, верь, без никаких, - родной партии и советской пропаганде! - стояли эти мешочки)… Пьют эрзац-кофе, - не то, что мы, советские дети – пьём «настоящий кофе» - «Колос», «Ржаной», «Желудёвый» с цикорием или - без, «Ячменный» (а разве бывает другой?!), всего-то пятнадцать-двадцать копеек за пачку, да мало ли, чем безмерно счастливо, заботами партии и правительства, живёт советское детство!..
... Сколько "карточных" периодов в нашей стране даже я помню, да голод на Украине, да проклятую коллективизацию, когда селяне вымирали целыми деревнями, да и жители маленьких городков замертво падали на улицах от голода, а в магазинах - ничего! А дедушка с бабушкой приехали из Умани к нам в Харьков спасаться от голода - мама настояла, всё-таки у нас были хлебные карточки, и папа работал в часовой артели гравёром и кое-что зарабатывал - на хлеб, во всяком случае; об этом времени, вернее - лихолетьи, тоже есть стихи - как же мне хоть не коснуться этой темы! Папа и моя любимая тётя Рахиля, оба - коммунисты, активно, по призыву партии, участвовали в коллективизации, а что там было, как люди вымирали, как было распространено людоедство и трупоедство, - мы, дети, не знали, как не знали и многого другого. Мама, наверное, знала, да нам не говорила - к чему? Я помню только, что папа и моя дорогая Рахилечка (мир праху её!) имели пистолеты - ведь кулаки были с "обрезами"!.. Тогда же появился герой-пионер, мученик Павлик Морозов, об этом же - "Поднятая целина" Шолохова (помните смерть Нагульнова и Давыдова от подлой руки пособников раскулаченных бандитов?..). Не могу не вспомнить и другие, этой же теме посвящённые, также, несомненно, высокохудожественные фильмы, например - "Член правительства" с любимыми артистами - Крючковым, Ваниным и, в главной роли, - Верочкой Марецкой (Помните - "мужем битой, попами пуганной, врагами стрелянной..."). Везде - кулаки, враги, ну, прямо житья нет из-за врагов... Это они гноят зерно, создают голод, убивают активистов... Ударим же по врагу-кулаку организованным колхозным строем!.. В колхозе жизнь прекрасна - вот вам "Богатая невеста", и вот вам "Трактористы", а если вам и этого мало, то, будьте любезны, - ещё и "Кубанские казаки"!..
... А помните "Одиночество" Николая Вирты? Это уже - Тамбовщина. Вот где, при подавлении крестьянских волнений и восстаний, свой талант военачальника показал командарм, маршал Тухачевский, который и сам потом плохо кончил! А наш дорогой Ильич, великий Ленин, требовал "бомбардировать мятежные сёла с аэропланов" и - "Вешать, вешать!!!". И легендарный комбриг Котовский тоже "погулял" хорошо!.. За что убит - до сих пор не известно...
Папа вернулся больным, ел там хлеб с "устюками"; знаете, что такое "устюки"? И считал он, что так надо, партия велит воспитывать в народе коммунистическую сознательность, учит понимать и правильно объяснять народу временные трудности... Папа был честным, сознательным коммунистом, добросовестно выполнял партийные поручения, был агитатором и пропагандистом... То, как жила во все времена партийная элита, которая якобы разделяла с народом эти самые трудности и довольствовалась лишь "партмаксимумом", - и та элита, и нынешняя, перешедшая в нашу теперешнюю действительность и удобно в ней обосновавшаяся, - мы никогда не узнаем, от нас это умело скрыто, а отцы наши свято верили партии!..
Гитлер, ограбив всю Европу, хоть не уничтожал, в общем, свой народ, а Сталин, наша слава боевая, истреблял (!!!) народы Советского Союза!.. Нет, как хотите, а "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек" и "Золотыми буквами мы пишем всенародный Сталинский закон"! А старенький, ещё в маразме не почивший тогда Джамбул Джабаев, дрынькая струнами своей домбры, "выдавал": "Я славлю великий советский закон - закон, по которому радость приходит, закон, по которому степь плодородит, закон, по которому юность цветёт, закон, по которому сердце поёт! Пойте, акыны, пусть песни льются во славу Сталинской конституции!"... А поэтому цените, дети, свою советскую Родину, собирайте копейки, даваемые родителями на завтрак - для покупки марок МОПР-а, Международной Организации Помощи Революционерам, а на марке - тюремная решётка, через которую высунута рука, сжатая в кулак, это рука революционера, "Рот Фронт!". Как наши копейки доходили до этих международных революционеров - этого мы не знали, да и зачем нам было знать? Мы знали, что своими копейками помогаем борцам революции и несчастным детям капиталистических стран и были ужасно этим горды, а деньги, наверное, посылались им почтой, простой или телеграфно - распишитесь, мол, товарищи международные революционеры, это вам прислали пионеры 613-ой средней школы Куйбышевского района города Москвы... А сколько со всего района? А сколько - со всей Москвы? А со всего Советского Союза?.. Подумать только!!! А то, что наши копеечки спокойненько проедались партийными и комсомольскими функционерами, мелкими и большими, - этого мы тоже тогда, конечно, не знали... И ещё - пионеры должны быть "охвачены" членством БГТО, ГСО, ПВХО - а как же? Мы ведь деятельно готовились к войне, и пионеры были, так сказать, в первых рядах... И это ничего, что мы примитивно были одеты и питаемы, что я, при честно служащем отце, не имел хорошей одежды, на голове зимой – не шапка меховая, а одна из папиных суконных «буденновок», на ногах – десятикратно чиненные (ведь тоже за деньги!) дешёвые ботинки с постоянно впивавшимися железными гвоздями и отстающими подошвами, отчего и болел, каждозимно простуживаясь! Другим было ещё хуже: были и такие многодетные семьи, где мама варила в обед на всю семью только большую кастрюлю щей и больше ничего, и это было ещё не самым худшим; и ничего, что мы никак не могли согреть наше коммунальное жилье сырыми дровами, которых тоже не хватало, что наши мамы экономили на всём, и готовили даже не на газе, а на керосинках и примусах (это - в Москве, а что в других местах?..).
Ну и что же? Страна ведь была окружена врагами, надо было готовиться к войне, мы и приготовились...
Через много лет, "на окраине войны", в Восточной Пруссии, я увидел в квартирах бюргеров (и бауэров!) газовые колонки фирмы "Юнкерс" (!!!) - в ванных, а в кухнях - тоже маленькие колонки, для мытья посуды горячей водой... Оказывается, немецкие военные фирмы тоже выпускали товары народного, так сказать, потребления, ширпотреб... Солдаты, пришедшие в Германию, удивлялись: так хорошо жили они, немцы, зачем пришли в нашу нищую страну?! А советским людям, воодушевлённым великими идеями, ни к чему была такая роскошь! Воду для мытья посуды можно было нагреть в тазу, или вообще мыть холодной; да её, воду, если нет дома водопровода, можно брать в водоразборной колонке на улице, а то и вообще из колодца... В многонаселённых коммуналках - один туалет на десяток и более семей, а в ванную - вообще не пробиться, ну и что? А бани для чего? Каждую неделю (а чаще - зачем?..) можно помыться и, даже, попариться! Мы не рабы, но и не бары! Нет, что ни говори, советская детвора купалась в радости и веселье счастливого детства!.. После этого - "Ну, как не запеть в молодёжной стране?"... И мы пели: "Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо страной любимым быть, эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с гордостью носить, да, носить!". "Вся страна ликует и смеётся, и весельем все озарены, потому что весело живётся детям замечательной страны! О детстве счастливом, что дали нам, весёлая песня, звени! Спасибо великому Сталину за наши счастливые дни!"...
Наверное, я испытываю ваше терпение, вы спросите: "А где же здесь Гоголь?!" Да будет вам Гоголь, будет, дайте ещё немного попеть, вспомнить пионерское детство, вообще, - то далёкое, трудное, но всегда тепло вспоминаемое время, когда мы, действительно, думали, что мы самые счастливые дети на Земле... Ведь к этой теме я, видимо, больше возвращаться не буду. Итак, - "Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы - пионеры, дети рабочих. Близится эра светлых годов, клич пионеров: "Всегда будь готов!". «На просторе Родины чудесной, закаляясь в битвах и труде, мы сложили радостную песню о великом друге и вожде». «Сталин - наша слава боевая, Сталин - нашей юности полёт! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идёт...», "О Сталине мудром, родном и любимом, прекрасные песни слагает народ", "Пионер, не теряй ни минуты, никогда ни за что не теряй, пионерским салютом солнце Родины встречай!", "Работай, учись и живи для народа, советской страны пионер!", и тогда, может быть, удостоишься путёвки в прекрасную страну Пионерию - Всесоюзную здравницу "Артек" - для рафинированных, проверенных, заслуженных пионеров, детей революционеров из стран жестокого и губительного мирового капитализма и (вне конкурса), - детей партийной элиты… А для прочих мест не было! А уж такой я был "примерный пионер" - все семь лет (седьмой класс я окончил как раз в 1941 году...) у меня ни одной "четвёрки" не было - все "пятёрки"! И общественной работой занимался - редактировал стенгазету... Ну, почему я не мог считать себя кандидатом на отдых во всесоюзной пионерской здравнице?.. Ан - кукиш с маслом, чего захотел, только меня там и не хватало, примерного отличника, да ещё, не угодно ли, и еврея!..
Вот теперь мне легче и естественнее подойти к тяжёлой судьбе несчастного Николая Васильевича, а то он, бедный, заждался, а связь одной темы с другой - сами увидите...
С пятого класса мы начали изучать литературу, и Гоголь был одним из первых, и началось, кажется, с "Ревизора". И мы читали "Ревизор" в лицах, и смеялись... Но ведь всему есть конец, и смеху - тоже! Конец смеху наступил, когда мы подошли к биографии Николая Васильевича, тут уже было не до смеха - оказывается, Николай Васильевич в юности очень бедствовал! - Ах, несчастный! Он, бедолага, одно время - кажется, не до конца, учился в Московском Его Императорского Величества университете, а мама его, владевшая совсем небольшим поместьем с малым количеством крепостных (!!!), не могла его приличным образом содержать...
Преподаватель русского языка и литературы была у нас - "так себе"... Это уж потом пришел к нам Владимир Николаевич Протопопов, колоссального преподавательского таланта и глубочайших знаний человек, о нём я уже немного рассказывал. Но и та преподавательница заболела, и нам временно дали совсем молодую и очень ( ну, о-ч-е-н-ь!) сентиментальную, и приятной притом внешности преподавательницу; вот она-то и поведала нам о мытарствах и лишениях разнесчастного молодого Гоголя. Ввиду бедности его матери, повествовала нам она, нежным, с каким-то надрывом, плачущим голосом - Николай Васильевич вынужден был «ютиться» в тесной двухкомнатной квартирке, снимаемой его матерью" (это - один!). Бывали дни, далее продолжала она, и тут нам от жалости хотелось разреветься, - когда у молодого Гоголя на завтрак ничего не было, кроме чая и хлеба с колбасой!!!
Ну, не мудрено, что вскоре мы, действительно, услыхали тихие всхлипывания - это рыдала маленькая Верочка Халютина, совсем крохотная, этакая "Дюймовочка", "Детский ребёнок", как мы её называли. Все в классе смотрели на неё, как на ребёнка, нежно ей покровительствовали и никогда не обижали, хоть особо ею и не интересовались. Впрочем, мальчишки нашего класса вообще ещё не уделяли внимания девчонкам (всё же, ещё - пятый класс!), а мне нравилась совсем другая девочка - Валя Дивакова, - пышноволосая блондинка с явно обозначенными формами; я поглядывал на неё (разумеется, - тайно!), когда она в своей, ну, очень коротенькой юбочке шла к доске или, особенно, когда стояла у доски, стараясь дотянуться до верхнего края её... Ну, ничего тут не поделаешь, таково моё естество, хоть и сейчас (!!!), потому девочки и прозвали меня - «Витя – длинные руки», как «Пеппи - длинный чулок»… Простите - отвлёкся, вы уж никому не говорите... Так вот, плачет Верочка, горькими слезами заливается, жалко ей, понятно, бедняжку-Гоголя, сочувствует, наверное, трудностям и злоключениям его - так сумела эта милая учительница как бы загипнотизировать нас, заставить забыть или совсем не понять, в какое тяжёлое, жестокое и, по сути, голодное время мы сами-то живём, большинство детей "самой счастливой" социалистической страны!
"Ютился" в "тесной двухкомнатной квартирке" - один! Наверное, к тому же ещё - хорошо отапливаемой заботливой хозяйкой (ведь мама платила! - Не то, что, сравните, - в какой ужасающей конуре жил бедный Родион Раскольников!). А мы жили вчетвером в нашей ужасной неблагоустроенной коммуналке с печным отоплением и не могли согреться ночью, мама накрывала нас пальто поверх одеяла...
Чай (с сахаром "внакладку"!) и хлеб с колбасой, да ещё, наверное - экологически чистой! Да мы лучшего завтрака и не желали, колбаса была редким продуктом у нас дома. Это - в мирное время. А в период становления советской власти с его разрухой и хаосом! А во времена разных войн, больших и малых, которыми так богата была советская жизнь! А в других городах и городках необъятного Союза, где, не в пример Москве, Ленинграду, Киеву и некоторым другим городам - вообще не было достаточно приличного, постоянного и планового снабжения! А что мы знали об очагах голода в других, кроме Украины, местах нашей необъятной Родины?.. А что знали о жизни крестьян-колхозников, ничего не получавших на так называемые "трудодни", или получавших столько, что этим невозможно было прокормить орущих от голода детей?! Но советские люди привычны к трудностям, партия учила нас сознательно воспринимать и преодолевать их, а кто помогал несчастному Николаю Васильевичу, кроме его бедной крепостницы-мамы?..
Доброй души была Верочка Халютина, ей было жаль будущего великого писателя, она не беспокоилась о советских детях ( среди которых тоже были будущие писатели, и, тоже, возможно, - великие, и, которые, возможно, не состоялись по причине выпавшей им злой судьбы), о сиротах - детях расстрелянных родителей, потому что о них заботился самый лучший в мире друг советских детей, великий и любимый наш вождь - Иосиф Виссарионович Сталин!..
...Многие из нас мечтали: вот вырасту, заработаю много денег и буду есть колбасу, сколько захочу! Вот я вырос, могу вас угостить чаем и хлебом с колбасой - ешьте, сколько хотите, за все годы недоедания! А пришёл бы (ну, а вдруг пришёл бы!) сам Николай Васильевич, я и его угостил бы колбасой и, даже (буде на то его воля!) – кошерной… Так что – милости просим!.. А что "касается до песен"... Друзья, никак нельзя нам быть без песен, поскольку жизни путь без них не интересен!... Ну, почему мы должны забыть прекрасные песни советских времён? Разве песни виноваты в том, что в них "вкладывали" словесное лицемерие нашей жизни, верноподданнические славословия палачам народа? Прекрасные композиторы создавали запоминавшиеся мелодии, и далеко не все поэты захлёбывались радостью пресмыкательства перед нашими "вождями", многие вынуждены были, ради жизни - своей и своих близких, идти на компромисс с собственной творческой совестью, и не будем их осуждать за это. Как говорится - не судите, да не судимы будете!..
...Есть у меня большая аудиокассета - много песен на иврите, в прекрасном исполнении, но... на музыку советских и народных песен давно прошедших лет! Наверное, их словесное содержание далеко не всегда соответствует русскому тексту, ну, и что из того? Обновлённые песни служат новым людям! "Тачанка", "Крутится, вертится шар голубой", "Синенький скромный платочек", "Землянка", "Вечер на рейде", "Уходили в поход партизаны", "Ах, сторонка, сторонка родная", "А пушки, пушки грохотали...", "Расцвела калина в поле у ручья", "Вдоль по улице метелица метёт", конечно, - наша дорогая "Катюша", и множество других прекрасных мелодий... Но не могу не назвать хотя бы ещё две прекрасные песни - "Уральская рябинушка" и, ещё, эта: "А мне мама, а мне мама целоваться не велит!")... Песни не виноваты в ужасах советского "рая" – или ада, это уж кому – как… Вот, включил сейчас магнитофон, и с наслаждением слушаю... Да и, в конце концов - сколько раз Михалков и другие "обновляли" гимн Советского Союза и России и, давно написанные, советские патриотические песни, приспосабливая их к требованиям новых, очередных хозяев страны! Пусть и сейчас потрудятся, снабдив старую советскую песню совремёнными словами, например: "Путин - наша слава боевая, Путин - нашей юности полёт! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Путиным идёт!"...
... Но вы спросите: о чём, всё-таки, рассказ?
Да так, - обо всём!.. О чём хотел, о том и написал, что на сердце пало!
О Николае Васильевиче Гоголе, об ушедшей юности и о детстве
нашем и о песнях - тоже...
Июнь - август 2001 г. Ашкелон.
Last edited by Виктор Рудаев on Thu Jul 30, 2009 4:00 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
ОГОНЬ ИСЦЕЛЯЮЩИЙ, ГИПНОЗ – ЦЕЛИТЕЛЬ
И ЛАТЫНЬ - НАУКИ НОСИТЕЛЬ
(ИЗ ЗАПИСОК ВРАЧА)
... Hyppocrates, graecus medicus antiquus, dixit: "Quae medicamenta non sanant - ferrum sanat; que ferrum non sanat - ignis sanat; que vero ignis non sanat - insanabilia reputare oportet" - древнегреческий врач Гиппократ сказал: "Что не излечивают лекарства - излечивает железо (нож хирурга - В.Р.); что не излечивает железо - излечивает огонь; что же не излечивает огонь, - должно считаться неизлечимым.
Это было сказано давно, очень давно, когда огонь, дар Прометея, был использован в лечении больных и вообще - во благо людское, задолго до появления костров святейшей инквизиции...
Он использовался как прижигающее средство в нужных случаях и частично сохранился в практикующейся сейчас древней китайской народной медицине, а также - в некоторых методах физиотерапии, хирургии ("электронож") и врачебной косметики, которой я занимался в годы своей работы.
Бывает необходимость точечного прижигания с целью удаления какого-нибудь мелкого образования - бородавки, папилломы, мелкого сосуда или - с целью уменьшения ограниченного кожного зуда.
На заре туманной моей врачебной юности я применял аппарат так называемой диатермии, генерировавший высокочастотный ток и использовавшийся для глубокого лечебного прогревания. Сейчас эти аппараты сняты с производства и не применяются в практике - ввиду создания ими радиопомех. Если один из электродов-пластин заменить на иглу, то в момент касания ею кожи проскакивает искра очень высокой температуры, которая и даёт прижигающий эффект, дым и смрад горелой кожи... Это называется диатермо(электро) коагуляцией, попросту - выжигание.
... Было это очень давно, в начале моей врачебной деятельности. Пришла на приём ко мне милая девушка, но в большом расстройстве: множественные бородавки на кистях и подошвенных областях. Для молодой девушки это - горе, злое препятствие к общению; кроме того, подошвенные бородавки вызывают ощутимую боль при ходьбе. Причина появления бородавок до сих пор не известна; похоже - медицина даже как-то успокоилась, потеряв всякую надежду обрести истину... Некоторые считают причиной - тяжёлые нервные потрясения, после которых в ряде случаев бородавки появлялись во множестве; для других причина - особый вирус, этому тоже бывают подтверждения - иногда отмечается некоторая, очень небольшая, заразность при контактах; имеются и другие взгляды; как бы то ни было - больному от этого не легче...
Что было делать? Человеку надо было помочь, и я решил попробовать, по взаимному согласию, выжечь одну, самую большую бородавку, а дальше - посмотрим... Дело в том, что, в процессе выжигания, захватываются глубокие слои кожи и, после заживления, остаётся на коже рубчик; в этом - недостаток метода, но пациенты на это идут. Итак, я выжег (скоагулировал) большую бородавку на кисти и, наложив повязку, назначил девушке прийти ко мне через неделю, после заживления ранки - для дальнейшего лечения.
... Она не пришла ко мне - ни через неделю, ни через месяц - и только месяца через три я случайно встретил её на улице - посёлок был небольшой.
- Почему не приходишь на приём? - спросил я.
- Доктор, а у меня всё прошло...
- ???
... Действительно, кожа кистей была гладкой, бородавок - как не бывало, никаких следов! И только в месте прижигания был заметен плоский, хоть и косметически приемлемый, рубец... Понятно - на улице я не мог осмотреть её ноги, как уж тут не поверить на слово... Тогда это было для меня ошеломляющим дивом!..
Много позже я приобрёл небольшую книжку: "Гипноз и внушение в лечении кожных заболеваний" - любопытная вещь! Приводятся там примеры излечения этим методом многого, и - бородавок тоже.
Интересны примеры из прошлого: ещё до революции некий высокий чин - действительный статский советник (это - соответствует генералу) страдал множественными бородавками кистей и подошв - их у него было несколько сот! Он, после безуспешного лечения у врачей, обратился к старичку-знахарю; лечение старичок-боровичок назначил такое: "Как полночь наступит, - проползи, милый, по Красной площади на коленках (!) - от храма Казанской Божьей Матери до Василия Блаженного, туда и обратно, да три раза!..".
... Делать нечего - пополз его превосходительство действительный статский, да и ещё - и не очень молодой... А через три дня кожа очистилась от бородавок, словно их и не было!.. Вот так - уверовал и исцелился! Может, - следует более внимательно взглянуть на деятельность колдунов, шаманов и всяких тибетских, африканских и индейских целителей, хотя среди них - и масса шарлатанов, - берегись, доверчивый, вставай, умело охмурённый!.. Посмотрите газеты - маги-целители, от последних денег избавители! Привораживаем-отвораживаем! Укрепляем и находим! Все болезни лечим - превзойти нас нечем! Можно - по фотографии, - в любой географии! Избавляем от порчи и сглаза, от безденежья и всякой заразы!.. И заготовленные отзывы приводятся - слюняво-благодарные, как водится: "Спасибо, Раечка-Рая, в слезах благодарных я таю..."; "Нет слов - благодарна Аркадию, будь всё ему дадено! - вернулся муж, верным стал уж, надо мной трясётся и хлопочет, а на других женщин и смотреть не хочет, мой Дода! - Циля из Ашдода."; "От боли кричала - рука загублена; спасибо и благ всех целителю Рубину! Не исторгаю теперь я ни крика, ни стона! - Белла из Ашкелона."; "Благослови тебя Бог, волшебница Лея! - Я - из Натании, Саломея; этим летом была на Кавказе и забеременела после этого сразу!.."; "Всех Ицик-маг исцеляет подряд: слепые слышат, а хромые говорят!..".
Известны случаи излечения сеансами гипноза, но не такие уж многочисленные, всё зависит от мастерства гипноза, от внушаемости пациента и, наверное, - ещё и от другого, чего мы пока не знаем...
А латынь, с которой я начал - вовсе не мёртвый язык,- нет вообще мёртвых языков, есть мёртвые, в своей дремучей невежественности, их познаватели! А древнееврейский - не считался мёртвым? В новом виде возрождён, богатый образностью и обилием лексики, постоянно обогащается новыми понятиями, совремённый язык возрождённого государства! Арамейский язык тоже - мёртвый? Не говорим на нём, поэтому и считается мёртвым! А какой красивый в произношении, язык священного писания, язык пророков...
А помните ли чеховского Беликова? Люди, душевно восприимчивые, - наверное, понимают его преклонение перед красотой, благозвучностью древнегреческого языка:"А-н-т-р-о-п-о-с!..". Кстати, прототипом Беликова был инспектор гимназий, одинокий, не понятый окружавшими его черствыми людьми, добрейшей души человек. Прожил жизнь в заметной бедности и самоскаредности, а, умирая, завещал довольно большое состояние в помощь бедным гимназистам... Вот так... Не спешите судить, а спешите лучше - делать добро!..
Нет, не мертва латынь, не мертва! Это - язык науки, язык точный и конкретный, недаром все научные трактаты доверяли латыни. Это - язык медицины, - анатомия, рецептура, классификация и названия заболеваний и их симптомов, язык мудрых консилиумов... Язык католического богослужения и божественных месс Баха, Генделя и Вивальди... Кроме того, - язык красивый и благозвучный, масса умных изречений: Gutta cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo! - Капля долбит камень не силой, а частотой паденья! ... Вот и я "долблю" - может, - отверзится мне!
Vox audita latet, littera scribta manet - Услышанный звук исчезает, написанная буква остаётся.
... Вот и мне хочется, чтобы от написанного мною хоть что-нибудь осталось, с пользой воспринято - на это скромно надеюсь...
Апрель 2003 г. Ашкелон
И ЛАТЫНЬ - НАУКИ НОСИТЕЛЬ
(ИЗ ЗАПИСОК ВРАЧА)
... Hyppocrates, graecus medicus antiquus, dixit: "Quae medicamenta non sanant - ferrum sanat; que ferrum non sanat - ignis sanat; que vero ignis non sanat - insanabilia reputare oportet" - древнегреческий врач Гиппократ сказал: "Что не излечивают лекарства - излечивает железо (нож хирурга - В.Р.); что не излечивает железо - излечивает огонь; что же не излечивает огонь, - должно считаться неизлечимым.
Это было сказано давно, очень давно, когда огонь, дар Прометея, был использован в лечении больных и вообще - во благо людское, задолго до появления костров святейшей инквизиции...
Он использовался как прижигающее средство в нужных случаях и частично сохранился в практикующейся сейчас древней китайской народной медицине, а также - в некоторых методах физиотерапии, хирургии ("электронож") и врачебной косметики, которой я занимался в годы своей работы.
Бывает необходимость точечного прижигания с целью удаления какого-нибудь мелкого образования - бородавки, папилломы, мелкого сосуда или - с целью уменьшения ограниченного кожного зуда.
На заре туманной моей врачебной юности я применял аппарат так называемой диатермии, генерировавший высокочастотный ток и использовавшийся для глубокого лечебного прогревания. Сейчас эти аппараты сняты с производства и не применяются в практике - ввиду создания ими радиопомех. Если один из электродов-пластин заменить на иглу, то в момент касания ею кожи проскакивает искра очень высокой температуры, которая и даёт прижигающий эффект, дым и смрад горелой кожи... Это называется диатермо(электро) коагуляцией, попросту - выжигание.
... Было это очень давно, в начале моей врачебной деятельности. Пришла на приём ко мне милая девушка, но в большом расстройстве: множественные бородавки на кистях и подошвенных областях. Для молодой девушки это - горе, злое препятствие к общению; кроме того, подошвенные бородавки вызывают ощутимую боль при ходьбе. Причина появления бородавок до сих пор не известна; похоже - медицина даже как-то успокоилась, потеряв всякую надежду обрести истину... Некоторые считают причиной - тяжёлые нервные потрясения, после которых в ряде случаев бородавки появлялись во множестве; для других причина - особый вирус, этому тоже бывают подтверждения - иногда отмечается некоторая, очень небольшая, заразность при контактах; имеются и другие взгляды; как бы то ни было - больному от этого не легче...
Что было делать? Человеку надо было помочь, и я решил попробовать, по взаимному согласию, выжечь одну, самую большую бородавку, а дальше - посмотрим... Дело в том, что, в процессе выжигания, захватываются глубокие слои кожи и, после заживления, остаётся на коже рубчик; в этом - недостаток метода, но пациенты на это идут. Итак, я выжег (скоагулировал) большую бородавку на кисти и, наложив повязку, назначил девушке прийти ко мне через неделю, после заживления ранки - для дальнейшего лечения.
... Она не пришла ко мне - ни через неделю, ни через месяц - и только месяца через три я случайно встретил её на улице - посёлок был небольшой.
- Почему не приходишь на приём? - спросил я.
- Доктор, а у меня всё прошло...
- ???
... Действительно, кожа кистей была гладкой, бородавок - как не бывало, никаких следов! И только в месте прижигания был заметен плоский, хоть и косметически приемлемый, рубец... Понятно - на улице я не мог осмотреть её ноги, как уж тут не поверить на слово... Тогда это было для меня ошеломляющим дивом!..
Много позже я приобрёл небольшую книжку: "Гипноз и внушение в лечении кожных заболеваний" - любопытная вещь! Приводятся там примеры излечения этим методом многого, и - бородавок тоже.
Интересны примеры из прошлого: ещё до революции некий высокий чин - действительный статский советник (это - соответствует генералу) страдал множественными бородавками кистей и подошв - их у него было несколько сот! Он, после безуспешного лечения у врачей, обратился к старичку-знахарю; лечение старичок-боровичок назначил такое: "Как полночь наступит, - проползи, милый, по Красной площади на коленках (!) - от храма Казанской Божьей Матери до Василия Блаженного, туда и обратно, да три раза!..".
... Делать нечего - пополз его превосходительство действительный статский, да и ещё - и не очень молодой... А через три дня кожа очистилась от бородавок, словно их и не было!.. Вот так - уверовал и исцелился! Может, - следует более внимательно взглянуть на деятельность колдунов, шаманов и всяких тибетских, африканских и индейских целителей, хотя среди них - и масса шарлатанов, - берегись, доверчивый, вставай, умело охмурённый!.. Посмотрите газеты - маги-целители, от последних денег избавители! Привораживаем-отвораживаем! Укрепляем и находим! Все болезни лечим - превзойти нас нечем! Можно - по фотографии, - в любой географии! Избавляем от порчи и сглаза, от безденежья и всякой заразы!.. И заготовленные отзывы приводятся - слюняво-благодарные, как водится: "Спасибо, Раечка-Рая, в слезах благодарных я таю..."; "Нет слов - благодарна Аркадию, будь всё ему дадено! - вернулся муж, верным стал уж, надо мной трясётся и хлопочет, а на других женщин и смотреть не хочет, мой Дода! - Циля из Ашдода."; "От боли кричала - рука загублена; спасибо и благ всех целителю Рубину! Не исторгаю теперь я ни крика, ни стона! - Белла из Ашкелона."; "Благослови тебя Бог, волшебница Лея! - Я - из Натании, Саломея; этим летом была на Кавказе и забеременела после этого сразу!.."; "Всех Ицик-маг исцеляет подряд: слепые слышат, а хромые говорят!..".
Известны случаи излечения сеансами гипноза, но не такие уж многочисленные, всё зависит от мастерства гипноза, от внушаемости пациента и, наверное, - ещё и от другого, чего мы пока не знаем...
А латынь, с которой я начал - вовсе не мёртвый язык,- нет вообще мёртвых языков, есть мёртвые, в своей дремучей невежественности, их познаватели! А древнееврейский - не считался мёртвым? В новом виде возрождён, богатый образностью и обилием лексики, постоянно обогащается новыми понятиями, совремённый язык возрождённого государства! Арамейский язык тоже - мёртвый? Не говорим на нём, поэтому и считается мёртвым! А какой красивый в произношении, язык священного писания, язык пророков...
А помните ли чеховского Беликова? Люди, душевно восприимчивые, - наверное, понимают его преклонение перед красотой, благозвучностью древнегреческого языка:"А-н-т-р-о-п-о-с!..". Кстати, прототипом Беликова был инспектор гимназий, одинокий, не понятый окружавшими его черствыми людьми, добрейшей души человек. Прожил жизнь в заметной бедности и самоскаредности, а, умирая, завещал довольно большое состояние в помощь бедным гимназистам... Вот так... Не спешите судить, а спешите лучше - делать добро!..
Нет, не мертва латынь, не мертва! Это - язык науки, язык точный и конкретный, недаром все научные трактаты доверяли латыни. Это - язык медицины, - анатомия, рецептура, классификация и названия заболеваний и их симптомов, язык мудрых консилиумов... Язык католического богослужения и божественных месс Баха, Генделя и Вивальди... Кроме того, - язык красивый и благозвучный, масса умных изречений: Gutta cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo! - Капля долбит камень не силой, а частотой паденья! ... Вот и я "долблю" - может, - отверзится мне!
Vox audita latet, littera scribta manet - Услышанный звук исчезает, написанная буква остаётся.
... Вот и мне хочется, чтобы от написанного мною хоть что-нибудь осталось, с пользой воспринято - на это скромно надеюсь...
Апрель 2003 г. Ашкелон
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
Даниилу Хармсу посвящаю
(А - моё дело: кому хочу, тому и посвящаю!)
О Д Н А Ж Д Ы . . .
(Микропамфлетики)
Однажды Ленин сказал: "Мы пойдём другим путём!", и сделал революцию. А каким путём и куда идти - он и сам не знал, так как никаким путём никуда и никогда не ходил, он ездил в поезде, и в Россию приехал в запломбированном вагоне. Народ так и не узнал, каким путём идти, и Россия пошла никаким путем, и зашла в тупик.
Сказал однажды Ленин, что в России после революции будет "Хлеб - голодным", а голодные вовсе и не получили хлеба и стали пуще голодать, и многие стали умирать, и, перед тем, как умереть, - спрашивают друг друга: "Как же это понимать?". А мимо шёл Ф.И. Тютчев, он услышал этот вопрос и сказал: "А я давно предупреждал, что умом Россию не понять!". "А-а!" -сказал народ, - "теперь всё понятно!". Стали понимать, но всё равно продолжали умирать.
Приехал Ленин в Россию, и народ пошёл встречать его на вокзал. Ленин залез на броневик и стал держать речь о том, как нужно правильно делать революцию. Но многие, которые стояли далеко, не смогли услышать его, а микрофона у него не было. И поэтому народ не узнал, как делать правильно, и стали делать неправильно. Через много лет появились микрофоны, но Ленина уже не было.
Ленин жил в шалаше на станции "Разлив" и пил водку, чтобы согреться. Как-то приехал к нему Сталин и тоже попросил водки, чтобы согреться. Ленин взял непочатую бутылку и разлил по стаканам. Сталин выпил, согрелся и говорит шутя: "Очень хорошая водка, Владимир Ильич, и Вы хорошо её разлили! Назовём её - "Ленин в разливе"... Сталин был большим шутником, всю жизнь шутил… Всем нравилась эта водка, она долго жила, и до сих пор живет в памяти народа. Ленин умер, но дело его живёт.
Сталин был не чужд искусствам, много читал, смотрел кинофильмы и на всё выпускаемое давал свои критические и категорические отзывы, многое исправляя и оценивая по своей воле. Ему очень нравились кинофильмы Григория Александрова: «Весёлые ребята», который он сначала не принял и потребовал переделать, но особенно - «Цирк». Он покровительствовал кинозвезде тридцатых годов Любови Орловой. Однажды он в шутливом разговоре сказал Александрову, мужу Орловой: «Имейте в виду: если хоть один волос упадёт с её головы, мы вас повесим!». «За что же, Иосиф Виссарионович?». «За шею» - ответил и кратко пояснил Сталин. Он хорошо знал своё дело…
К Ленину в Смольный ходили ходоки. Однажды пришёл к Ленину крестьянин из дальнего села, в лаптях и рваном полушубке, и говорит: "Товарищ Ленин, народ умирает от голода, ропщет, так и до революции недалеко!". Ленин ему на это: "Не тгевожтесь, догогой батенька, - никакая геволюция, увегяю вас, не пгедвидится и не пгедполагается , потому что геволюция, о необходимости котогой всё вгемя твегдили большевики, уже совегшилась!".
Однажды Чехову приснилось, что на бульваре он встретил Гоголя. Гоголь был некрасив лицом, потому что - длиннонос, к тому же был небрежно одет, на что Чехов тут же указал ему. " Зато я душою красив!" - ответил Гоголь, на что Чехов тут же возразил: "В человеке должно быть всё прекрасно: и одежда, и лицо, и душа, и мысли!". Чехов был, конечно, прав, но Гоголя жалко, потому что мысли его были заняты и далеко: он только что замыслил написать пьесу "Ревизор" и по этой причине он не строго следил за своей одеждой.
Энгельс был состоятельным человеком, а Маркс прозябал в бедности, так как все деньги тратил на издание "Капитала". Вот и пришел однажды Маркс к Энгельсу и говорит: "Фридрих, одолжи ещё немного, на второй том "Капитала" не хватает. Издам - отдам, не я буду!". Энгельс, конечно, дал денег - они были большими друзьями. Маркс стал дописывать книгу, но не успел, так как вскоре умер, и Энгельсу пришлось самому дописывать "Капитал", а иначе мы бы так и не узнали, как и из чего этот капитал создаётся, и не смогли бы сдавать экзамен по политэкономии.
Однажды Энгельс задумался - отчего это человек так похож на обезьяну? Не иначе - он от неё произошёл. Оказалось - так и есть, и обезьяна превратилась в человека посредством труда. Энгельс до этого додумался, когда задумался, и написал об этом книгу, в которой всё и рассказал.
Маркс, умирая, что-то беспокойно и невнятно шептал в бреду, - кто-то, мол, бродит, но никто не мог понять – кто бродит и где. Энгельс, наклонясь к нему, упорно, но бесполезно повторял вопрос: "Карл, дорогой, о чём ты?", но тот продолжал бубнить своё, непонятное. Когда все устали спрашивать и сели за стол пить чай с баранками, - Маркс вдруг немного приподнялся и тихо, но внятно произнёс: "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма...". А после этого взял да и умер насовсем.
Как-то встретились в Москве, на улице, Бакунин (теперь это - улица Бакунинская) с Марксом (он как раз шёл с Марксистской), и сразу стали спорить - что лучше: анархия или коммунизм. Маркс доказывал, что анархия - это беспорядок, беззаконие, а коммунизм - это свобода и справедливость: бери, сколько душе твоей нужно, а отдавай, сколько можешь, по совести. А
Бакунин говорил, что анархия-то как раз и есть справедливость и свобода - "Грабь награбленное, громи богатых!", а коммунизм - это бесправие, рабство, нищета народа и деспотизм малограмотных коммунистических вождей. Кроме того, - расплодятся в огромных количествах паразиты общества, у которых этой совести-то и нет, и опять одни будут голодать, а другие купаться в роскоши, не зная, куда её девать. Долго спорили, но так ни к чему и не пришли. Спорили бы до сих пор, если бы оба не умерли.
Лев Толстой решил, что человек не должен жить за счёт других, и всё для себя должен делать сам: пахать, боронить, сеять, жать, молотить, молоть, печь и, даже, - сапоги тачать, то есть - шить. Так он и поступал, а ещё - не ел мяса и рыбы, и ходил босиком, в подпоясанной рубахе по аллеям своей Ясной поляны, как простой мужик. А жена его, Софья Толстая, обратным образом - любила вкусно поесть и потихоньку подкладывала мужу кусочки мяса под видом овощей, и вообще говорила: "Не дури, старичок-боровичок, не смеши людей!". А он рассердился, ушёл из дому, в дороге простудился и слёг на квартире начальника станции, но, лёжа, продолжал наставлять и проповедывать, а когда ему самому это всё надоело, он со всеми попрощался, повернулся набок и умер.
Однажды встретились на бульваре Пушкин с Гоголем. Поговорили о том, о сём, а потом Гоголь и говорит: "Александр Сергеевич, давайте поменяемся - я Вам дам своего "Тараса Бульбу", а Вы мне - "Руслана и Людмилу", будто моё - это Ваше, а Ваше - моё. Пушкин отвечает: "Понимаешь, Николаша (Пушкин был старше Гоголя на десять лет), - Руслана я тебе дам, а вот Людмилу - не могу - самому нужна (Пушкин очень любил женщин).
Однажды, зимой, Гоголь предложил Пушкину прокатиться в санках по вечернему Петербургу. Пушкин попытался было уклониться от поездки: "Уж поздно в санки-то садиться!", но Гоголь уговорил. Сели в санки, морозной пылью серебрились их бобровые воротники, кучер закричал: "Поди, поди!" - и помчались вдоль широкой Невы, да так быстро, что Гоголь вдруг вывалился из санок. Как раз в этом месте оказались какие-то девицы, они стали весело смеяться, но помогли Гоголю встать. Их девичьи лица были ярче роз. Гоголь тоже много смеялся, а Пушкин спросил: «Не ушиблись Вы, Николай Васильевич?- больно уж быстро мы ехали!». «Что Вы, Александр Сергеевич, - возразил Гоголь - какой же русский не любит быстрой езды?..».
Достоевский был азартным игроком в карты, бывало - и выигрывал, и даже крупно, но чаще - проигрывал, и тогда не знал, как свести концы с концами, где б разжиться деньгами. Во время одного такого проигрыша он невольно и зло подумал: "Вот бы встретилась мне сейчас эта старуха-процентщица!". Но к этому времени старуха была уже убита Раскольниковым.
Великий путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай рассказал о таком страшном случае, которому был свидетелем на о. Новая Гвинея: один папуас, гуляя по берегу, вдруг повстречал девушку из чужого, враждебного племени, из дальней деревни, которая случайно забрела в эти края. Папуас бросился, схватил девушку и разбил ее голову о камни кораллового рифа.
Потом в деревне, в большом котле варили ее мясо. Один из евших, бесцеремонно чавкая и аппетитно жуя, сказал первому: « Зачем ты убил ее? Я бы взял ее в жены!», на что убивший возразил: «Жена была бы для тебя одного, а так мы едим её все вместе!» - этот папуас выше всего ставил интересы коллектива.
Пушкин любил волочиться за женщинами, ни одну не пропускал, даже – уже не очень молодых, а их супругам оставлял в дар рога, и раздал их порядочно; ухаживал, например, за степенной супругой историка Карамзина. Конечно, это
не могло понравиться Николаю Михайловичу – он всё понимал, хоть и был занят день и ночь, уделяя больше внимания истории, чем жене. Однажды он сказал откровенно: «Дурак ты, Пушкин – она же тебе в матери годится!». «Сам
дурак!» - ответил Пушкин, хоть и уважал Карамзина. Но совсем они не рассорились, вскоре помирились, а, когда Пушкин был убит, то Николай Михайлович очень горевал, и супруга его тоже очень горевала.
Ленин жил во время ссылки в селе Шушенском, это недалеко от Красноярска. Он ходил по лесу с ружьём, хотя охотник был никакой, а ещё беседовал с крестьянами и учил их, как надо делать революцию. Больше ему делать было нечего, так как ссыльным запрещено было работать. Но надо было на что-то жить, тем более, - приехала жена, да ещё и с тёщей…А мать и старшая сестра Анна присылали только небольшие посылки, которых на жизнь не хватало, ему надо было хорошо питаться, так как он уже тогда начал готовиться к революции. Совсем было бы плохо, но указом царя ссыльным регулярно выплачивалось пособие, которого вполне хватало на жильё и прокорм. После того, как Ленин сделал революцию, он увидел, что народу нечего есть, потому что только воевали и не сеяли, и надо убрать лишних едоков. Поэтому он распорядился расстрелять всю царскую семью, а заодно – слуг и врача. «Всех не прокормишь!» сказал он. Едоков стало меньше, а еды – больше, и люди в стране зажили счастливо, сытно, и сыты теперь все, и по горло сыты всем до сих пор.
(А - моё дело: кому хочу, тому и посвящаю!)
О Д Н А Ж Д Ы . . .
(Микропамфлетики)
Однажды Ленин сказал: "Мы пойдём другим путём!", и сделал революцию. А каким путём и куда идти - он и сам не знал, так как никаким путём никуда и никогда не ходил, он ездил в поезде, и в Россию приехал в запломбированном вагоне. Народ так и не узнал, каким путём идти, и Россия пошла никаким путем, и зашла в тупик.
Сказал однажды Ленин, что в России после революции будет "Хлеб - голодным", а голодные вовсе и не получили хлеба и стали пуще голодать, и многие стали умирать, и, перед тем, как умереть, - спрашивают друг друга: "Как же это понимать?". А мимо шёл Ф.И. Тютчев, он услышал этот вопрос и сказал: "А я давно предупреждал, что умом Россию не понять!". "А-а!" -сказал народ, - "теперь всё понятно!". Стали понимать, но всё равно продолжали умирать.
Приехал Ленин в Россию, и народ пошёл встречать его на вокзал. Ленин залез на броневик и стал держать речь о том, как нужно правильно делать революцию. Но многие, которые стояли далеко, не смогли услышать его, а микрофона у него не было. И поэтому народ не узнал, как делать правильно, и стали делать неправильно. Через много лет появились микрофоны, но Ленина уже не было.
Ленин жил в шалаше на станции "Разлив" и пил водку, чтобы согреться. Как-то приехал к нему Сталин и тоже попросил водки, чтобы согреться. Ленин взял непочатую бутылку и разлил по стаканам. Сталин выпил, согрелся и говорит шутя: "Очень хорошая водка, Владимир Ильич, и Вы хорошо её разлили! Назовём её - "Ленин в разливе"... Сталин был большим шутником, всю жизнь шутил… Всем нравилась эта водка, она долго жила, и до сих пор живет в памяти народа. Ленин умер, но дело его живёт.
Сталин был не чужд искусствам, много читал, смотрел кинофильмы и на всё выпускаемое давал свои критические и категорические отзывы, многое исправляя и оценивая по своей воле. Ему очень нравились кинофильмы Григория Александрова: «Весёлые ребята», который он сначала не принял и потребовал переделать, но особенно - «Цирк». Он покровительствовал кинозвезде тридцатых годов Любови Орловой. Однажды он в шутливом разговоре сказал Александрову, мужу Орловой: «Имейте в виду: если хоть один волос упадёт с её головы, мы вас повесим!». «За что же, Иосиф Виссарионович?». «За шею» - ответил и кратко пояснил Сталин. Он хорошо знал своё дело…
К Ленину в Смольный ходили ходоки. Однажды пришёл к Ленину крестьянин из дальнего села, в лаптях и рваном полушубке, и говорит: "Товарищ Ленин, народ умирает от голода, ропщет, так и до революции недалеко!". Ленин ему на это: "Не тгевожтесь, догогой батенька, - никакая геволюция, увегяю вас, не пгедвидится и не пгедполагается , потому что геволюция, о необходимости котогой всё вгемя твегдили большевики, уже совегшилась!".
Однажды Чехову приснилось, что на бульваре он встретил Гоголя. Гоголь был некрасив лицом, потому что - длиннонос, к тому же был небрежно одет, на что Чехов тут же указал ему. " Зато я душою красив!" - ответил Гоголь, на что Чехов тут же возразил: "В человеке должно быть всё прекрасно: и одежда, и лицо, и душа, и мысли!". Чехов был, конечно, прав, но Гоголя жалко, потому что мысли его были заняты и далеко: он только что замыслил написать пьесу "Ревизор" и по этой причине он не строго следил за своей одеждой.
Энгельс был состоятельным человеком, а Маркс прозябал в бедности, так как все деньги тратил на издание "Капитала". Вот и пришел однажды Маркс к Энгельсу и говорит: "Фридрих, одолжи ещё немного, на второй том "Капитала" не хватает. Издам - отдам, не я буду!". Энгельс, конечно, дал денег - они были большими друзьями. Маркс стал дописывать книгу, но не успел, так как вскоре умер, и Энгельсу пришлось самому дописывать "Капитал", а иначе мы бы так и не узнали, как и из чего этот капитал создаётся, и не смогли бы сдавать экзамен по политэкономии.
Однажды Энгельс задумался - отчего это человек так похож на обезьяну? Не иначе - он от неё произошёл. Оказалось - так и есть, и обезьяна превратилась в человека посредством труда. Энгельс до этого додумался, когда задумался, и написал об этом книгу, в которой всё и рассказал.
Маркс, умирая, что-то беспокойно и невнятно шептал в бреду, - кто-то, мол, бродит, но никто не мог понять – кто бродит и где. Энгельс, наклонясь к нему, упорно, но бесполезно повторял вопрос: "Карл, дорогой, о чём ты?", но тот продолжал бубнить своё, непонятное. Когда все устали спрашивать и сели за стол пить чай с баранками, - Маркс вдруг немного приподнялся и тихо, но внятно произнёс: "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма...". А после этого взял да и умер насовсем.
Как-то встретились в Москве, на улице, Бакунин (теперь это - улица Бакунинская) с Марксом (он как раз шёл с Марксистской), и сразу стали спорить - что лучше: анархия или коммунизм. Маркс доказывал, что анархия - это беспорядок, беззаконие, а коммунизм - это свобода и справедливость: бери, сколько душе твоей нужно, а отдавай, сколько можешь, по совести. А
Бакунин говорил, что анархия-то как раз и есть справедливость и свобода - "Грабь награбленное, громи богатых!", а коммунизм - это бесправие, рабство, нищета народа и деспотизм малограмотных коммунистических вождей. Кроме того, - расплодятся в огромных количествах паразиты общества, у которых этой совести-то и нет, и опять одни будут голодать, а другие купаться в роскоши, не зная, куда её девать. Долго спорили, но так ни к чему и не пришли. Спорили бы до сих пор, если бы оба не умерли.
Лев Толстой решил, что человек не должен жить за счёт других, и всё для себя должен делать сам: пахать, боронить, сеять, жать, молотить, молоть, печь и, даже, - сапоги тачать, то есть - шить. Так он и поступал, а ещё - не ел мяса и рыбы, и ходил босиком, в подпоясанной рубахе по аллеям своей Ясной поляны, как простой мужик. А жена его, Софья Толстая, обратным образом - любила вкусно поесть и потихоньку подкладывала мужу кусочки мяса под видом овощей, и вообще говорила: "Не дури, старичок-боровичок, не смеши людей!". А он рассердился, ушёл из дому, в дороге простудился и слёг на квартире начальника станции, но, лёжа, продолжал наставлять и проповедывать, а когда ему самому это всё надоело, он со всеми попрощался, повернулся набок и умер.
Однажды встретились на бульваре Пушкин с Гоголем. Поговорили о том, о сём, а потом Гоголь и говорит: "Александр Сергеевич, давайте поменяемся - я Вам дам своего "Тараса Бульбу", а Вы мне - "Руслана и Людмилу", будто моё - это Ваше, а Ваше - моё. Пушкин отвечает: "Понимаешь, Николаша (Пушкин был старше Гоголя на десять лет), - Руслана я тебе дам, а вот Людмилу - не могу - самому нужна (Пушкин очень любил женщин).
Однажды, зимой, Гоголь предложил Пушкину прокатиться в санках по вечернему Петербургу. Пушкин попытался было уклониться от поездки: "Уж поздно в санки-то садиться!", но Гоголь уговорил. Сели в санки, морозной пылью серебрились их бобровые воротники, кучер закричал: "Поди, поди!" - и помчались вдоль широкой Невы, да так быстро, что Гоголь вдруг вывалился из санок. Как раз в этом месте оказались какие-то девицы, они стали весело смеяться, но помогли Гоголю встать. Их девичьи лица были ярче роз. Гоголь тоже много смеялся, а Пушкин спросил: «Не ушиблись Вы, Николай Васильевич?- больно уж быстро мы ехали!». «Что Вы, Александр Сергеевич, - возразил Гоголь - какой же русский не любит быстрой езды?..».
Достоевский был азартным игроком в карты, бывало - и выигрывал, и даже крупно, но чаще - проигрывал, и тогда не знал, как свести концы с концами, где б разжиться деньгами. Во время одного такого проигрыша он невольно и зло подумал: "Вот бы встретилась мне сейчас эта старуха-процентщица!". Но к этому времени старуха была уже убита Раскольниковым.
Великий путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай рассказал о таком страшном случае, которому был свидетелем на о. Новая Гвинея: один папуас, гуляя по берегу, вдруг повстречал девушку из чужого, враждебного племени, из дальней деревни, которая случайно забрела в эти края. Папуас бросился, схватил девушку и разбил ее голову о камни кораллового рифа.
Потом в деревне, в большом котле варили ее мясо. Один из евших, бесцеремонно чавкая и аппетитно жуя, сказал первому: « Зачем ты убил ее? Я бы взял ее в жены!», на что убивший возразил: «Жена была бы для тебя одного, а так мы едим её все вместе!» - этот папуас выше всего ставил интересы коллектива.
Пушкин любил волочиться за женщинами, ни одну не пропускал, даже – уже не очень молодых, а их супругам оставлял в дар рога, и раздал их порядочно; ухаживал, например, за степенной супругой историка Карамзина. Конечно, это
не могло понравиться Николаю Михайловичу – он всё понимал, хоть и был занят день и ночь, уделяя больше внимания истории, чем жене. Однажды он сказал откровенно: «Дурак ты, Пушкин – она же тебе в матери годится!». «Сам
дурак!» - ответил Пушкин, хоть и уважал Карамзина. Но совсем они не рассорились, вскоре помирились, а, когда Пушкин был убит, то Николай Михайлович очень горевал, и супруга его тоже очень горевала.
Ленин жил во время ссылки в селе Шушенском, это недалеко от Красноярска. Он ходил по лесу с ружьём, хотя охотник был никакой, а ещё беседовал с крестьянами и учил их, как надо делать революцию. Больше ему делать было нечего, так как ссыльным запрещено было работать. Но надо было на что-то жить, тем более, - приехала жена, да ещё и с тёщей…А мать и старшая сестра Анна присылали только небольшие посылки, которых на жизнь не хватало, ему надо было хорошо питаться, так как он уже тогда начал готовиться к революции. Совсем было бы плохо, но указом царя ссыльным регулярно выплачивалось пособие, которого вполне хватало на жильё и прокорм. После того, как Ленин сделал революцию, он увидел, что народу нечего есть, потому что только воевали и не сеяли, и надо убрать лишних едоков. Поэтому он распорядился расстрелять всю царскую семью, а заодно – слуг и врача. «Всех не прокормишь!» сказал он. Едоков стало меньше, а еды – больше, и люди в стране зажили счастливо, сытно, и сыты теперь все, и по горло сыты всем до сих пор.
Last edited by Виктор Рудаев on Fri Jul 31, 2009 12:30 pm, edited 2 times in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО...
(Серьёзное в шуточном изложении...)
Уже здесь, в Ашкелоне, мне подарили маленький, затрёпанный и замызганный сборник стихов Гейне - Buch der Lieder, и я "загорелся" желанием перевести на русский язык хоть одно из стихотворений. Для этого мне нужен был только подстрочный перевод.
Как я понял, - что-то о Вавилоне, Валтасаре. Гейне много писал на древнеисторические темы. Это моё творение могло быть благосклонно воспринято хоть небольшой, но близкой мне по духу группой читателей. Это - во-первых. Во-вторых, я вообще люблю работу над переводами, и некоторый опыт в переводах, в том числе - Гейне, у меня уже был - немного лет назад я перевёл маленькое, в две строфы, его стихотворение. Но то были лёгкие строки из учебника немецкого языка для 6 - 7 классов средней школы, которые я запомнил и, собственно, этим были ограничены мои познания в немецком, так как седьмой класс я закончил в 1941 году, а потом началась война, и больше немецкий язык я не изучал.
Но было ещё и "в-третьих": я смутно догадывался, что до меня Гейне уже переводили (!..), и потом сам читал некоторые, не всегда удачные переводы, но лавры литературной известности не давали мне покоя! - Тем более, что они, эти лавры, сулили к тому же и некоторые, вполне ощутимые блага, которые существенно дополнили бы сумму моих, всегда скромных, материальных обстоятельств: скажем, сейчас - сумму моего пособия по возрасту, и открыли бы мне возможности некоторого денежного расточительства, ну, скажем, - пятидневного вояжа в Эйлат *) с пребыванием там в лучшей "пятизвёздной" гостинице, да еще и на полном пансионе... Шучу, конечно... Люблю пошутить, а ещё – помечтать, красиво помечтать! Жизнь вообще - весёлая вещь, не правда ли? Иногда бывает до слёз весело, даже плакать хочется...
Задача была затруднена не только ограниченными моими познаниями в немецком, но и тем, что сборник был напечатан готическим шрифтом, который я не успел освоить, ибо к изучению его я приступил, по школьной программе, в начале мая 1941 года, в седьмом классе, то есть - в то же злополучное время скорого начала войны.
Сын мой помочь мне в переводе не мог, так как, при совершенном владении, кроме русского, - высоким ивритом и английским, немецкого он не знал. Не смог (или - не хотел?) мне помочь и никто другой. Что было делать? Я не стал унывать и кое-как, отнюдь не на высоком иврите, обратился к своему квартирохозяину, выходцу из Венгрии, который немецкого не знал, но у него оказался знакомый, знающий французский, а у этого
знакомого оказался знакомый араб из Алжира, они там все знают французский, а уже у этого араба есть другой знакомый араб и ещё один араб, знакомый с
бахайцем, который ничего не знал и вообще я не понимаю, как он очутился в моем рассказе, и ещё - самаритянин, тоже не знаю, зачем они мне все нужны - ну, не знаю, и всё! - тем более, что бахаец потом оказался вовсе не бахайцем, а китайцем, а самаритянин - тот вообще татарин, к тому же - крещёный... Но вдруг у кого-то из них, теперь уже не помню, у кого - я всё перепутал и, кажется, запутал вас, - появился знакомый эфиоп, говоривший на амхарском (это – язык эфиопов) и арабском, а у этого эфиопа был другой эфиоп, который знал, кроме амхарского, ещё и фарси, дари и суахили. Был еще и третий эфиоп, но тот вообще ничего не знал, и тогда я тоже не понимаю, для чего он здесь и откуда появился?.. Вот так: без мусора творчества нет…
Так вот, надо было остановиться на чём-нибудь одном - фарси, дари или суахили. Я выбрал суахили. Вы спросите - зачем суахили? А вот зачем (но вы ещё не устали? Я сам устал, но, как сказано, - "Поэзия - та же добыча радия: в грамм - добыча, в год - труды"): суахили мне понадобился оттого, что на нём говорит один пигмей, живущий в джунглях Центральной Африки, друг этого эфиопа, у которого есть, я же говорил вам, неужели вы забыли? - другой знакомый эфиоп, а с бахайцем, то есть - китайцем, и с самаритянином, оказавшимся татарином, мы уже распрощались - пусть живут! И ещё тут появился армянин, бывший сотрудник армянского радио, но я ему сказал: маспик,**) хватит! Разберёмся без вас!.. И ещё помню, кажется, грузина... Откуда все они?! Что-то много их! Кого не было, так это - папуасов, хотя -
кто их знает, может и были, но я не помню... Бегали какие-то голые, с перьями на головах, и кричали: «Маклай, Маклай, тамо русс!»… Они, кроме Маклая, никого и не знали. Пробегая мимо, они крикнули на бегу, что Гейне давно не читали, и полезли на пальмы за кокосами и стали их сбрасывать – тут поспешай увернуться: «блямкнет» по голове – не до Гейне будет… Убегая, я услышал, как высоко с пальмы доносилось: « Живйёт моя уралотшка, как палмотшка-кокос ; в кокосах молока полно, соси, молокосос…». Из ближайшей деревни бежали к пальмам дети – собирать орехи, и тоже на бегу орали: «По мосткам тесовым, вдоль деревни…», а, когда стали кидать орехи в мешки, сплетённые из веточек растения мунди-бурунди, то некоторые девочки, похожие на папуасочек, одетые по тамошней моде, - в немногочисленные розовые ниточки, свисавшие, откуда надо и пытавшиеся прикрыть то, что надо, уже перемигивались с мальчиками, одетыми в зелёные ниточки, и при этом говорили (пели) странные слова: «А нам всё равно, только мне всё кажется – между мною и тобою ниточка завяжется…» - папуасы не могут не петь, и больше – любовные песни «тамо Миша», а у некоторых, бывает, и ниточки завязываются…
Так вот, этот эфиоп, уж не помню, который по счёту, связался по факсу с пигмеем (это - в джунглях Центральной Африки!), а у того пигмея оказался знакомый английский миссионер, а у того миссионера - американец, живущий в
Огайо, штат Оклахома, или наоборот, это неважно, но он знает русский, примерно, в том же объёме, как я - иврит и суахили... Вы спросите: а где здесь немецкий? Не торопитесь, дойдёт дело и до немецкого, ну куда вы спешите?.. Немецкий знал один индеец из племени "кутенаи" или - "бандерлоги", точно не помню, но, кажется, - "бандерлоги" - это уже из другого... И жил этот индеец тоже в Америке, но в другом штате, кажется, - Миссисипи, простите, если я выразился нецензурно...Так вот, этот индеец говорил исключительно на немецком, а почему - я не знаю и сам индеец не сказал - "Хочу, - говорит, - только на немецком!", и всё... А на своём , индейском языке говорить не хочет, а уж если не хочет - ничего не поделаешь, не заставишь! Я, например, не хочу по-китайски, хоть режь!..
Бывает ведь - "Жил да был крокодил, он по улице ходил, по-турецки говорил..." А тот индеец - по-немецки, его право!..
... В общем, дело пошло! Поэзия побежала по всем языковым этапам строго намеченным маршрутом, роняя, конечно, при этом на каждом этапе некоторые, правда, весьма несущественные особенности оригинала великого немца или, если хотите, - крещёного еврея...
Немецкий текст был передан американцу. Тот - через пигмея, тщательно минуя грузина, армянина и, уж, конечно, - бахайца, а папуасы, если помните – сами не захотели, - передал текст для перевода на амхарский, далее - на арабский, французский, оттуда - на иврит, а уж с иврита мне сын перевёл на русский... Ну и работёнка! Знал бы - не начинал, проще, наверное, было бы самому сочинить вместо Гейне, хотя я не уверен, что у меня получилось бы лучше... Слава богу, что хоть не пришлось прибегнуть к хинди и греческому!..
И вот, я получил, наконец, подстрочный перевод, правда, - "расцвеченный" языковыми украшениями многих народов, и смог приступить к его поэтическому оживлению... Это последнее, то есть - оживление, оказалось делом весьма затруднительным, так как "объект", если можно так выразиться, испытав усердные лингвистические влияния азиатских, африканских и, особенно, - европейских посредников, находился в состоянии почти клинической смерти...
Но ведь я - врач и, поэтому с жаром и вдохновением принялся за дело, надеясь, что оно, это вдохновение (то есть - вдох- выдох, вдох-выдох, рот-в-рот, плюс открытый массаж сердца поэтической образности) - оживит великое поэтическое творение.
Пока мои многотрудные усилия скромны, но не сложу и не "умою" рук (вообще-то я мою руки несколько раз в день, и даже - с мылом...).
Жаль несчастного Гейне - во всём этом пострадал он один, я же остался цел и невредим... Может быть, надо было присоединить усилия украинской, арамейской и, возможно, - армейской, мне знакомой, лексики, и ещё - язык индейцев-ирокезов, эскимосов и чукчей - не догадался, однако!..
1999 – 2004гг. Ашкелон, Израиль.
*)Дорогой израильский курорт на Красном море.**)Довольно, хватит, ша!(ивр.)
(Серьёзное в шуточном изложении...)
Уже здесь, в Ашкелоне, мне подарили маленький, затрёпанный и замызганный сборник стихов Гейне - Buch der Lieder, и я "загорелся" желанием перевести на русский язык хоть одно из стихотворений. Для этого мне нужен был только подстрочный перевод.
Как я понял, - что-то о Вавилоне, Валтасаре. Гейне много писал на древнеисторические темы. Это моё творение могло быть благосклонно воспринято хоть небольшой, но близкой мне по духу группой читателей. Это - во-первых. Во-вторых, я вообще люблю работу над переводами, и некоторый опыт в переводах, в том числе - Гейне, у меня уже был - немного лет назад я перевёл маленькое, в две строфы, его стихотворение. Но то были лёгкие строки из учебника немецкого языка для 6 - 7 классов средней школы, которые я запомнил и, собственно, этим были ограничены мои познания в немецком, так как седьмой класс я закончил в 1941 году, а потом началась война, и больше немецкий язык я не изучал.
Но было ещё и "в-третьих": я смутно догадывался, что до меня Гейне уже переводили (!..), и потом сам читал некоторые, не всегда удачные переводы, но лавры литературной известности не давали мне покоя! - Тем более, что они, эти лавры, сулили к тому же и некоторые, вполне ощутимые блага, которые существенно дополнили бы сумму моих, всегда скромных, материальных обстоятельств: скажем, сейчас - сумму моего пособия по возрасту, и открыли бы мне возможности некоторого денежного расточительства, ну, скажем, - пятидневного вояжа в Эйлат *) с пребыванием там в лучшей "пятизвёздной" гостинице, да еще и на полном пансионе... Шучу, конечно... Люблю пошутить, а ещё – помечтать, красиво помечтать! Жизнь вообще - весёлая вещь, не правда ли? Иногда бывает до слёз весело, даже плакать хочется...
Задача была затруднена не только ограниченными моими познаниями в немецком, но и тем, что сборник был напечатан готическим шрифтом, который я не успел освоить, ибо к изучению его я приступил, по школьной программе, в начале мая 1941 года, в седьмом классе, то есть - в то же злополучное время скорого начала войны.
Сын мой помочь мне в переводе не мог, так как, при совершенном владении, кроме русского, - высоким ивритом и английским, немецкого он не знал. Не смог (или - не хотел?) мне помочь и никто другой. Что было делать? Я не стал унывать и кое-как, отнюдь не на высоком иврите, обратился к своему квартирохозяину, выходцу из Венгрии, который немецкого не знал, но у него оказался знакомый, знающий французский, а у этого
знакомого оказался знакомый араб из Алжира, они там все знают французский, а уже у этого араба есть другой знакомый араб и ещё один араб, знакомый с
бахайцем, который ничего не знал и вообще я не понимаю, как он очутился в моем рассказе, и ещё - самаритянин, тоже не знаю, зачем они мне все нужны - ну, не знаю, и всё! - тем более, что бахаец потом оказался вовсе не бахайцем, а китайцем, а самаритянин - тот вообще татарин, к тому же - крещёный... Но вдруг у кого-то из них, теперь уже не помню, у кого - я всё перепутал и, кажется, запутал вас, - появился знакомый эфиоп, говоривший на амхарском (это – язык эфиопов) и арабском, а у этого эфиопа был другой эфиоп, который знал, кроме амхарского, ещё и фарси, дари и суахили. Был еще и третий эфиоп, но тот вообще ничего не знал, и тогда я тоже не понимаю, для чего он здесь и откуда появился?.. Вот так: без мусора творчества нет…
Так вот, надо было остановиться на чём-нибудь одном - фарси, дари или суахили. Я выбрал суахили. Вы спросите - зачем суахили? А вот зачем (но вы ещё не устали? Я сам устал, но, как сказано, - "Поэзия - та же добыча радия: в грамм - добыча, в год - труды"): суахили мне понадобился оттого, что на нём говорит один пигмей, живущий в джунглях Центральной Африки, друг этого эфиопа, у которого есть, я же говорил вам, неужели вы забыли? - другой знакомый эфиоп, а с бахайцем, то есть - китайцем, и с самаритянином, оказавшимся татарином, мы уже распрощались - пусть живут! И ещё тут появился армянин, бывший сотрудник армянского радио, но я ему сказал: маспик,**) хватит! Разберёмся без вас!.. И ещё помню, кажется, грузина... Откуда все они?! Что-то много их! Кого не было, так это - папуасов, хотя -
кто их знает, может и были, но я не помню... Бегали какие-то голые, с перьями на головах, и кричали: «Маклай, Маклай, тамо русс!»… Они, кроме Маклая, никого и не знали. Пробегая мимо, они крикнули на бегу, что Гейне давно не читали, и полезли на пальмы за кокосами и стали их сбрасывать – тут поспешай увернуться: «блямкнет» по голове – не до Гейне будет… Убегая, я услышал, как высоко с пальмы доносилось: « Живйёт моя уралотшка, как палмотшка-кокос ; в кокосах молока полно, соси, молокосос…». Из ближайшей деревни бежали к пальмам дети – собирать орехи, и тоже на бегу орали: «По мосткам тесовым, вдоль деревни…», а, когда стали кидать орехи в мешки, сплетённые из веточек растения мунди-бурунди, то некоторые девочки, похожие на папуасочек, одетые по тамошней моде, - в немногочисленные розовые ниточки, свисавшие, откуда надо и пытавшиеся прикрыть то, что надо, уже перемигивались с мальчиками, одетыми в зелёные ниточки, и при этом говорили (пели) странные слова: «А нам всё равно, только мне всё кажется – между мною и тобою ниточка завяжется…» - папуасы не могут не петь, и больше – любовные песни «тамо Миша», а у некоторых, бывает, и ниточки завязываются…
Так вот, этот эфиоп, уж не помню, который по счёту, связался по факсу с пигмеем (это - в джунглях Центральной Африки!), а у того пигмея оказался знакомый английский миссионер, а у того миссионера - американец, живущий в
Огайо, штат Оклахома, или наоборот, это неважно, но он знает русский, примерно, в том же объёме, как я - иврит и суахили... Вы спросите: а где здесь немецкий? Не торопитесь, дойдёт дело и до немецкого, ну куда вы спешите?.. Немецкий знал один индеец из племени "кутенаи" или - "бандерлоги", точно не помню, но, кажется, - "бандерлоги" - это уже из другого... И жил этот индеец тоже в Америке, но в другом штате, кажется, - Миссисипи, простите, если я выразился нецензурно...Так вот, этот индеец говорил исключительно на немецком, а почему - я не знаю и сам индеец не сказал - "Хочу, - говорит, - только на немецком!", и всё... А на своём , индейском языке говорить не хочет, а уж если не хочет - ничего не поделаешь, не заставишь! Я, например, не хочу по-китайски, хоть режь!..
Бывает ведь - "Жил да был крокодил, он по улице ходил, по-турецки говорил..." А тот индеец - по-немецки, его право!..
... В общем, дело пошло! Поэзия побежала по всем языковым этапам строго намеченным маршрутом, роняя, конечно, при этом на каждом этапе некоторые, правда, весьма несущественные особенности оригинала великого немца или, если хотите, - крещёного еврея...
Немецкий текст был передан американцу. Тот - через пигмея, тщательно минуя грузина, армянина и, уж, конечно, - бахайца, а папуасы, если помните – сами не захотели, - передал текст для перевода на амхарский, далее - на арабский, французский, оттуда - на иврит, а уж с иврита мне сын перевёл на русский... Ну и работёнка! Знал бы - не начинал, проще, наверное, было бы самому сочинить вместо Гейне, хотя я не уверен, что у меня получилось бы лучше... Слава богу, что хоть не пришлось прибегнуть к хинди и греческому!..
И вот, я получил, наконец, подстрочный перевод, правда, - "расцвеченный" языковыми украшениями многих народов, и смог приступить к его поэтическому оживлению... Это последнее, то есть - оживление, оказалось делом весьма затруднительным, так как "объект", если можно так выразиться, испытав усердные лингвистические влияния азиатских, африканских и, особенно, - европейских посредников, находился в состоянии почти клинической смерти...
Но ведь я - врач и, поэтому с жаром и вдохновением принялся за дело, надеясь, что оно, это вдохновение (то есть - вдох- выдох, вдох-выдох, рот-в-рот, плюс открытый массаж сердца поэтической образности) - оживит великое поэтическое творение.
Пока мои многотрудные усилия скромны, но не сложу и не "умою" рук (вообще-то я мою руки несколько раз в день, и даже - с мылом...).
Жаль несчастного Гейне - во всём этом пострадал он один, я же остался цел и невредим... Может быть, надо было присоединить усилия украинской, арамейской и, возможно, - армейской, мне знакомой, лексики, и ещё - язык индейцев-ирокезов, эскимосов и чукчей - не догадался, однако!..
1999 – 2004гг. Ашкелон, Израиль.
*)Дорогой израильский курорт на Красном море.**)Довольно, хватит, ша!(ивр.)
Last edited by Виктор Рудаев on Mon Aug 10, 2009 6:06 pm, edited 2 times in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
ПИТИ !..
...НАДО МЕНЬШЕ ПИТЬ, НАДО МЕНЬШЕ ПИТЬ, НАДО МЕНЬШЕ
ПИТЬ! НО... ГОВОРЯТ ВЕДЬ, ЧТО:
– ПИТИ – ВМЕРТИ, И НЕ ПИТИ – ВМЕРТИ, И ОПЯТЬ ЖЕ -
РУСИ ВСЕГДА ВЕСЕЛИЕ ПИТИ...
* * *
...Первыми словами этого вступления меня шутливо укорял приятель, уверяя в забывчивости. Но «уцепился» я за одно лишь слово «пити», только не русского происхождения, и с ударением на втором слоге. И я вспомнил смешной жизненный эпизод давних-давних лет времён молодости, времён счастья и прошедшей жизни. В жизни, говорят, всегда есть место подвигу, - а мне теперь всё это – «по-фигу»... И место юмору тоже есть!..
В Зеленограде я оставил такого оригинального типа - Гришку Жуховицкого, он был одно время нашим с Леночкой приятелем, выходец из Баку и поэтому болезненно боготворил всё азербайджанское, даже чересчур слюняво восхищался, при этом был ужасный психопат, что отразилось на распаде первой семьи, где остались девочка и мальчик - подростки, и разрушил психику сыну (комок нервов и агрессии у ребёнка!) в новой семье, и тиранил новую молодую жену, спокойную и милую женщину, в ущерб которой демонстративно рвался и выказывал неумеренную заботу оставленным детям, включая отчисления из скудной зарплаты прораба СУ. Но это ещё - не всё: ужасный трус - не узнали б в нём еврея, - одна фамилия его, произнесённая кем-нибудь в общественном месте и могущая вызвать подозрение, уже будила в нём ужас и трусливую оглядку... В нашей квартире авторитетно и бестактно критиковал предпринятые нами меры по украшению жилья, не останавливаясь перед всякого рода нововведениями в квартире своей. В общем, - мелкая, не еврейская - ЖИДОВСКАЯ душонка! Сволочной тип!.. Не знаю, что нас привлекало к нему - может быть, - он был, всё же, остроумен и находчив в компании, мы собирались за праздничным столом, ещё с одной молодой еврейской семьёй, было временами весело... И случилось нечто – будучи и вообще-то от природы простодушными и наивными (что нам всегда вредило, а всё – не впрок!..), и предполагая такую же сердечность в других, мы решили как-то вечером проведать их, Жуховицких, но вот – не предупредили их, не ведая оплошности.
Дверь открыл «сам», при этом радости встречи не проявил, а скорее – выразил на лице некоторую растерянность... Явно – почти репинское «Не ждали»... Однако, в квартиру пустил, хоть и без особой охоты.
...Марина, жена его, была занята на кухне, тепло поздоровалась, но явно была, как видно, чем-то расстроена. Возможно, только что был какой-то домашний «разговор»... Мальчик, в это время предоставленный сам себе, не осчастливленный вниманием чем-то своим занятого отца, угрюмо возился в комнате со своими игрушками, и на наше «Здравствуй!» ответил коротко и грубо, потребовав не мешать ему... Я же говорил – «комок нервов», мы были свидетелями и более серьёзных его неадекватных реакций...
...Папа же был , действительно, серьёзно и уважительно «занят», - священнодействовал!!! – сидя за кухонным столиком, он наполнял стоявшие перед ним фаянсовые горшочки кусками мяса, баклажана, лука, зелени, чем-то ещё, что предстояло потом в таком виде, строго соблюдая предписанные в этом деянии традиции, - запекать в духовке...
ОН БЛАГОГОВЕЙНО «ТВОРИЛ» АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ СУП «ПИТИ», и ему было ни до чего и ни до кого, включая собственную семью!..
Вот оно что! Мы невольно помешали ему уважительно сосредоточиться на важном деле! Нам сразу захотелось уйти, он пробовал продолжать своё занятие, но потом зло бросил кусок мяса на стол – «Нет, не могу!!!». Ясно, наше присутствие раздражало его, и мы поспешно распрощались.
Однако, хоть я и не очень возмутился таким «приёмом» (Леночка, добрая душа, вообще только жалела его...), но, как выразился однажды мой любимый писатель – всё же «в душе затаил некоторое хамство», - грех было бы оставить этот случай без внимания, иначе – где бы сюжеты черпать?..
На утро следующего дня, проходя на работу в поликлинику мимо их дома, я зашёл в подъезд и бросил в их почтовый ящик красивую, какая была, открытку, в которую своим ужасным почерком, но старательно разборчиво, вписал:
ЕСЛИ ДРУГ СВАРИЛ «ПИТИ», -
КАК МНЕ К ДРУГУ НЕ ЗАЙТИ?..
ДРУГ ЗОВЁТ МЕНЯ ДАВНО,
НО ПРИДУ Я, ВСЁ РАВНО, -
НЕ ЗАТЕМ, ЧТОБ ЕСТЬ И ПИТЬ,
А – ЧТОБ ДРУГА НАВЕСТИТЬ!..
...Ответа ни в каком варианте я не дождался, может – обиделся, не знаю, думаю, – он понял, человек был не глупый, но ответить не пожелал. Какое-то время спустя наша компания распалась, у каждого появились другие, свои интересы, каждый пошёл навстречу своей судьбе.
Много лет спустя, уже живя в Израиле, я побывал в Москве по своим пенсионным делам. У метро «Речной вокзал», подходя к автобусу-экспрессу номер 400 – ехать в Зеленоград, вдруг увидел выходящего из автобуса... Жуховицкого! Я искренне обрадовался встрече, вспомнил далёкое... Но я – да, а он – не!.. Услышав свою фамилию, он трусливо оглянулся, даже не поинтересовался моей теперешней жизнью, и, сославшись на недостаток времени, поспешил распрощаться, пробормотав что-то невнятное о своей второй семье, от которой, я слыхал, он тоже ушёл, ну, гад!!!
Отпустить его «так» было решительно невозможно, и я не утерпел:
«Гриша, Жуховицкий!» - крикнул я ему, уходящему, вдогонку. Он тотчас недовольно оглянулся – подойди, БЫВШИЙ ЕВРЕЙ!..
Это был предел, даже, может быть, БЕСПРЕДЕЛ, но по-другому я поступить не мог – такой тип заслужил большего.
Он моментально подскочил и, продолжая оглядываться, по-змеиному злобно зашипел: «Ты можешь замолчать?!». Я дружески улыбнулся, подошла моя очередь, я занёс ногу над подножкой автобуса – «Прощай, Жуховицкий!!!»... Больше мы не виделись.
Июнь 2009 г. Ашкелон
...НАДО МЕНЬШЕ ПИТЬ, НАДО МЕНЬШЕ ПИТЬ, НАДО МЕНЬШЕ
ПИТЬ! НО... ГОВОРЯТ ВЕДЬ, ЧТО:
– ПИТИ – ВМЕРТИ, И НЕ ПИТИ – ВМЕРТИ, И ОПЯТЬ ЖЕ -
РУСИ ВСЕГДА ВЕСЕЛИЕ ПИТИ...
* * *
...Первыми словами этого вступления меня шутливо укорял приятель, уверяя в забывчивости. Но «уцепился» я за одно лишь слово «пити», только не русского происхождения, и с ударением на втором слоге. И я вспомнил смешной жизненный эпизод давних-давних лет времён молодости, времён счастья и прошедшей жизни. В жизни, говорят, всегда есть место подвигу, - а мне теперь всё это – «по-фигу»... И место юмору тоже есть!..
В Зеленограде я оставил такого оригинального типа - Гришку Жуховицкого, он был одно время нашим с Леночкой приятелем, выходец из Баку и поэтому болезненно боготворил всё азербайджанское, даже чересчур слюняво восхищался, при этом был ужасный психопат, что отразилось на распаде первой семьи, где остались девочка и мальчик - подростки, и разрушил психику сыну (комок нервов и агрессии у ребёнка!) в новой семье, и тиранил новую молодую жену, спокойную и милую женщину, в ущерб которой демонстративно рвался и выказывал неумеренную заботу оставленным детям, включая отчисления из скудной зарплаты прораба СУ. Но это ещё - не всё: ужасный трус - не узнали б в нём еврея, - одна фамилия его, произнесённая кем-нибудь в общественном месте и могущая вызвать подозрение, уже будила в нём ужас и трусливую оглядку... В нашей квартире авторитетно и бестактно критиковал предпринятые нами меры по украшению жилья, не останавливаясь перед всякого рода нововведениями в квартире своей. В общем, - мелкая, не еврейская - ЖИДОВСКАЯ душонка! Сволочной тип!.. Не знаю, что нас привлекало к нему - может быть, - он был, всё же, остроумен и находчив в компании, мы собирались за праздничным столом, ещё с одной молодой еврейской семьёй, было временами весело... И случилось нечто – будучи и вообще-то от природы простодушными и наивными (что нам всегда вредило, а всё – не впрок!..), и предполагая такую же сердечность в других, мы решили как-то вечером проведать их, Жуховицких, но вот – не предупредили их, не ведая оплошности.
Дверь открыл «сам», при этом радости встречи не проявил, а скорее – выразил на лице некоторую растерянность... Явно – почти репинское «Не ждали»... Однако, в квартиру пустил, хоть и без особой охоты.
...Марина, жена его, была занята на кухне, тепло поздоровалась, но явно была, как видно, чем-то расстроена. Возможно, только что был какой-то домашний «разговор»... Мальчик, в это время предоставленный сам себе, не осчастливленный вниманием чем-то своим занятого отца, угрюмо возился в комнате со своими игрушками, и на наше «Здравствуй!» ответил коротко и грубо, потребовав не мешать ему... Я же говорил – «комок нервов», мы были свидетелями и более серьёзных его неадекватных реакций...
...Папа же был , действительно, серьёзно и уважительно «занят», - священнодействовал!!! – сидя за кухонным столиком, он наполнял стоявшие перед ним фаянсовые горшочки кусками мяса, баклажана, лука, зелени, чем-то ещё, что предстояло потом в таком виде, строго соблюдая предписанные в этом деянии традиции, - запекать в духовке...
ОН БЛАГОГОВЕЙНО «ТВОРИЛ» АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ СУП «ПИТИ», и ему было ни до чего и ни до кого, включая собственную семью!..
Вот оно что! Мы невольно помешали ему уважительно сосредоточиться на важном деле! Нам сразу захотелось уйти, он пробовал продолжать своё занятие, но потом зло бросил кусок мяса на стол – «Нет, не могу!!!». Ясно, наше присутствие раздражало его, и мы поспешно распрощались.
Однако, хоть я и не очень возмутился таким «приёмом» (Леночка, добрая душа, вообще только жалела его...), но, как выразился однажды мой любимый писатель – всё же «в душе затаил некоторое хамство», - грех было бы оставить этот случай без внимания, иначе – где бы сюжеты черпать?..
На утро следующего дня, проходя на работу в поликлинику мимо их дома, я зашёл в подъезд и бросил в их почтовый ящик красивую, какая была, открытку, в которую своим ужасным почерком, но старательно разборчиво, вписал:
ЕСЛИ ДРУГ СВАРИЛ «ПИТИ», -
КАК МНЕ К ДРУГУ НЕ ЗАЙТИ?..
ДРУГ ЗОВЁТ МЕНЯ ДАВНО,
НО ПРИДУ Я, ВСЁ РАВНО, -
НЕ ЗАТЕМ, ЧТОБ ЕСТЬ И ПИТЬ,
А – ЧТОБ ДРУГА НАВЕСТИТЬ!..
...Ответа ни в каком варианте я не дождался, может – обиделся, не знаю, думаю, – он понял, человек был не глупый, но ответить не пожелал. Какое-то время спустя наша компания распалась, у каждого появились другие, свои интересы, каждый пошёл навстречу своей судьбе.
Много лет спустя, уже живя в Израиле, я побывал в Москве по своим пенсионным делам. У метро «Речной вокзал», подходя к автобусу-экспрессу номер 400 – ехать в Зеленоград, вдруг увидел выходящего из автобуса... Жуховицкого! Я искренне обрадовался встрече, вспомнил далёкое... Но я – да, а он – не!.. Услышав свою фамилию, он трусливо оглянулся, даже не поинтересовался моей теперешней жизнью, и, сославшись на недостаток времени, поспешил распрощаться, пробормотав что-то невнятное о своей второй семье, от которой, я слыхал, он тоже ушёл, ну, гад!!!
Отпустить его «так» было решительно невозможно, и я не утерпел:
«Гриша, Жуховицкий!» - крикнул я ему, уходящему, вдогонку. Он тотчас недовольно оглянулся – подойди, БЫВШИЙ ЕВРЕЙ!..
Это был предел, даже, может быть, БЕСПРЕДЕЛ, но по-другому я поступить не мог – такой тип заслужил большего.
Он моментально подскочил и, продолжая оглядываться, по-змеиному злобно зашипел: «Ты можешь замолчать?!». Я дружески улыбнулся, подошла моя очередь, я занёс ногу над подножкой автобуса – «Прощай, Жуховицкий!!!»... Больше мы не виделись.
Июнь 2009 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Fri Jul 31, 2009 12:40 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
Памяти сестры моей Люды.
П О Т Р Я С Е Н И Е
(Очень короткая и трогательная история...)
Моя сестра Люда, педагог-математик, прошла почти через всю войну медсестрой полевого передвижного госпиталя в составе Первого гвардейского кавалерийского корпуса (впоследствии – армии) генерала Белова. Насмотрелась там всякого… Ужасы войны и армейской фронтовой жизни не обошли стороной девчонку-выпускницу ускоренного выпуска 1941 года МГПИ (Московского педагогического института им. Ленина, что – на Пироговке)… Вернувшись с фронта, она поступила на работу в одну из московских школ и была отличным учителем, любила свою работу и была любима учениками и уважаема начальством и коллективом за свой добросовестный труд, была, что называется, ревностна и пряма с товарищами по работе и, как прежде, - ревностно защищала интересы нашего, советского «райха»... О её воинственности ещё предстоит рассказать… И ещё – она писала стихи, которые помнила, в отличие от меня – все наизусть, я их храню. Стихи, конечно, не профессионального уровня, но чёткие и душевные – недаром их читал сам Юрий Левитан в передачах «Пишут ветераны» - вот какой была сестра моя Люда!.. Но, к тому ж, - она была ещё и молода и, как все молодые женщины, тем более – служившие в армии трудную военную службу, мечтала красиво и модно одеться, по своим средствам, конечно. С какой тоской воевавшие женщины рассказывали об этой фронтовой мечте писательнице Светлане Алексиевич, добросовестно собиравшей и трогательно описавшей впоследствии откровенные рассказы женщин-фронтовичек!..
В кровавом месиве войны, среди смерти, грязи, вшей – женщины, которым было во всём намного труднее, чем мужчинам, потому, что они – женщины! – каждая мечтала после войны одеть красивое платье, чулки, туфельки – мечтали, перестав быть солдатами, стать опять женщинами!..
Зарплата учителя - известное дело, не "разгуляешься"... Послевоенные годы - суровы и голодны, но уж очень хотелось ей купить хотя бы модную шляпку!
В центре Москвы, да и не только в центре - открылось много магазинов: известный "ЦУМ" возле Большого театра, "ГУМ" и небольшие магазины головных уборов – в конце сороковых-пороховых страна медленно оживала после ужасов войны…
Зашла она в один из таких магазинов и увидела то, что хотела! - голубую фетровую шляпку без полей, по бокам которой были тёмносиние бархатные бантики-завитушки... В ней она потом и сфотографировалась…Были и другие, тоже красивые и оригиналь- ные шляпки, но…Много было «но» – фасоны «но», и цены - «но»!
- Дайте пожалуйста, мне примерить вот эту!..
Сонная, с лицом, заплывшим жиром, продавщица швырнула на прилавок шляпку и опять, с тупым выражением лица, уселась на свой стул.
- Простите, пожалуйста, а можно, я примерю ещё и эту?..
Продавщица швырнула "и эту"...
- А Вы не могли бы посоветовать что-нибудь сами, - какая мне больше подходит, какая мне к лицу?
…Послышался не то - недовольный стон досады, не то - рычание:
- Вон зеркало, выбирайте сами!
... Но, после такого обращения, пропало желание покупать.
В другом магазине приём был не лучше - продавщица также изъяснялась в стиле "гав-гав-гав"...
… А в третьем магазине молодая продавщица встретила расстроенную покупательницу приветливой улыбкой, помогала выбрать и посоветовала ей именно эту, понравившуюся обеим, шляпку, а потом, когда сестра принесла продавщице оплаченный чек, сказала:
- Носите на здоровье!..
... Но это уже совсем переполнило чашу, это было неожиданным потрясением!!! И моя Людмила не выдержала и заплакала...
Июль 2002 – ноябрь 2006 г. Ашкелон.
…С этой шляпкой она и снята (см. фотографию в рассказе «Кавалерист-девица или – верхом на антисемитке»).
П О Т Р Я С Е Н И Е
(Очень короткая и трогательная история...)
Моя сестра Люда, педагог-математик, прошла почти через всю войну медсестрой полевого передвижного госпиталя в составе Первого гвардейского кавалерийского корпуса (впоследствии – армии) генерала Белова. Насмотрелась там всякого… Ужасы войны и армейской фронтовой жизни не обошли стороной девчонку-выпускницу ускоренного выпуска 1941 года МГПИ (Московского педагогического института им. Ленина, что – на Пироговке)… Вернувшись с фронта, она поступила на работу в одну из московских школ и была отличным учителем, любила свою работу и была любима учениками и уважаема начальством и коллективом за свой добросовестный труд, была, что называется, ревностна и пряма с товарищами по работе и, как прежде, - ревностно защищала интересы нашего, советского «райха»... О её воинственности ещё предстоит рассказать… И ещё – она писала стихи, которые помнила, в отличие от меня – все наизусть, я их храню. Стихи, конечно, не профессионального уровня, но чёткие и душевные – недаром их читал сам Юрий Левитан в передачах «Пишут ветераны» - вот какой была сестра моя Люда!.. Но, к тому ж, - она была ещё и молода и, как все молодые женщины, тем более – служившие в армии трудную военную службу, мечтала красиво и модно одеться, по своим средствам, конечно. С какой тоской воевавшие женщины рассказывали об этой фронтовой мечте писательнице Светлане Алексиевич, добросовестно собиравшей и трогательно описавшей впоследствии откровенные рассказы женщин-фронтовичек!..
В кровавом месиве войны, среди смерти, грязи, вшей – женщины, которым было во всём намного труднее, чем мужчинам, потому, что они – женщины! – каждая мечтала после войны одеть красивое платье, чулки, туфельки – мечтали, перестав быть солдатами, стать опять женщинами!..
Зарплата учителя - известное дело, не "разгуляешься"... Послевоенные годы - суровы и голодны, но уж очень хотелось ей купить хотя бы модную шляпку!
В центре Москвы, да и не только в центре - открылось много магазинов: известный "ЦУМ" возле Большого театра, "ГУМ" и небольшие магазины головных уборов – в конце сороковых-пороховых страна медленно оживала после ужасов войны…
Зашла она в один из таких магазинов и увидела то, что хотела! - голубую фетровую шляпку без полей, по бокам которой были тёмносиние бархатные бантики-завитушки... В ней она потом и сфотографировалась…Были и другие, тоже красивые и оригиналь- ные шляпки, но…Много было «но» – фасоны «но», и цены - «но»!
- Дайте пожалуйста, мне примерить вот эту!..
Сонная, с лицом, заплывшим жиром, продавщица швырнула на прилавок шляпку и опять, с тупым выражением лица, уселась на свой стул.
- Простите, пожалуйста, а можно, я примерю ещё и эту?..
Продавщица швырнула "и эту"...
- А Вы не могли бы посоветовать что-нибудь сами, - какая мне больше подходит, какая мне к лицу?
…Послышался не то - недовольный стон досады, не то - рычание:
- Вон зеркало, выбирайте сами!
... Но, после такого обращения, пропало желание покупать.
В другом магазине приём был не лучше - продавщица также изъяснялась в стиле "гав-гав-гав"...
… А в третьем магазине молодая продавщица встретила расстроенную покупательницу приветливой улыбкой, помогала выбрать и посоветовала ей именно эту, понравившуюся обеим, шляпку, а потом, когда сестра принесла продавщице оплаченный чек, сказала:
- Носите на здоровье!..
... Но это уже совсем переполнило чашу, это было неожиданным потрясением!!! И моя Людмила не выдержала и заплакала...
Июль 2002 – ноябрь 2006 г. Ашкелон.
…С этой шляпкой она и снята (см. фотографию в рассказе «Кавалерист-девица или – верхом на антисемитке»).
Last edited by Виктор Рудаев on Fri Jul 31, 2009 12:42 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
ПРЫЖОК В ТЕМНОТУ
...В шестивёсельной шлюпке, при чернильной темноте, бесшумно и расторопно-согласованно уместились вдевятером: шесть – на вёсла, один - на бак, один - на корму к рулю, одному пришлось как-то пристроиться в промежутках, сидя на мокром ребристом дне, не обращая внимания на переливавшуюся под собой воду – не до того было, время торопило, за оставшиеся ночные часы надо было успеть многое…
Переговаривались меж собой немногословно и шёпотом, - посторонних, вроде, не должно было быть – участок берега был пока нашим, но – «бережённого Бог бережёт…» и лишние свидетели не нужны; быстро отвязали конец фала от шлюпочного кольца, вёсла – на воду и – поплыли, стараясь не греметь в уключинах и по возможности избегая шумного плеска вёсел, которые вскоре взяли дружный рабочий ритм.
Путь их лежал к небольшому скалистому островку, в километре-двух от берега осаждённого почти уже полгода южного города, города русской славы и гордости… Там, на этом островке, в пустующем и полуразрушенном небольшом замке экзотической «мавританской» архитектуры, ещё до революции принадлежавшем какому-то миллионеру, кажется – табачному и папиросному королю, - немцы оборудовали ближний фронтовой госпиталь. Но не к раненым немецким солдатам и офицерам упорно, даже без краткого отдыха, стремились, не замедляя темпа, гребцы: они знали, что, раз есть раненые, - значит, есть и охрана, а у охраны - оружие и патроны!
В оружии моряки осаждённого гарнизона не нуждались: помимо своих ППШ и винтовок, пулемётов Максима и Дегтярёва, имелось достаточно немецких трофейных «шмайссеров» и другого стрелкового оружия. Но патронов катастрофически не хватало! В гранатах пока ещё особой нужды не ощущалось, но вовсе не помешали бы и немецкие «бутылки» с длинными ручками… В общем, поход «по грибы» был срочно необходим…
Затемно успели пристать к островку с той стороны, где, как надеялись, немцев нет, быстро высадились, шлюпку, слегка приподняв, бесшумно вытащили на берег. Но немцы были! Они появились неожиданно, некстати обходя в это время свой участок, и едва не сорвали всю операцию…
Двоих удалось бесшумно снять, завалив, а третий успел коротко взвизгнуть, но тут же упал с мгновенно перерезанным горлом, захлёбываясь и клокоча хлынувшей кровью. Дальше - было делом, как говорят, - техники и заранее намеченных действий. Самый молодой из команды, светловолосый высокий крепкий паренёк, был уроженцем этих мест и знал расположение помещений этого дома, поэтому он, не теряя времени, уверенно повёл остальных. Через минуту-другую все оказались в небольшом внутреннем дворике, откуда шли двери в различные помещения замка и куда спускалась довольно широкая мраморная лестница с верхних двух этажей. Раненые, это было ясно, находятся наверху, врачи и сёстры – с ними. Чистенький дворик был пуст, а перед одной дверью сидела на скамеечке с сигареткой совсем юная и довольно симпатичная девушка, явно – немка, Гретхен, Лизхен или – Лотта… Наверное, медсестра военного госпиталя или санитарка. Были, мало мы знаем, и среди немецкой молодёжи, умело воспитанной Гитлер-югендом и «Союзом немецких девушек», восторженные и смелые малолетние фронтовики…
…Она продолжала окаменело сидеть, с ужасом глядя на появившихся незнакомых парней, но подсознание шепнуло ей, что она может остаться в живых, только не шевелиться и молчать!!! Не в интересах этих чёрных призраков в полосатых нательных рубашках – поднимать шум из-за какой-то девчонки, так и случилось, они искали другое, и быстро нашли – оружейную комнату! Она была завалена разным стрелковым оружием, но, главное, - небольшими патронными ящиками и множеством автоматных, уже заправленных рожков. Не теряя времени, запасливые морячки быстро кидали их в захваченные с собой мешки. Некоторые, нагрузившись по полной мере, взвалив мешки на плечи, уже бежали к берегу…
Светловолосый остался стоять на нижних ступеньках лестницы, временами переглядываясь с девушкой. Пару раз ему показалось, что она улыбнулась ему… И он не сразу услыхал мужские немецкие голоса. Сверху спускалась группа военных в зелёных и чёрных мундирах, среди них он безошибочно определил двоих генералов – видимо, это была высокая проверочная комиссия.
Больше ждать не имело смысла – он направил автомат на тесную группу, сражённые генералы упали первыми, два-три офицера, в первый миг ещё не поняв внезапно случившееся, не сразу открыли огонь, кто-то бросился по ступенькам вверх и скрылся за поворотом лестницы…
Но вскоре затрещали автоматные и пистолетные выстрелы, бой шёл уже и на дворе, куда подоспели солдаты охраны. Два моряка лежали на земле дворика и не шевелились. Его самого прошила короткая автоматная очередь, но он был ещё жив. Руки его были связаны, особой боли он не чувствовал, но очень хотелось пить. Бой быстро закончился. К нему подошёл один из офицеров, - по-видимому, решил он, - военный врач, о чём-то спросил . На его кителе были крупные пятна крови – не его. Немцу подали большое, местами смоченное белое полотенце, он неторопливо вытирал руки, что-то говорил и – улыбался!!! Улыбался, почти дружелюбно!..
И тут юноше захотелось поговорить с немцем по-немецки, он судорожно пытался вспомнить немецкие слова, которые он знал, дойдя до седьмого класса, и считался хорошим учеником, он пытался вспомнить немецкое название полотенца – так, значит: «галстук», это, в прежнем произношении – «галстух» - тух, тух!.. «Тух» – это вообще – платок: Taschentuch – карманный, носовой, то есть, платок, скатерть – Tischtuch, а как же – полотенце?! Э, - была-не была! Ему было уже всё равно:
- Herr Professor, wie heisst diese? – немец продолжал улыбаться, но вдруг он сам вспомнил: - Handtuch, Handtuch, ja, ja!..
Одиночный пистолетный выстрел прервал всё, он успел ещё взглянуть на скамейку – девушки там не было… – дальше была темнота. Его оттащили куда-то, потом ко лбу его, смеясь, прибивали коротким гвоздём картонную пластинку с какой-то глумливой надписью на ломаном русском, но он уже не чувствовал и не знал ничего.
…Кто его спас, как он выжил и потом надолго очутился в далёком дагестанском госпитале, на берегу другого моря, Каспийского, госпитале, профилированном для «черепников» - этого всего он не знал, потому что не помнил ничего после того разговора на немецком. Временами ночью ему казалось, что слышит над собой немецкие слова, произносимые молодым женским (!..) голосом, но утром он тотчас забывал об этом. Оставшихся в живых товарищей по тому памятному ночному походу он более не встречал.
Потом был опять фронт, служба в нестроевом подразделении и, - везёт же человеку!.. - в первые же месяцы – опять тяжёлое ранение, на этот раз – в руку, медсанбат, массивная гипсовая повязка – «самолёт», санитарный поезд через всю страну, и снова – госпиталь в далёком большом сибирском городе, где была вынужденная операция после грозного осложнения под гипсом, и где его комиссовали «по чистой». В этих местах он и остался по выписке и демобилизации, так как за время войны связь с южной роднёй была утеряна.
…Много лет спустя, в далёкой сибирской деревне, однорукий высокий старик-инвалид, седой, но в прошлом, очевидно, - светловолосый, всегда ходивший в зашитой во многих местах, но чистой тельняшке, получил письмо из далёкой Германии, так сказала ему, вручая, Зина-почтальон. Письмо пахло чем-то душистым и приятным, написано было чётким, изящным почерком, возможно – женской рукой…
В Германии у него знакомых не было, а в деревне немецкий не знал никто, тем более, что письмо было написано красивыми, но непонятными готическими буквами. Письмо долго лежало на комоде, под кружевной скатёркой. Потом затерялось где-то.
Июль 2008 г. Ашкелон
...В шестивёсельной шлюпке, при чернильной темноте, бесшумно и расторопно-согласованно уместились вдевятером: шесть – на вёсла, один - на бак, один - на корму к рулю, одному пришлось как-то пристроиться в промежутках, сидя на мокром ребристом дне, не обращая внимания на переливавшуюся под собой воду – не до того было, время торопило, за оставшиеся ночные часы надо было успеть многое…
Переговаривались меж собой немногословно и шёпотом, - посторонних, вроде, не должно было быть – участок берега был пока нашим, но – «бережённого Бог бережёт…» и лишние свидетели не нужны; быстро отвязали конец фала от шлюпочного кольца, вёсла – на воду и – поплыли, стараясь не греметь в уключинах и по возможности избегая шумного плеска вёсел, которые вскоре взяли дружный рабочий ритм.
Путь их лежал к небольшому скалистому островку, в километре-двух от берега осаждённого почти уже полгода южного города, города русской славы и гордости… Там, на этом островке, в пустующем и полуразрушенном небольшом замке экзотической «мавританской» архитектуры, ещё до революции принадлежавшем какому-то миллионеру, кажется – табачному и папиросному королю, - немцы оборудовали ближний фронтовой госпиталь. Но не к раненым немецким солдатам и офицерам упорно, даже без краткого отдыха, стремились, не замедляя темпа, гребцы: они знали, что, раз есть раненые, - значит, есть и охрана, а у охраны - оружие и патроны!
В оружии моряки осаждённого гарнизона не нуждались: помимо своих ППШ и винтовок, пулемётов Максима и Дегтярёва, имелось достаточно немецких трофейных «шмайссеров» и другого стрелкового оружия. Но патронов катастрофически не хватало! В гранатах пока ещё особой нужды не ощущалось, но вовсе не помешали бы и немецкие «бутылки» с длинными ручками… В общем, поход «по грибы» был срочно необходим…
Затемно успели пристать к островку с той стороны, где, как надеялись, немцев нет, быстро высадились, шлюпку, слегка приподняв, бесшумно вытащили на берег. Но немцы были! Они появились неожиданно, некстати обходя в это время свой участок, и едва не сорвали всю операцию…
Двоих удалось бесшумно снять, завалив, а третий успел коротко взвизгнуть, но тут же упал с мгновенно перерезанным горлом, захлёбываясь и клокоча хлынувшей кровью. Дальше - было делом, как говорят, - техники и заранее намеченных действий. Самый молодой из команды, светловолосый высокий крепкий паренёк, был уроженцем этих мест и знал расположение помещений этого дома, поэтому он, не теряя времени, уверенно повёл остальных. Через минуту-другую все оказались в небольшом внутреннем дворике, откуда шли двери в различные помещения замка и куда спускалась довольно широкая мраморная лестница с верхних двух этажей. Раненые, это было ясно, находятся наверху, врачи и сёстры – с ними. Чистенький дворик был пуст, а перед одной дверью сидела на скамеечке с сигареткой совсем юная и довольно симпатичная девушка, явно – немка, Гретхен, Лизхен или – Лотта… Наверное, медсестра военного госпиталя или санитарка. Были, мало мы знаем, и среди немецкой молодёжи, умело воспитанной Гитлер-югендом и «Союзом немецких девушек», восторженные и смелые малолетние фронтовики…
…Она продолжала окаменело сидеть, с ужасом глядя на появившихся незнакомых парней, но подсознание шепнуло ей, что она может остаться в живых, только не шевелиться и молчать!!! Не в интересах этих чёрных призраков в полосатых нательных рубашках – поднимать шум из-за какой-то девчонки, так и случилось, они искали другое, и быстро нашли – оружейную комнату! Она была завалена разным стрелковым оружием, но, главное, - небольшими патронными ящиками и множеством автоматных, уже заправленных рожков. Не теряя времени, запасливые морячки быстро кидали их в захваченные с собой мешки. Некоторые, нагрузившись по полной мере, взвалив мешки на плечи, уже бежали к берегу…
Светловолосый остался стоять на нижних ступеньках лестницы, временами переглядываясь с девушкой. Пару раз ему показалось, что она улыбнулась ему… И он не сразу услыхал мужские немецкие голоса. Сверху спускалась группа военных в зелёных и чёрных мундирах, среди них он безошибочно определил двоих генералов – видимо, это была высокая проверочная комиссия.
Больше ждать не имело смысла – он направил автомат на тесную группу, сражённые генералы упали первыми, два-три офицера, в первый миг ещё не поняв внезапно случившееся, не сразу открыли огонь, кто-то бросился по ступенькам вверх и скрылся за поворотом лестницы…
Но вскоре затрещали автоматные и пистолетные выстрелы, бой шёл уже и на дворе, куда подоспели солдаты охраны. Два моряка лежали на земле дворика и не шевелились. Его самого прошила короткая автоматная очередь, но он был ещё жив. Руки его были связаны, особой боли он не чувствовал, но очень хотелось пить. Бой быстро закончился. К нему подошёл один из офицеров, - по-видимому, решил он, - военный врач, о чём-то спросил . На его кителе были крупные пятна крови – не его. Немцу подали большое, местами смоченное белое полотенце, он неторопливо вытирал руки, что-то говорил и – улыбался!!! Улыбался, почти дружелюбно!..
И тут юноше захотелось поговорить с немцем по-немецки, он судорожно пытался вспомнить немецкие слова, которые он знал, дойдя до седьмого класса, и считался хорошим учеником, он пытался вспомнить немецкое название полотенца – так, значит: «галстук», это, в прежнем произношении – «галстух» - тух, тух!.. «Тух» – это вообще – платок: Taschentuch – карманный, носовой, то есть, платок, скатерть – Tischtuch, а как же – полотенце?! Э, - была-не была! Ему было уже всё равно:
- Herr Professor, wie heisst diese? – немец продолжал улыбаться, но вдруг он сам вспомнил: - Handtuch, Handtuch, ja, ja!..
Одиночный пистолетный выстрел прервал всё, он успел ещё взглянуть на скамейку – девушки там не было… – дальше была темнота. Его оттащили куда-то, потом ко лбу его, смеясь, прибивали коротким гвоздём картонную пластинку с какой-то глумливой надписью на ломаном русском, но он уже не чувствовал и не знал ничего.
…Кто его спас, как он выжил и потом надолго очутился в далёком дагестанском госпитале, на берегу другого моря, Каспийского, госпитале, профилированном для «черепников» - этого всего он не знал, потому что не помнил ничего после того разговора на немецком. Временами ночью ему казалось, что слышит над собой немецкие слова, произносимые молодым женским (!..) голосом, но утром он тотчас забывал об этом. Оставшихся в живых товарищей по тому памятному ночному походу он более не встречал.
Потом был опять фронт, служба в нестроевом подразделении и, - везёт же человеку!.. - в первые же месяцы – опять тяжёлое ранение, на этот раз – в руку, медсанбат, массивная гипсовая повязка – «самолёт», санитарный поезд через всю страну, и снова – госпиталь в далёком большом сибирском городе, где была вынужденная операция после грозного осложнения под гипсом, и где его комиссовали «по чистой». В этих местах он и остался по выписке и демобилизации, так как за время войны связь с южной роднёй была утеряна.
…Много лет спустя, в далёкой сибирской деревне, однорукий высокий старик-инвалид, седой, но в прошлом, очевидно, - светловолосый, всегда ходивший в зашитой во многих местах, но чистой тельняшке, получил письмо из далёкой Германии, так сказала ему, вручая, Зина-почтальон. Письмо пахло чем-то душистым и приятным, написано было чётким, изящным почерком, возможно – женской рукой…
В Германии у него знакомых не было, а в деревне немецкий не знал никто, тем более, что письмо было написано красивыми, но непонятными готическими буквами. Письмо долго лежало на комоде, под кружевной скатёркой. Потом затерялось где-то.
Июль 2008 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Fri Jul 31, 2009 12:45 pm, edited 1 time in total.
-
Виктор Рудаев
- активный участник
- Posts: 60
- Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm
Re: Страница Виктора Рудаева
РАЗРЕШИТЕ, МАДАМ !..
... Вот, держу перед собой клочок бумажки - повестку из военкомата: фамилия, инициалы, адрес... Текст категоричный: "Приказываю Вам явиться в райвоенкомат по адресу: 2-ая Бородинская дом N 34 к 16 час. 9 ноября 1943 г.
Иметь при себе 2 компл. белья, полотенце, ложку, кружку и продовольствие на 5 дней. N 11 (это - номер команды, - группы, сформированной для отправления в конкретную войсковую часть).
Подпись (за райвоенкома: Кац...)". Всё. Сверху надписано: "Быть наголо остриженным", и ещё: (подчёркнуто) - "С вещами"... Ах ты, ferfluchte Katzen!.. Только тебя ещё не хватало! Хорошо пристроился! А, может , евреи и впрямь не воевали, я ведь слышал уже: ”Tа хiба ж вони воевали? Вони ж тiлькi ховалися!”…
Как не помнить этот день и час, когда я уходил - понятно, - надолго, а, может быть, и навсегда: кто знал?.. Сестра уже два года была на фронте; мама плакала, я поцеловал её и уговорил не провожать меня до сборного пункта, который как раз и находился на этой Второй Бородинской улице. Теперь её нет - там выросли большие дома Кутузовского проспекта. В общем, - взвалил свой "сидор", в который мама, несмотря на скудость продовольственного нашего обеспечения, вложила всё, что могла , отрывая от себя, - и я пошёл, стараясь не оглядываться, это - недалеко, минут пять ходьбы…
Кто не знает, что творилось у сборных пунктов во время войны - посмотрите фильм "Летят журавли". Неправда, что солдат провожали этаким бодряческим напутствием - мол, крепче там бейте фашистов, а мы тут... И ещё, во время войны, появился бодренький такой, до противности, фильм "В шесть часов вечера после войны", с популярными в то время артисточками и любимцем девушек, душкой Евгением Самойловым - всех фашистов разобьём,
на свидание придём!.. Враки всё это, все мамы плакали, провожая сыновей, а жёны по сёлам и городам голосили! Выли! - впереди большинству была уготована смерть... А ещё – одна дура упорно орала в радиотарелки песню: «Иди, любимый, в бой, иди, родной!»… Оно, конечно, надо было идти – куда деваться, время настало такое, - «Враг бешеный напал на нас войной», но зачем же так многокуплетно, настойчиво и вдохновенно требовать (от своего-то любимого!): «Иди, иди!..» - и без этого призовут и направят, куда надо, куда подальше, а там уж – как повезёт: с возвратом или – без…
Я пришел в указанный час, был направлен в свою команду, а повестку у меня не отобрали, так и хранится она у меня воспоминанием...
... Странное, между прочим, совпадение: я уходил девятого ноября 1943 года (дали возможность провести ноябрьские праздники дома, и седьмого ноября я с родителями пошёл в Малый театр, где мы смотрели пьесу Александра Корнейчука "Фронт", пользовавшуюся в то время большим успехом, с прекрасными актёрами - М.И. Царёвым и Н.А. Светловидовым, других не помню).
...А девятого же ноября тысяча девятьсот семьдесят третьего года (!) уходил в армию мой сын... Тогда ещё не было "Афгана", Чечни, были бои на
полуострове Даманский с китайцами, его туда не послали, но была уже цветущая "дедовщина" - вот уж подлая и мерзкая тогдашняя действительность, не изжитая и теперь!
Чего-чего, но этого у нас, солдат войны, не было, спросите любого! Была смерть, были искалеченные тела и души, были хамство и грубость командиров, начиная с ефрейтора, было вымогательство и деспотизм офицеров, особенно ненавидевших образованных, в отличие от них, солдат, были тяжелейшие условия армейской жизни, были вши! Но дедовщины не было! Наоборот, к молодым "приставляли" старых солдат для обучения, как это и вообще имело место в русской армии, и те помогали молодым осваивать военную науку. Конечно, не везде и не всегда так было, не обходилось подчас без грубости, даже - жестокости и прочего, но "дедов" не было! НЕ - БЫ - ЛО!!!
Я благополучно вернулся, доучился в фельдшерско - акушерской школе, со второго курса которой был взят, и поступил в медицинский институт. После пятого курса студентам мужского пола, даже прошедшим войну, но не в офицерском звании, полагалось пройти месячные лагерные сборы, но этого уже никто не боялся: был 1952 год; несмотря на начало так называемой "холодной войны" и только «закрутившегося» дела врачей-убийц, в котором – ой не сразу разобрались даже умные и зрелые люди, не то, что мы, зелёная комсомольская поросль, воспитанная на идеалах преданности непререкаемому авторитету партии, - всё же ясным было небо, мы пребывали в эйфории студен- ческой дружбы и счастья советской молодёжи ("Под солнцем Родины мы крепнем год от года, мы делу Ленина и Сталина верны!.."), и для нас эти предстоящие сборы являлись даже каким-то развлечением, и мы ожидали их во всеоружии студенческой вольной молодости и комсомольского задора... Правда, для меня было одно "но"...
Я месяц назад женился на самой милой девушке на свете, с грустью разлуки оставлял её у моей мамы, но что поделаешь?.. На каких-то запасных путях погрузили нас в товарные "теплушки" ("Сорок человек или восемь лошадей", как было написано на каждом вагоне..), с четырьмя общими нарами, - как во время войны, ехали мы до Курска почти трое суток (!!!), но весело: я взял с собой свой баянчик, который и сейчас при мне, мы пели весёлые, не всегда приличные песни, в дороге на пунктах питания нас кормили горячим супом из горохового концентрата, который мы с удовольствием "хлебали" из алюминиевых мисок, ну, всё, как во время войны, только войны - ну не было, не было, и всё!!! И только мы, солдаты прошедшей войны, могли это оценить и радоваться тому, что это - как бы спектакль, "понарошки"... А с тех пор я любил дома, несмотря на протесты жены, есть суп и щи из алюминиевой мисочки, в память, что ли, о той, что прежде так вкусно кормила меня желанной горячей пищей в долгом и тягостном эшелонном пути...
В Курске нас помыли в станционной бане-санпропускнике, тоже как во время войны, обмундировали во всё новое, на ногах - кирзовые сапоги, и мы двинулись колонной в двенадцатикилометровый путь с одним привалом, и всё это было нам нипочём, и мы бодро дошагали до станции Клюква ( вот такое название...), а там, неподалёку от реки Сейм, уютно расположились в палатках, это ведь было летом... Простите меня за подробности, ну не могу я писать коротко, я не Лев Толстой, не Чехов и даже - не Борис Житков... А, кроме того, я живу воспоминаниями и живу в них, и они - во мне; конечно, в жизни всё было: было и такое, что вспоминать очень тяжело и больно, но, в основном, они, воспоминания, приятны памяти моей - единственное, оставшееся мне, и это, представьте, хоть немного помогает мне в теперешней непростой моей жизни, простите меня и посочувствуйте тоскующей душе моей…
...Итак, пошла-поехала военная жизнь, не такая уж сладкая, как нам представлялось... Ранний подъём по зычному командному голосу приставленного к нам "дядьки" - литовца старшины Мицелявичуса, кажется, - сверхсрочника, внешне грубоватого, но, в сущности, доброго человека: "А ну, подыём, кому говорат!", или, после отбоя, проходя мимо палаток: "А ну, отбой, пэрэкратыт курэние, я кому покуру!..". Находились среди нас способные имитаторы его голоса (например, - маленький Яша Двоскин), вводившие нас в заблуждение... Ну, разве плохо это вспоминать, ведь это была молодость, так быстро промелькнувшая золотая пора бодрости и веселья...
Но всё же трудно было возвращаться к условиям уже забытой армейской жизни – молоденькие ефрейторы из срочной службы, приставленные к нам командирами отделений, скучать не давали и "гоняли " нас, что называется, - не за страх, а за совесть... Они почти открыто завидовали нашему короткому (месяц и тот - неполный...) сроку пребывания в солдатах... А среди нас, оказывается были не только рядовые, вроде меня, а и те, кто в прошлой , армейской жизни, носил "лычки", они их нацепили на погоны:
Боря Белкин, вот он стоит возле меня, был старшим сержантом, служил в десантных войсках, стал прекрасным врачом-невропатологом; впереди, под деревом, сидит сержант Петя Левчин, он стал хорошим хирургом, заведующим хирургическим отделением. Прислонился к дереву высокий старшина по фамилии Мюллербек - о судьбе его я не знаю. А Яша Альперт, пройдоха Яшка! - оказалось, тоже был старшиной! Уж кем он служил - наверное, был начальником кухни или склада ПФС (продфуражного снабжения...). Впрочем - кто знает? Война расставляла всех по разным, одной ей ведомым местам, и моё предположение, может быть - глубоко ошибочное, пусть затеряется в шутках и улыбках далёкой, безвозвратно ушедшей, но памятной нам прекрасной поры... После окончания института я случайно встретил его, он работал главным врачом родильного дома и был очень доволен своим положением...
…А вот и я со своим баянчиком, с этим же самым, узнаёте меня?.. О, мой дорогой баянчик, моя радость с далёких сороковых, может быть, - благодаря ему на меня обращали внимание такие милые девушки, дорогие моей тихой и нежной памяти! Ему, лёгкому и звучному произведению знаменитой немецкой фирмы "Hohner" – уже больше семидесяти! Но он ни разу не был в ремонте и, конечно, переживёт меня!..
А рядом стоит командир нашего отделения, ефрейтор срочной службы, по фамилии - Инден, который "гонял" всех нас, не взирая на звания, которые он оставлял без внимания, с которым не было взаимопонимания, которого мы выполняли задания, который давал нам свои приказания, который был сущим для нас наказанием - в доме, который построил Джек, то есть – в законе о Всеобщей воинской обязанности... Значит, мы были «в законе», во как!..
Все дни нашей краткой службы с нами был начальник военной кафедры, наш добрейший полковник медицинской службы Вишневский, очень заботливый человек, «папа наш», "отец солдатам", как мы его звали, светлая ему память... Мальчишки ведь – народ озорной, неуёмный. Там рядом река была с нерусским названием, Сейм… Чуть свободное время, мы – на речку, купаться, вода - хрустально чистая, прозрачная, прохладная… Но папа наш как волновался, бегал по берегу: «Ребятки, не заплывайте, не увлекайтесь!..» - прямо-таки родительски беспокоился, боялся за нас…
Стоит упомянуть о нашем питании. Три раза в день нас кормили на свежем воздухе за нестругаными столами: завтрак - чёрный, не пропечённый хлеб, каждому - кучка солёной кильки (прямо на стол...), два кусочка сахара, миска (опять-таки алюминиевая, ну как забыть её?..) овсяной каши с комбижиром (нынешнее поколение знает, что такое "комбижир"?..) и жиденький, с позволенья сказать, "чай". Обед: овсяный суп с комбижиром, овсяная же каша с тем же коричневым комбижиром, хлеб. Ужин: опять кучка той же кильки, опять овсяная каша с комбижиром, хлеб, чай – словом, как завтрак... Мяса что-то не припомню, рыбу-треску солёную иногда давали в обед, к каше...
Ну, как вам?.. И так все дни нашего пребывания там! Короче - не только лошади жуют овёс... После этого здорового питания, если мы не годились на роли цирковых лошадок, то вполне были пригодны на вакантные должности битюгов-ломовиков... Я вас уверяю, никто не исхудал (посмотрите хоть на фотографии!); Ну да, пища не отличалась разнообразием, это так, но была она в изобилии, что называется, "от пуза", кому надо - бери добавку! Тогда ещё не забыта была война с её голодом, многие это помнили и не "возникали", тем более, что знали: это не надолго! А что сейчас творится в российской армии и армиях бывших республик СССР, как голодают солдаты и курсанты военных училищ, это не многие знают... Поели - "Встать! Одеть пилотки, выходить строиться!". И так - каждый день и три раза в день... Ничего, пережили! Даже курево давали, как солдатам – махорку, вместе с курительной бумагой (!); она хранилась у того же нашего ротного старшины-сверхсрочника, литовца Мицелявичуса: "Рудаэв, я тэбэ буду выдават? Ты сам нэ знаеш, дэ ящык? Бэры, сколко надо!". Ах, милый Мицелявичус! Наверное, жив ещё... Мы, озорники, в его отсутствии переиначивали фамилию его на совсем неприличный, прибалтоподобный (!) лад, озорства ради…
Ежедневные полевые занятия здорово-таки изнуряли нас, мы возвращались усталые, потные, очень хотелось пить - если проходили мимо колодца, жадно пили вкусную, холодную колодезную воду, подставляя под струю воды из ведра потные пилотки, просто ладони... Ах, какая вкусная была вода!..
... И когда мы, в крайней усталости, едва плелись “домой”, меня с баяном ставили впереди всей колонны, баян - на два ремня (что для меня было пять килограммов!); майор Модин ( тот, что вёл занятия по топографии: “ Что есть памятник? – Памятник есть обделанный камень!..” ) - командует: “Р-р-рота, ша-а-гом… марш!”, и я – к-а-а-к гряну “Прощание славянки“ или другой марш - очень любил я ещё «Тоска по Родине» (вопреки названию – очень бодрый марш) – во всю громовую, нержавеющую мощь моего маленького, но горластого "Hohner"-а, - что там твой оркестр! –
Трум-трум-трум-тум, тру-ту-ту-ту-тум!
Тру-ту-ту, тру-ту-ту, тру-ту туу, ру-ру.
...А иногда, без паузы, озорства ради, в том же маршевом ритме, сразу –
«Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный –
Пошёл по го-ро-ду гулять (в такую мать...),
Его пойма-ли,
Арестова-ли,
Велели пас-порт по-ка-зать!..», или:
«Таня, Танюша, Татьяна моя,
Помнишь ли знойное ле-то э-то?
Разве мы можем с тобой позабыть
Всё, что пришлось пережить?!»
...Любил я похулиганить в такой манере!..
...Люди становятся сразу бодрее, шагают в ногу и усталости намного меньше! Или поём строевые песни, какие запомнили и принесли из военного прошлого, тогда мы пели другие песни, не те, что поют солдаты сейчас; "Катюшу", конечно, тоже, а ещё я научил ребят старинной и "несмываемой" –
"Соловей, соловей, пта - шеч - ка! Канареечка жалобно поёт, эх! -
Рраз поёт, два поёт, три по-ёт,
Первернётся и поёт задом наперёд!.."
Или:
"Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жё-о-ны? ( Эх! -
Дружно подхватывают наши молодые громогласные глотки):
"Наши жё-о-ны - пушки заряжоны, вот где на-а-а-ши жё-о-ны"...
- Да так лихо, со свистом, ну до чего браво, это надо было слышать и видеть!.. Вот тебе и будущие врачи, «интеллихенция», - туды вас в душу… Способный был народ... Были и другие строевые песни военных и предвоенных лет, и я некоторые знал и ввёл, так сказать, в репертуар:
"Школа младших командиров комсостав стране своей куёт,
Смело в бой идти готовы за трудящийся народ!.."
Или:
"Стоим на страже всегда, всегда,
Но, если скажет страна труда -
Прицелом точным - врага в упор!
Даль-не-вос-точная, даёшь отпор,
Крас-но-зна-мённая, смелее в бой!.."
... А то ещё, любимая Чапаевым (!):
"По морям, по волнам, нынче - здесь, завтра - там,
По-о-о морям, морям-морям-морям, эх! -
Ны-ынче зде-есь, а зав-тра - там!..
... И много ещё было разных строевых песен, - и хороших, и туповато-бессмысленных песен русских армий разных эпох, разных режимов, вроде: «Чубарики-чубчики», почти все они сейчас забыты, а зря, это - история...
... И вот, однажды, мы возвращались с полевых занятий, едва тащились от усталости, уж не думали даже о еде - скорей бы добраться до палаток... Здешний молодой, бравый майор, крепкой деревенской ржаной закваски, повидимому, - из фронтовых юных лейтенантов, не единожды раненый, командовавший нашими строевыми занятиями, неожиданно нас остановил и обратился к нам:
- Товарищи-студенты! Просьба к вам: вы хорошо поёте в строю, и баянист у вас – что надо (враз у меня покраснели уши…), будем сейчас проходить через посёлок, где живут семьи офицеров, так уж постарайтесь, покажите себя, строевой шаг и "рванём" дружно хорошую строевую песню, не подкачайте!..
- А какую, товарищ майор?
- Да всё равно, какую знаете, лишь бы чётко и протопать хорошим стррроевым!!!
...Мы совещались недолго и остановились на "Турецком пароходе", - "Витя, знаешь?" - Ещё бы Витя не знал!...
Подошли к посёлку, женщины и дети стоят, на нас смотрят, как на гусар заезжих, о них, бедных, замолвите слово!..( «замолвили» мы, впрочем, - сами…). А запевала у нас был хороший, забыл, кто, но наловчился же, собачий сын, профессор будущий!.. И, под мои мощные баянные звучности, что называется, - “рявкнул”: "При-и… солнечной погоде, в турецком пароходе поездку совершала я в Банам (все подхватывают: "В Баа-нам!"). Откуда ни возьмися, вдруг турок появился, и ласково сказал он мне: "Мадам!"... (Что такое "Банам", я не знал, пробовал заменить его на "Батум", тогда рифмовалось бы со словом "Ханум", но потом решил не менять).
... А хор в сто молодых лужённых, почти врачебных глоток подхватывает: "Я на-гля-деться не могла на бравый вид, бравый вид, тогда мне турок с улыбкой говорит, говорит: "Разрешите, мадам, заменить мужа вам, когда муж ваш уедет по делам (трам татам! – помогает им «Hohner»...)! Без му-жа жи-ить-ить - один роман, а с мужем жить - один обман! Так разрешите, мадам, заменить мужа вам, когда муж ваш уедет по делам!.."("трам-та-там!" - дополняют мои, исполненные молодых сил, сочные аккордные громогласия)... Такая вот бодрая строевая песенка... Словно на параде, с сознанием своей неотразимости, как те гусары, прошли мы мимо раскрывших рот ребятишек, мимо улыбавшихся женщин... В ту минуту мы так нравились себе, но, оказалось, что не только мы были восхищены своим стройным (и строевым!) сладкоголосием...
... На вечернюю поверку, перед отбоем, пришел к нам полковник, командир части, и держал такую, преисполненную значимости, речь:
- Такого хулиганства мы от вас не ожидали! Вы что это себе позволяете?! Студенты, будущие врачи, так сказать, интеллигенция, так сказать! Там ведь - женщины, дети – на вас смотрели и слушали вашу похабщину, так сказать! Мы это так не оставим, об этом будет доложено вашему учебному начальству!
... Но, конечно, никто на нас не пожаловался, да и можно ли жаловаться на всех сразу! Расстались мы по-хорошему, тепло, и командиры, смеясь, простили нам наше юное озорство...
И вот мы уже едем домой, домой! - уже в нормальных вагонах, на столиках - расторопно кем-то добытые бутылки, выданные на дорогу сухие пайки, соединённые в единую дружную закуску, и раскованно, под мой баян, сливаем наши голоса в радостное орание:
"Прощай, Марру-ся дорр-ро-гая,
Я не забу-ду твои ласки!
И, может быть (и может быть!),
В последний раз (в последний раз!)
Я вижу голубые глазки!..
Пропеллер, громче песню пой,
Неся распластанные крылья!
Последний раз (последний раз!),
В последний бой (в последний бой!)
Летит стальная эс-кад-риль-я!.."
…Гляжу на старые фотографии – мальчишки! И как хорошо, что это была не война – игра и уже мирная студенческая, скоро, к сожалению, промелькнувшая юность; многих уже нет – знаменитый окулист, профессор-офтальмолог Феликс Фридман – умер, выдающийся проктолог Абраша Бляхер - тоже; другой – тоже профессор и руководитель клинического института, отзывчивый человек, имени его не называю, единственно - из уважения и моих тёплых товарищеских воспоминаний – умер, опившись… А тот и этот – вообще повесились, даже так… Милейший Володя Гершанович, профессор-биохимик и тоже – руководитель НИИ – пришёл на пятидесятилетие выпуска – старичок-старичком, с палочкой, как и я теперь… И уходят постепенно, вот и из нашей дружной группы – тоже…
Сколько же знаменитостей дал наш курс – только я и ещё, конечно, кое-кто, - стали просто врачами!.. Вообще, из лечебного факультета почти никто не пришёл на юбилей, не хотели показывать свою старость… Я-то пришёл бы, да уже был здесь, в стране обетованной, где реки, когда не пересыхают, - текут молоком и мёдом…
…Но пока – «качаются вагоны, стучат колёса глухо, и надо бы сойти, да остановок нет…» - нам хорошо, мы молоды и полны сил, и впереди – ЖИЗНЬ!
В Москву едем, в нашу дорогую столицу, к родным своим, и я тоже еду, -«Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей!..». Была она, любушка – Леночка моя родная, и пребудет во мне до конца дней моих…
... Ах, моя далёкая юность, золотая пора, где всё ещё было, где все ещё были и всему ещё предстояло быть!..
Январь 2002 г. - ноябрь 2003 г. – июль 2006 г. – март 2009 г. Ашкелон, Израиль.
... Вот, держу перед собой клочок бумажки - повестку из военкомата: фамилия, инициалы, адрес... Текст категоричный: "Приказываю Вам явиться в райвоенкомат по адресу: 2-ая Бородинская дом N 34 к 16 час. 9 ноября 1943 г.
Иметь при себе 2 компл. белья, полотенце, ложку, кружку и продовольствие на 5 дней. N 11 (это - номер команды, - группы, сформированной для отправления в конкретную войсковую часть).
Подпись (за райвоенкома: Кац...)". Всё. Сверху надписано: "Быть наголо остриженным", и ещё: (подчёркнуто) - "С вещами"... Ах ты, ferfluchte Katzen!.. Только тебя ещё не хватало! Хорошо пристроился! А, может , евреи и впрямь не воевали, я ведь слышал уже: ”Tа хiба ж вони воевали? Вони ж тiлькi ховалися!”…
Как не помнить этот день и час, когда я уходил - понятно, - надолго, а, может быть, и навсегда: кто знал?.. Сестра уже два года была на фронте; мама плакала, я поцеловал её и уговорил не провожать меня до сборного пункта, который как раз и находился на этой Второй Бородинской улице. Теперь её нет - там выросли большие дома Кутузовского проспекта. В общем, - взвалил свой "сидор", в который мама, несмотря на скудость продовольственного нашего обеспечения, вложила всё, что могла , отрывая от себя, - и я пошёл, стараясь не оглядываться, это - недалеко, минут пять ходьбы…
Кто не знает, что творилось у сборных пунктов во время войны - посмотрите фильм "Летят журавли". Неправда, что солдат провожали этаким бодряческим напутствием - мол, крепче там бейте фашистов, а мы тут... И ещё, во время войны, появился бодренький такой, до противности, фильм "В шесть часов вечера после войны", с популярными в то время артисточками и любимцем девушек, душкой Евгением Самойловым - всех фашистов разобьём,
на свидание придём!.. Враки всё это, все мамы плакали, провожая сыновей, а жёны по сёлам и городам голосили! Выли! - впереди большинству была уготована смерть... А ещё – одна дура упорно орала в радиотарелки песню: «Иди, любимый, в бой, иди, родной!»… Оно, конечно, надо было идти – куда деваться, время настало такое, - «Враг бешеный напал на нас войной», но зачем же так многокуплетно, настойчиво и вдохновенно требовать (от своего-то любимого!): «Иди, иди!..» - и без этого призовут и направят, куда надо, куда подальше, а там уж – как повезёт: с возвратом или – без…
Я пришел в указанный час, был направлен в свою команду, а повестку у меня не отобрали, так и хранится она у меня воспоминанием...
... Странное, между прочим, совпадение: я уходил девятого ноября 1943 года (дали возможность провести ноябрьские праздники дома, и седьмого ноября я с родителями пошёл в Малый театр, где мы смотрели пьесу Александра Корнейчука "Фронт", пользовавшуюся в то время большим успехом, с прекрасными актёрами - М.И. Царёвым и Н.А. Светловидовым, других не помню).
...А девятого же ноября тысяча девятьсот семьдесят третьего года (!) уходил в армию мой сын... Тогда ещё не было "Афгана", Чечни, были бои на
полуострове Даманский с китайцами, его туда не послали, но была уже цветущая "дедовщина" - вот уж подлая и мерзкая тогдашняя действительность, не изжитая и теперь!
Чего-чего, но этого у нас, солдат войны, не было, спросите любого! Была смерть, были искалеченные тела и души, были хамство и грубость командиров, начиная с ефрейтора, было вымогательство и деспотизм офицеров, особенно ненавидевших образованных, в отличие от них, солдат, были тяжелейшие условия армейской жизни, были вши! Но дедовщины не было! Наоборот, к молодым "приставляли" старых солдат для обучения, как это и вообще имело место в русской армии, и те помогали молодым осваивать военную науку. Конечно, не везде и не всегда так было, не обходилось подчас без грубости, даже - жестокости и прочего, но "дедов" не было! НЕ - БЫ - ЛО!!!
Я благополучно вернулся, доучился в фельдшерско - акушерской школе, со второго курса которой был взят, и поступил в медицинский институт. После пятого курса студентам мужского пола, даже прошедшим войну, но не в офицерском звании, полагалось пройти месячные лагерные сборы, но этого уже никто не боялся: был 1952 год; несмотря на начало так называемой "холодной войны" и только «закрутившегося» дела врачей-убийц, в котором – ой не сразу разобрались даже умные и зрелые люди, не то, что мы, зелёная комсомольская поросль, воспитанная на идеалах преданности непререкаемому авторитету партии, - всё же ясным было небо, мы пребывали в эйфории студен- ческой дружбы и счастья советской молодёжи ("Под солнцем Родины мы крепнем год от года, мы делу Ленина и Сталина верны!.."), и для нас эти предстоящие сборы являлись даже каким-то развлечением, и мы ожидали их во всеоружии студенческой вольной молодости и комсомольского задора... Правда, для меня было одно "но"...
Я месяц назад женился на самой милой девушке на свете, с грустью разлуки оставлял её у моей мамы, но что поделаешь?.. На каких-то запасных путях погрузили нас в товарные "теплушки" ("Сорок человек или восемь лошадей", как было написано на каждом вагоне..), с четырьмя общими нарами, - как во время войны, ехали мы до Курска почти трое суток (!!!), но весело: я взял с собой свой баянчик, который и сейчас при мне, мы пели весёлые, не всегда приличные песни, в дороге на пунктах питания нас кормили горячим супом из горохового концентрата, который мы с удовольствием "хлебали" из алюминиевых мисок, ну, всё, как во время войны, только войны - ну не было, не было, и всё!!! И только мы, солдаты прошедшей войны, могли это оценить и радоваться тому, что это - как бы спектакль, "понарошки"... А с тех пор я любил дома, несмотря на протесты жены, есть суп и щи из алюминиевой мисочки, в память, что ли, о той, что прежде так вкусно кормила меня желанной горячей пищей в долгом и тягостном эшелонном пути...
В Курске нас помыли в станционной бане-санпропускнике, тоже как во время войны, обмундировали во всё новое, на ногах - кирзовые сапоги, и мы двинулись колонной в двенадцатикилометровый путь с одним привалом, и всё это было нам нипочём, и мы бодро дошагали до станции Клюква ( вот такое название...), а там, неподалёку от реки Сейм, уютно расположились в палатках, это ведь было летом... Простите меня за подробности, ну не могу я писать коротко, я не Лев Толстой, не Чехов и даже - не Борис Житков... А, кроме того, я живу воспоминаниями и живу в них, и они - во мне; конечно, в жизни всё было: было и такое, что вспоминать очень тяжело и больно, но, в основном, они, воспоминания, приятны памяти моей - единственное, оставшееся мне, и это, представьте, хоть немного помогает мне в теперешней непростой моей жизни, простите меня и посочувствуйте тоскующей душе моей…
...Итак, пошла-поехала военная жизнь, не такая уж сладкая, как нам представлялось... Ранний подъём по зычному командному голосу приставленного к нам "дядьки" - литовца старшины Мицелявичуса, кажется, - сверхсрочника, внешне грубоватого, но, в сущности, доброго человека: "А ну, подыём, кому говорат!", или, после отбоя, проходя мимо палаток: "А ну, отбой, пэрэкратыт курэние, я кому покуру!..". Находились среди нас способные имитаторы его голоса (например, - маленький Яша Двоскин), вводившие нас в заблуждение... Ну, разве плохо это вспоминать, ведь это была молодость, так быстро промелькнувшая золотая пора бодрости и веселья...
Но всё же трудно было возвращаться к условиям уже забытой армейской жизни – молоденькие ефрейторы из срочной службы, приставленные к нам командирами отделений, скучать не давали и "гоняли " нас, что называется, - не за страх, а за совесть... Они почти открыто завидовали нашему короткому (месяц и тот - неполный...) сроку пребывания в солдатах... А среди нас, оказывается были не только рядовые, вроде меня, а и те, кто в прошлой , армейской жизни, носил "лычки", они их нацепили на погоны:
Боря Белкин, вот он стоит возле меня, был старшим сержантом, служил в десантных войсках, стал прекрасным врачом-невропатологом; впереди, под деревом, сидит сержант Петя Левчин, он стал хорошим хирургом, заведующим хирургическим отделением. Прислонился к дереву высокий старшина по фамилии Мюллербек - о судьбе его я не знаю. А Яша Альперт, пройдоха Яшка! - оказалось, тоже был старшиной! Уж кем он служил - наверное, был начальником кухни или склада ПФС (продфуражного снабжения...). Впрочем - кто знает? Война расставляла всех по разным, одной ей ведомым местам, и моё предположение, может быть - глубоко ошибочное, пусть затеряется в шутках и улыбках далёкой, безвозвратно ушедшей, но памятной нам прекрасной поры... После окончания института я случайно встретил его, он работал главным врачом родильного дома и был очень доволен своим положением...
- БОРЯ БЕЛКИН, МЮЛЛЕРБЕК, ПЕТЯ ЛЕВЧИН, ОТДЕЛЁННЫЙ ИНДЕН И...Я С БАЯНЧИКОМ.jpg (62.52 KiB) Viewed 11180 times
А рядом стоит командир нашего отделения, ефрейтор срочной службы, по фамилии - Инден, который "гонял" всех нас, не взирая на звания, которые он оставлял без внимания, с которым не было взаимопонимания, которого мы выполняли задания, который давал нам свои приказания, который был сущим для нас наказанием - в доме, который построил Джек, то есть – в законе о Всеобщей воинской обязанности... Значит, мы были «в законе», во как!..
Все дни нашей краткой службы с нами был начальник военной кафедры, наш добрейший полковник медицинской службы Вишневский, очень заботливый человек, «папа наш», "отец солдатам", как мы его звали, светлая ему память... Мальчишки ведь – народ озорной, неуёмный. Там рядом река была с нерусским названием, Сейм… Чуть свободное время, мы – на речку, купаться, вода - хрустально чистая, прозрачная, прохладная… Но папа наш как волновался, бегал по берегу: «Ребятки, не заплывайте, не увлекайтесь!..» - прямо-таки родительски беспокоился, боялся за нас…
Стоит упомянуть о нашем питании. Три раза в день нас кормили на свежем воздухе за нестругаными столами: завтрак - чёрный, не пропечённый хлеб, каждому - кучка солёной кильки (прямо на стол...), два кусочка сахара, миска (опять-таки алюминиевая, ну как забыть её?..) овсяной каши с комбижиром (нынешнее поколение знает, что такое "комбижир"?..) и жиденький, с позволенья сказать, "чай". Обед: овсяный суп с комбижиром, овсяная же каша с тем же коричневым комбижиром, хлеб. Ужин: опять кучка той же кильки, опять овсяная каша с комбижиром, хлеб, чай – словом, как завтрак... Мяса что-то не припомню, рыбу-треску солёную иногда давали в обед, к каше...
Ну, как вам?.. И так все дни нашего пребывания там! Короче - не только лошади жуют овёс... После этого здорового питания, если мы не годились на роли цирковых лошадок, то вполне были пригодны на вакантные должности битюгов-ломовиков... Я вас уверяю, никто не исхудал (посмотрите хоть на фотографии!); Ну да, пища не отличалась разнообразием, это так, но была она в изобилии, что называется, "от пуза", кому надо - бери добавку! Тогда ещё не забыта была война с её голодом, многие это помнили и не "возникали", тем более, что знали: это не надолго! А что сейчас творится в российской армии и армиях бывших республик СССР, как голодают солдаты и курсанты военных училищ, это не многие знают... Поели - "Встать! Одеть пилотки, выходить строиться!". И так - каждый день и три раза в день... Ничего, пережили! Даже курево давали, как солдатам – махорку, вместе с курительной бумагой (!); она хранилась у того же нашего ротного старшины-сверхсрочника, литовца Мицелявичуса: "Рудаэв, я тэбэ буду выдават? Ты сам нэ знаеш, дэ ящык? Бэры, сколко надо!". Ах, милый Мицелявичус! Наверное, жив ещё... Мы, озорники, в его отсутствии переиначивали фамилию его на совсем неприличный, прибалтоподобный (!) лад, озорства ради…
Ежедневные полевые занятия здорово-таки изнуряли нас, мы возвращались усталые, потные, очень хотелось пить - если проходили мимо колодца, жадно пили вкусную, холодную колодезную воду, подставляя под струю воды из ведра потные пилотки, просто ладони... Ах, какая вкусная была вода!..
... И когда мы, в крайней усталости, едва плелись “домой”, меня с баяном ставили впереди всей колонны, баян - на два ремня (что для меня было пять килограммов!); майор Модин ( тот, что вёл занятия по топографии: “ Что есть памятник? – Памятник есть обделанный камень!..” ) - командует: “Р-р-рота, ша-а-гом… марш!”, и я – к-а-а-к гряну “Прощание славянки“ или другой марш - очень любил я ещё «Тоска по Родине» (вопреки названию – очень бодрый марш) – во всю громовую, нержавеющую мощь моего маленького, но горластого "Hohner"-а, - что там твой оркестр! –
Трум-трум-трум-тум, тру-ту-ту-ту-тум!
Тру-ту-ту, тру-ту-ту, тру-ту туу, ру-ру.
...А иногда, без паузы, озорства ради, в том же маршевом ритме, сразу –
«Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный –
Пошёл по го-ро-ду гулять (в такую мать...),
Его пойма-ли,
Арестова-ли,
Велели пас-порт по-ка-зать!..», или:
«Таня, Танюша, Татьяна моя,
Помнишь ли знойное ле-то э-то?
Разве мы можем с тобой позабыть
Всё, что пришлось пережить?!»
...Любил я похулиганить в такой манере!..
...Люди становятся сразу бодрее, шагают в ногу и усталости намного меньше! Или поём строевые песни, какие запомнили и принесли из военного прошлого, тогда мы пели другие песни, не те, что поют солдаты сейчас; "Катюшу", конечно, тоже, а ещё я научил ребят старинной и "несмываемой" –
"Соловей, соловей, пта - шеч - ка! Канареечка жалобно поёт, эх! -
Рраз поёт, два поёт, три по-ёт,
Первернётся и поёт задом наперёд!.."
Или:
"Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жё-о-ны? ( Эх! -
Дружно подхватывают наши молодые громогласные глотки):
"Наши жё-о-ны - пушки заряжоны, вот где на-а-а-ши жё-о-ны"...
- Да так лихо, со свистом, ну до чего браво, это надо было слышать и видеть!.. Вот тебе и будущие врачи, «интеллихенция», - туды вас в душу… Способный был народ... Были и другие строевые песни военных и предвоенных лет, и я некоторые знал и ввёл, так сказать, в репертуар:
"Школа младших командиров комсостав стране своей куёт,
Смело в бой идти готовы за трудящийся народ!.."
Или:
"Стоим на страже всегда, всегда,
Но, если скажет страна труда -
Прицелом точным - врага в упор!
Даль-не-вос-точная, даёшь отпор,
Крас-но-зна-мённая, смелее в бой!.."
... А то ещё, любимая Чапаевым (!):
"По морям, по волнам, нынче - здесь, завтра - там,
По-о-о морям, морям-морям-морям, эх! -
Ны-ынче зде-есь, а зав-тра - там!..
... И много ещё было разных строевых песен, - и хороших, и туповато-бессмысленных песен русских армий разных эпох, разных режимов, вроде: «Чубарики-чубчики», почти все они сейчас забыты, а зря, это - история...
... И вот, однажды, мы возвращались с полевых занятий, едва тащились от усталости, уж не думали даже о еде - скорей бы добраться до палаток... Здешний молодой, бравый майор, крепкой деревенской ржаной закваски, повидимому, - из фронтовых юных лейтенантов, не единожды раненый, командовавший нашими строевыми занятиями, неожиданно нас остановил и обратился к нам:
- Товарищи-студенты! Просьба к вам: вы хорошо поёте в строю, и баянист у вас – что надо (враз у меня покраснели уши…), будем сейчас проходить через посёлок, где живут семьи офицеров, так уж постарайтесь, покажите себя, строевой шаг и "рванём" дружно хорошую строевую песню, не подкачайте!..
- А какую, товарищ майор?
- Да всё равно, какую знаете, лишь бы чётко и протопать хорошим стррроевым!!!
...Мы совещались недолго и остановились на "Турецком пароходе", - "Витя, знаешь?" - Ещё бы Витя не знал!...
Подошли к посёлку, женщины и дети стоят, на нас смотрят, как на гусар заезжих, о них, бедных, замолвите слово!..( «замолвили» мы, впрочем, - сами…). А запевала у нас был хороший, забыл, кто, но наловчился же, собачий сын, профессор будущий!.. И, под мои мощные баянные звучности, что называется, - “рявкнул”: "При-и… солнечной погоде, в турецком пароходе поездку совершала я в Банам (все подхватывают: "В Баа-нам!"). Откуда ни возьмися, вдруг турок появился, и ласково сказал он мне: "Мадам!"... (Что такое "Банам", я не знал, пробовал заменить его на "Батум", тогда рифмовалось бы со словом "Ханум", но потом решил не менять).
... А хор в сто молодых лужённых, почти врачебных глоток подхватывает: "Я на-гля-деться не могла на бравый вид, бравый вид, тогда мне турок с улыбкой говорит, говорит: "Разрешите, мадам, заменить мужа вам, когда муж ваш уедет по делам (трам татам! – помогает им «Hohner»...)! Без му-жа жи-ить-ить - один роман, а с мужем жить - один обман! Так разрешите, мадам, заменить мужа вам, когда муж ваш уедет по делам!.."("трам-та-там!" - дополняют мои, исполненные молодых сил, сочные аккордные громогласия)... Такая вот бодрая строевая песенка... Словно на параде, с сознанием своей неотразимости, как те гусары, прошли мы мимо раскрывших рот ребятишек, мимо улыбавшихся женщин... В ту минуту мы так нравились себе, но, оказалось, что не только мы были восхищены своим стройным (и строевым!) сладкоголосием...
... На вечернюю поверку, перед отбоем, пришел к нам полковник, командир части, и держал такую, преисполненную значимости, речь:
- Такого хулиганства мы от вас не ожидали! Вы что это себе позволяете?! Студенты, будущие врачи, так сказать, интеллигенция, так сказать! Там ведь - женщины, дети – на вас смотрели и слушали вашу похабщину, так сказать! Мы это так не оставим, об этом будет доложено вашему учебному начальству!
... Но, конечно, никто на нас не пожаловался, да и можно ли жаловаться на всех сразу! Расстались мы по-хорошему, тепло, и командиры, смеясь, простили нам наше юное озорство...
И вот мы уже едем домой, домой! - уже в нормальных вагонах, на столиках - расторопно кем-то добытые бутылки, выданные на дорогу сухие пайки, соединённые в единую дружную закуску, и раскованно, под мой баян, сливаем наши голоса в радостное орание:
"Прощай, Марру-ся дорр-ро-гая,
Я не забу-ду твои ласки!
И, может быть (и может быть!),
В последний раз (в последний раз!)
Я вижу голубые глазки!..
Пропеллер, громче песню пой,
Неся распластанные крылья!
Последний раз (последний раз!),
В последний бой (в последний бой!)
Летит стальная эс-кад-риль-я!.."
…Гляжу на старые фотографии – мальчишки! И как хорошо, что это была не война – игра и уже мирная студенческая, скоро, к сожалению, промелькнувшая юность; многих уже нет – знаменитый окулист, профессор-офтальмолог Феликс Фридман – умер, выдающийся проктолог Абраша Бляхер - тоже; другой – тоже профессор и руководитель клинического института, отзывчивый человек, имени его не называю, единственно - из уважения и моих тёплых товарищеских воспоминаний – умер, опившись… А тот и этот – вообще повесились, даже так… Милейший Володя Гершанович, профессор-биохимик и тоже – руководитель НИИ – пришёл на пятидесятилетие выпуска – старичок-старичком, с палочкой, как и я теперь… И уходят постепенно, вот и из нашей дружной группы – тоже…
Сколько же знаменитостей дал наш курс – только я и ещё, конечно, кое-кто, - стали просто врачами!.. Вообще, из лечебного факультета почти никто не пришёл на юбилей, не хотели показывать свою старость… Я-то пришёл бы, да уже был здесь, в стране обетованной, где реки, когда не пересыхают, - текут молоком и мёдом…
…Но пока – «качаются вагоны, стучат колёса глухо, и надо бы сойти, да остановок нет…» - нам хорошо, мы молоды и полны сил, и впереди – ЖИЗНЬ!
В Москву едем, в нашу дорогую столицу, к родным своим, и я тоже еду, -«Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей!..». Была она, любушка – Леночка моя родная, и пребудет во мне до конца дней моих…
... Ах, моя далёкая юность, золотая пора, где всё ещё было, где все ещё были и всему ещё предстояло быть!..
Январь 2002 г. - ноябрь 2003 г. – июль 2006 г. – март 2009 г. Ашкелон, Израиль.
- Attachments
-
- БУДУЩИЙ ПРОФЕССОР-ГЕМАТОЛОГ ВИТЯ РЕЩИКОВ И Я....jpg (35.31 KiB) Viewed 11180 times
-
- НА ПРИВАЛЕ....jpg (30.73 KiB) Viewed 11180 times
-
- НАШ ДОРОГОЙ ПОЛКОВНИК ВИШНЕВСКИЙ.jpg (30.54 KiB) Viewed 11180 times
-
- БУДУЩИЕ КОРИФЕИ ЖУЮТ ОВЁС... СТОИТ, ОБЕРНУВШИСЬ, - ФЕЛИКС ФРИДМАН, БУДУЩИЙ СВЕТИЛА ОФТАЛЬМОЛОГИИ, СПРАВА, ВДАЛИ - ЧЕРНОВОЛОСЫЙ АБРАМ БЛЯХЕР.jpg (35.98 KiB) Viewed 11180 times
Last edited by Виктор Рудаев on Mon Aug 10, 2009 2:50 pm, edited 7 times in total.