Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Стихи

Moderators: BEK, admin2

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Post Reply
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

***
Дождь отшумел, вздохнули нивы,
очнулись росные луга,
и мягкий ветерок учтиво
взъерошил пышные стога.

Мы про любовь читали в книжках
и жили рядом много лет.
Я знал тебя лишь понаслышке,
а ты влюбилась в мой портрет.

Ты рассказала мне про маму,
я – про погибшего отца.
Ты вовсе не спешила замуж,
но мы болтали без конца.

А позже степь, с беспечным нравом
для нас, под птичью свиристель
еще неведомым забавам
стелила мягкую постель.

Когда ж к утру под звездным небом
устало щурилась луна,
мы поклялись вином и хлебом
уже как муж, и как жена.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

Prolog im Himmel.

Der Herr. Die himmlischen Heerscharen. Nachher Mephistopheles.
Die drei Erzengel treten vor.


RAPHAEL:
Die Sonne tönt, nach alter Weise,
In Brudersphären Wettgesang,
Und ihre vorgeschriebne Reise
Vollendet sie mit Donnergang.
Ihr Anblick gibt den Engeln Stärke,
Wenn keiner Sie ergründen mag;
die unbegreiflich hohen Werke
Sind herrlich wie am ersten Tag.

GABRIEL:
Und schnell und unbegreiflich schnelle
Dreht sich umher der Erde Pracht;
Es wechselt Paradieseshelle
Mit tiefer, schauervoller Nacht.
Es schäumt das Meer in breiten Flüssen
Am tiefen Grund der Felsen auf,
Und Fels und Meer wird fortgerissen
Im ewig schnellem Sphärenlauf.

MICHAEL:
Und Stürme brausen um die Wette
Vom Meer aufs Land, vom Land aufs Meer,
und bilden wütend eine Kette
Der tiefsten Wirkung rings umher.
Da flammt ein blitzendes Verheeren
Dem Pfade vor des Donnerschlags.
Doch deine Boten, Herr, verehren
Das sanfte Wandeln deines Tags.

ZU DREI:
Der Anblick gibt den Engeln Stärke,
Da keiner dich ergründen mag,
Und alle deine hohen Werke
Sind herrlich wie am ersten Tag.

MEPHISTOPHELES:
Da du, o Herr, dich einmal wieder nahst
Und fragst, wie alles sich bei uns befinde,
Und du mich sonst gewöhnlich gerne sahst,
So siehst du mich auch unter dem Gesinde.
Verzeih, ich kann nicht hohe Worte machen,
Und wenn mich auch der ganze Kreis verhöhnt;
Mein Pathos brächte dich gewiß zum Lachen,
Hättst du dir nicht das Lachen abgewöhnt.
Von Sonn' und Welten weiß ich nichts zu sagen,
Ich sehe nur, wie sich die Menschen plagen.
Der kleine Gott der Welt bleibt stets von gleichem Schlag,
Und ist so wunderlich als wie am ersten Tag.
Ein wenig besser würd er leben,
Hättst du ihm nicht den Schein des Himmelslichts gegeben;
Er nennt's Vernunft und braucht's allein,
Nur tierischer als jedes Tier zu sein.
Er scheint mir, mit Verlaub von euer Gnaden,
Wie eine der langbeinigen Zikaden,
Die immer fliegt und fliegend springt
Und gleich im Gras ihr altes Liedchen singt;
Und läg er nur noch immer in dem Grase!
In jeden Quark begräbt er seine Nase.

DER HERR:
Hast du mir weiter nichts zu sagen?
Kommst du nur immer anzuklagen?
Ist auf der Erde ewig dir nichts recht?

MEPHISTOPHELES:
Nein Herr! ich find es dort, wie immer, herzlich schlecht.
Die Menschen dauern mich in ihren Jammertagen,
Ich mag sogar die armen selbst nicht plagen.

DER HERR:
Kennst du den Faust?
MEPHISTOPHELES:
Den Doktor?
DER HERR:
Meinen Knecht!

MEPHISTOPHELES:
Fürwahr! er dient Euch auf besondre Weise.
Nicht irdisch ist des Toren Trank noch Speise.
Ihn treibt die Gärung in die Ferne,
Er ist sich seiner Tollheit halb bewußt;
Vom Himmel fordert er die schönsten Sterne
Und von der Erde jede höchste Lust,
Und alle Näh und alle Ferne
Befriedigt nicht die tiefbewegte Brust.

DER HERR:
Wenn er mir auch nur verworren dient,
So werd ich ihn bald in die Klarheit führen.
Weiß doch der Gärtner, wenn das Bäumchen grünt,
Das Blüt und Frucht die künft'gen Jahre zieren.

MEPHISTOPHELES:
Was wettet Ihr? den sollt Ihr noch verlieren!
Wenn Ihr mir die Erlaubnis gebt,
Ihn meine Straße sacht zu führen.

DER HERR:
Solang er auf der Erde lebt,
So lange sei dir's nicht verboten,
Es irrt der Mensch so lang er strebt.

MEPHISTOPHELES:
Da dank ich Euch; denn mit den Toten
Hab ich mich niemals gern befangen.
Am meisten lieb ich mir die vollen, frischen Wangen.
Für einem Leichnam bin ich nicht zu Haus;
Mir geht es wie der Katze mit der Maus.

DER HERR:
Nun gut, es sei dir überlassen!
Zieh diesen Geist von seinem Urquell ab,
Und führ ihn, kannst du ihn erfassen,
Auf deinem Wege mit herab,
Und steh beschämt, wenn du bekennen mußt:
Ein guter Mensch, in seinem dunklen Drange,
Ist sich des rechten Weges wohl bewußt.

MEPHISTOPHELES:
Schon gut! nur dauert es nicht lange.
Mir ist für meine Wette gar nicht bange.
Wenn ich zu meinem Zweck gelange,
Erlaubt Ihr mir Triumph aus voller Brust.
Staub soll er fressen, und mit Lust,
Wie meine Muhme, die berühmte Schlange.

DER HERR:
Du darfst auch da nur frei erscheinen;
Ich habe deinesgleichen nie gehaßt.
Von allen Geistern, die verneinen,
ist mir der Schalk am wenigsten zur Last.
Des Menschen Tätigkeit kann allzu leicht erschlaffen,
er liebt sich bald die unbedingte Ruh;
Drum geb ich gern ihm den Gesellen zu,
Der reizt und wirkt und muß als Teufel schaffen.
Doch ihr, die echten Göttersöhne,
Erfreut euch der lebendig reichen Schöne!
Das Werdende, das ewig wirkt und lebt,
Umfass euch mit der Liebe holden Schranken,
Und was in schwankender Erscheinung schwebt,
Befestigt mit dauernden Gedanken!

(Der Himmel schließt, die Erzengel verteilen sich.)

MEPHISTOPHELES (allein):
Von Zeit zu Zeit seh ich den Alten gern,
Und hüte mich, mit ihm zu brechen.
Es ist gar hübsch von einem großen Herrn,
So menschlich mit dem Teufel selbst zu sprechen.


Пролог на небе

Господь, небесные силы, затем Мефистофель.
Три архангела выступают вперед.


РАФАИЛ:

По-прежнему кружит светило
В ансамбле общем звездных тел,
Венчая тоном дивной силы,
Весь богодвижимый удел.
Твой лик нам дарит власть и крепость,
Никто тебя ведь не постиг;
а мир творенья также крепок
и чуден, как и в первый миг.

ГАВРИИЛ:

Со скоростью непостижимой
Летит, вращаясь, шар земной;
Сменяются неудержимо
Сиянье рая с тьмой ночной.
Взбухают волны в пенном жесте,
Волна с упорством грунт долбит,
И скалы с морем мчатся вместе
В круженьи вековых орбит.

МИХАИЛ:

В открытом море и на суше
Бушуют шквальные шторма
И оставляют, в гневе руша,
Следы глубокие весьма.
Стихии множат разрушенья,
Их цепь последствий всё видней,
Но, Господи, мы без сомненья
Чтим мягкость смены божьих дней.

ВТРОЁМ:

Твой взор нас наделяет силой,
Чью не постигнуть до конца,
Но мир чудесен, как и был он
В исходный день его творца.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Ты, боже, вновь приблизился ко мне,
О нашем спрашиваешь состояньи,
И с челядью приемлешь наравне,
Привычно, как всегда без порицанья.
Прости, оратор я лишь на потеху,
Предлог братве разжечь глумливый пыл;
Но пафос мой привел тебя бы к смеху,
Чтоб вовсе ты смеяться не забыл.
Не мне судить о солнце, белом свете,
Я вижу, как страдают люди эти.
Твой малый бог, как сотворен,
С тех самых пор причудлив и смешон.
Жилось бы человеку, в общем, лучше,
Не будь им свет божественный получен,
Что разумом зовет. Притом готов
он быть скотинистей других скотов.
Ведь он, прости, господь, полпреду ада,
Похож на длинноногую цикаду,
Которая летает, скачет, жрёт
И тут же свои песенки поёт.
Сидел бы уж в траве до сенокоса
И в грязь любую не совал бы носа!

ГОСПОДЬ:

Ну, с чем пришел? Опять бубнишь?
Ты плакаться приходишь лишь?
Внизу нормально там, хоть иногда?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Нет, господи, им плохо, как всегда.
Судьба у человека невезуча;
Мне даже нет нужды несчастных мучать.

ГОСПОДЬ:

Знаком ты с Фаустом?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Он доктор?

ГОСПОДЬ:

Мой холоп!

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Воистину! Он служит вам особо
И не земная у глупца утроба.
Его в раздолье дух сомненья гонит,
Безумие едва ли разглядит.
Звёзд с неба подавай его персоне
И от земли все лучшее поди!
Но всё, что попадет ему в ладони
Не утолит смятения в груди.

ГОСПОДЬ:

Пусть путаник, но, если служит он,
Я выведу его из мрака к свету.
Садовник знает, коль расцвел бутон,
То также впредь цвести он будет летом.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

На что пари? Здесь ждет вас пораженье!
Когда бы право мне приобрести,
Пойдет легко в моем он направленьи.

ГОСПОДЬ:

Сколь на земле он может жизнь вести,
Так долго нет тебе на то запрета,
Блуждает человек, пока в пути.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Спасибо вам; а у меня на мертвых вето.
Чтоб избежать с усопшими мороки,
Предпочитаю им розовощеких.
Для трупов есть наставник посветлее,
Мне в «кошки-мышки» поиграть милее.

ГОСПОДЬ:

Добро, он твой на самоусмотренье!
из мук душевных выведи его,
и в тьму веди, опутав убежденьем,
где в ней своё покажешь мастерство.
Но знай, стыда хлебнешь ты, рад не рад,
Когда он честь спасет и в смутной тяге
Инстинктом одолеет цепь преград.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Идет! Я позабочусь о бедняге
А в споре результат я вижу четко.
Позвольте мне свою расставить снасть,
Чтоб прах земли он жрал со смаком, всласть,
Как делает змея, моя родная тётка.

ГОСПОДЬ:

Являться можешь без согласованья;
Тебе подобных я терпел всегда.
Из всех свободных духов отрицанья
Лукавый, как обуза – ерунда.
У человека деловитости немного,
Ему милей, естественно, покой;
Я спутника ему придам с собой:
Дразнить, мутить, быть дьявольской подмогой.

А вы, сыны, покорнейшее братство,
Вкушайте вечной красоты богатство!
Предвечное, что, действуя, живет
Объемлите любви небесным даром,
А то, что неустойчивым слывет
Скрепите мыслью и пытливым жаром!

Небо закрывается. Архангелы покидают сцену.

МЕФИСТОФЕЛЬ (остается один):
Порой в охотку вижу старика,
Постерегусь. С ним связи рвать не надо.
Возможно, роль у черта велика,
Раз по-людски он мил и с князем ада.



Комментарий к перводу

Я возвращаюсь к обоснованию проблемы обновления перевода Фауста Гёте, о чем уже однажды заявлял. Проблемной потребность в новом переводе является потому, что не только я, как переводчик, обнаружил много неточностей пастернаковской работы. Проблемным является эта потребность и потому, что по времени этого последнего полного перевода прошло много лет, и за это время десятки, если не сотни, исследователей творчества Гёте все глубже и глубже вникали в мыслительную лабораторию великого немца, в частности, в содержание его полувекового труда, «Фауста». Бальзак писал человеческую комедию, Гёте создал литературно-философский труд о человеческой трагедии мирового значения.
Знакомство с работами ряда ведущих немецких комментаторов «Фауста» убедили меня в том, что многие фигуры гётевского театрального действа (даже такие, как сам Бог), многие его мифологические реминисценции, намеки на логические фигуры философских школ, даже метафоры и техника стихосложения приобрели у литераторов новое дополнительное наполнение, которое не было известно несколько десятков лет назад.
По крайней мере, предложив мой перевод «Пролога на небе» я руководствовался работами известных немецких комментаторов «Фауста».

«Пролог на небе» по существу ключ ко всему «Фаусту», здесь предрешена дилемма Фауста-человека в пользу просветления (спасения); он принадлежит светлой стороне творения, а «свет» и «тьма» у Гёте не равные антиподы, как например у персов Ормузд и Ариман. Довольно отчетливо просматривается мысль Гёте о том, что Мефисто является, в конечном итоге, лишь орудием Господа. Да, Господь нуждается в нем, но как в средстве испытания и закалки человека. Могущество Господа демонстрируется уже в сольных гимнах Архангелов, причем сперва косвенно в соло Рафаила, затем непосредственно у Михаила.

Вот эта строка у Рафаила:

« Ihr Anblick gibt den Engeln Stärke,
Wenn keiner sie ergründen mag;»
=
«Твой лик нам дарит власть и крепость,
Никто тебя ведь не постиг;»

«Никто тебя ведь не постиг» – это обращение к божественной силе свету, которое ассоциируется с солнцем, и Рафаил поет гимн мирозданию, представляя птолемеевскую картину мира с неподвижной землей и шарообразными сферами, вращающимися вокруг нее, к тому же в пифагорейской интерпретации. Здесь сферы звучат, «играют», их музыкальный ряд представляет гармонию, и солнце вершина, завершающий аккорд симфонии. Архангелы потому и получают власть и силу, что эти свойства через солнце – высшее (так у Рафаила) творение Бога или, говоря в традициях русской философии, сама софийность Бога. Но это все же не весь Бог. Постичь его всего, сообщает Рафаил, никто не может.
Что же мы видим у Пастернака, как он отразил эту мысль:

Рафаил:
Дивятся ангелы господни,
Окинув взором весь предел.
Как в первый день, так и сегодня
Безмерна слава божьих дел.

Как видим важнейшей строки «Wenn keiner sie ergründen mag;» Борис Леонидович вообще не заметил или проигнорировал, точнее, не понял и, таким образом, весь гимн Рафаила теряет тот смысл, который закладывает Гёте.
Холодковский, кстати, идет здесь немного дальше:

«Непостижимость мирозданья
Даёт нам веру и оплот,»

Но это тоже неверно, так как архангелы мирозданье в состоянии познать: они в не состоянии (к их счастью в отличие от Мефисто, который втайне желает переиграть Бога) постичь Бога (который всегда больше, чем его творение) и признаются в этом.

Как Холодковский, так и Пастернак неправильно переводят термин «Donnergang», путая или просто произвольно заменяя его словом «Donnerschlag» (букв. «удар грома»).

Холодковский: «Звуча в гармонии вселенной
И в хоре сфер гремя, как гром,»

Пастернак: «Свой голос солнце подает,
Свершая с громовым раскатом»

Слово «Donnergang» в общих словарях немецкого языка мы не найдем. Это неологизм, который кроме Гёте употреблял Клопшток, Шиллер и др. Ему придается сакральное значение: символ власти света у Гёте или, как у Клопштока «mit dem Donnergang der Entscheidung» Это можно перевести как совершенно неожиданное решение Бога (с точки зрения понятий человека). Скажем, как неожиданная находка-метафора в поэзии, как сверкнувшая «из ничего» мысль и пр.
Не говоря уже о том, что у Пастернака солнце «голос подает», слово «предел» торчит у него, как белая ворона, потому что творение Бога даже в материальной части беспредельно, не говоря уже о софийности, заложенной в Творении.

Далее вступает Гавриил, который представляет гелиоцентрическую систему Коперника, и весь набор слов в переводе должен быть сориентирован на эту систему. Например, гётевское «Sphärenlauf» букв. «бег сфер» не следует переводить буквально, чтобы не повторять Рафаила (Гаер 1, с. 18). Холодковский допускает эту ошибку:

«Но в беге сфер земля и море
Проходят вечно предо мной.»

Пастернак же уклоняется от перевода, хотя ситуация легко вписывается и рифмуется:

«Волна с упорством грунт долбит,
И скалы с морем мчатся вместе
В круженьи вековых орбит.»

Правда, интуитивно он выходит на описание гелиоцентрической системы. У него земля вращается вокруг своей оси и солнца. Но вот со сменой дня и ночи ( не забудем, что об этом поет архангел) осечка:

«На ночь со страшной темнотою
И светлый полдень круг деля.»

Честно говоря, совершенно случайная фраза. А главное, Гавриил придает этой смене опять-таки сакральный смысл. И у Гёте не просто день, а «Paradieseshelle», т.е. райский свет:
«Сменяются неудержимо
Сиянье рая с тьмой ночной.»

И это не что иное как подготовка к обоснованию роли Мефистофеля, к его появлению на подмостках сцены.

Эту позицию и это ожидание усиливает архангел Михаил, который вещает о неизбежности стихийных разрушений, об их месте в божественном порядке (то есть и темное подчиненно Богу и не имеет автономного бытия). Уже заранее можно предположить, что все «тёмное», что произойдет с Фаустом – это неизбежное человеческого драматизма. Гимном Михаила мы подготовлены к функции Мефисто. Но при этом (без больших претензий к переводу Пастернака):

«Но мы, господь, благоговеем
Пред дивным промыслом твоим.»

Михаил дает понять, (заметьте, что в отличие от предыдущих солистов он уже напрямую обращается к Богу) что все на своем месте, в том числе и Мефисто, как соподчиненная часть целого. Всё – составная часть божественной святости. У Холодковского здесь интересный ход:

«Но вечным светом примиренья
Творец небес сияет нам.»

Разумеется, ни о каком примирении, которое понималось бы здесь как равенство сторон, речь не идет. Это противоречит христианству, тем более православию. Мефисто не равен Богу, зло не равно добру. Но все же в христианской традиции зло противостоит добру. Гёте идет дальше. Также как Мефисто соподчиненная часть целого, так и зло у Гёте модификация негативизма, отрицания (а без отрицания обойтись никак нельзя) и, следовательно, должно входить в божественный свет (Шмидт, 63-64; 286-287). Так что Гёте предлагает примирение не в прямом смысле.
Есть, правда, у Пастернака в его двустишии оплошность, о которой он вправе был и не знать. Дело в том, что Гёте в словах:

«Doch deine Boten, Herr, verehren у меня: «Но, Господи, мы без сомненья
Das sanfte Wandeln deines Tags.» Чтим мягкость смены божьих дней»

проводит параллель к Ветхому завету, где Бог является Илье со словами:

«И вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом; но не в ветре Господь. После ветра землетрясение; но не в землятясении Господь. После землятрясения огонь; но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра» (3 цар., 11-12. Подч. мной).

Значит, слова «мягкость смены божьих дней» обязательны в переводе, поскольку они возвращают события от Гавриила и Михаила к Рафаилу и состоянию небесного порядка, покоя и благополучия, божественной гармонии первого дня (Гаер 1, с. 21; Коблик, с. 35-36). Говоря популярно, Бог как таковой – это любовь, а не разрушение.

В заключение хора ангелов они, демонстрируя верность Господу, поют ему славу, причем у Гёте эта строфа напрямую связана со стихом благодарности Бога ангелам в заключении Пролога...:

«Doch ihr, die echten Göttersöhne,» (букв. Все же вы, настоящие сыны Бога).

У меня: «А вы, сыны, покорнейшее братство,»

У Пастернака: «Вы ж, дети мудрости и милосердья,»
Сравним с хором ангелов:
«Мы, ангелы твои господни,
Окинув взором весь предел,
Поем, как в первый день, сегодня
Хвалу величью божьих дел.»

То есть, никакой связи этих у Гёте взаимосвязанных фрагментов у Пастернака нет. Кроме того, совершенно нелепо, что ангелы «сегодня» поют то же самое, что они пели в «первый день». Предположение, которое осталось на совести Бориса Леонидовича.
Теперь посмотрим, как подает Пастернак появление Мефистофеля на сцене:

«К тебе попал я, боже, на прием,
Чтоб доложить о нашем положенье.
Вот почему я в обществе твоем
И всех, кто состоит тут в услуженье.»

Помимо поразительной канцелярщины в этой строфе, она просто неверна по месту и функции Мефисто в замысле Гёте. У Гёте Мефисто благодарит Бога за то, что тот спрашивает его о положении (предположительно на Земле). У Пастернака получается, что Мефисто и не пришел бы, кабы не намерение доложить (?) о положении. Но дело даже не в этом. Многие исследователи Фауста указывают на, по сути, реминисцентную связь Пролога с библейским Иовом (ср. Иов. 1, 6-12). Кстати, сам Гёте этого не отрицал и даже гордился. Сравнивая оба текста приходишь к мысли, что и в Прологе, как и в книге Иова никакого «партнерства» между Богом и Мефистофелем нет. В Библии Сатана получает прямое поручение от Бога, в Фаусте ситуация сложнее, но по сути та же, поэтому в переводе необходимо быть очень предусмотрительным, чего у Пастернака нет, по крайней мере в этой очень неудачной строфе.

Далее покороче с комментарием, чтобы не растекаться.

«И всех, кто состоит тут в услуженье.»

В услуженьи находится и Мефисто, и это совершенно очевидно из последующего текста, к тому же это очень важно. Правда, этого не видит сам Мефисто, но это должен видеть переводчик. Даже Холодковский переводит правильней:

«И вот являюсь я меж челядью твоею».

Пастернак:

«Но если б я произносил тирады,
Как ангелов высокопарный лик,
Тебя бы насмешил я до упаду,»

Получается, что Мефисто мог бы произносить такие же тирада, как ангелы, но он только не хочет насмешить Господа. На самом деле он не в состоянии говорить высоким стилен. Его речь (и это хорошо видно в тексте, а перевод должен, соответственно, вульгаризировать его) это земная прозаическая речь темноты, это низкое мышление как таковое.

« Я о планетах говорить стесняюсь,»

У Гёте:

«Von Sonn' und Welten weiß ich nichts zu sagen,» (букв. «О солнце и мирах я не имею, что сказать»).

Смысл фразы: Это не моя компетенция и у меня нет того, что надо бы сказать. Мой вариант:

«Не мне судить о солнце, белом свете».

У Пастернака получается, что Мефисто мог бы сказать, но он только стесняется это делать. Слова «стесняюсь» в тексте вообще и в помине нет.

«Я расскажу, как люди бьются, маясь.
Божок вселенной, человек таков,
Каким и был он испокон веков.»

Вместо «расскажу» в тексте - «вижу» и опять-таки это не мелочь, так как рассказывать Богу не надо того, что он сам знает. Бог только подготавливает Мефисто к поручению, как в книге Иова.

Совершенно слабое место во второй строке у Пастернака термин «божок», что допускает и Холодковский. Дело в том, что фраза

«Der kleine Gott der Welt bleibt stets von gleichem Schlag» (букв. «маленький бог мира остается всегда одним и тем же»)

– это прямая реминисценция Гёте на Лейбница и его «Теодицею»

(«Поэтому человек есть малый бог в своем собственном мире, или в микрокосме, управляемом им на свой манер» и «»Бог, так сказать, забавляется этими малыми богами, созданными им, как забавляемся мы, глядя на детей, делающих то, что мы одобряем, или то, чему мы препятствуем, если нам это угодно». Г.В. Лейбниц. Соч. в 4 т. М., 1989. Т.4, с. 230.).

Трудно переоценить значение этой реминисценции для понимания намерений Гёте в Фаусте, а также тонкий юмор автора, который вкладывает в уста Мефисто приговор его целям. Здесь переводчик, хоть вывернись наизнанку, но термин «малый бог» должен появится в тексте.

«Господь: Ты знаешь Фауста?
Мефистофель: Он доктор?
Господь: Он мой раб.»

В оригинале «Knecht» то, что Пастернак и Холодковский переводят как «раб». Knecht – это работник, слуга, подданый, наконец, холоп, но не раб. Для слова «раб» в немецком есть прямой термин «Sklave». И то, что мы знаем о человеке, как малом боге говорит нам, что и для Бога он не раб. Раба можно убить. У Бога такого намерения по отношению к человеку нет. Еще можно бы понять, если Мефисто называл бы человека рабом, поскольку собрался погубить его душу. Но отвечает Бог. Расхожее выражение в русском языке «рабы божьи» на совести церкви, но не Гёте.

Мефисто просит Бога отдать ему Фауста и в трех стихах строфы ответа трижды Бог говорит «как долго» „so lange“. Т.е. три условности: как долго человек живет; как долго он может находится в руках Мефисто; как долго он блуждает. Все три условности – предпосылки прав Мефистофеля в его акции. В переводе Пастернака, увы, высвечена только одна:

«Они тебе даны. Ты можешь гнать,
Пока он жив, его по всем уступам.
Кто ищет, вынужден блуждать.»

Мой вариант: «Сколь на земле он может жизнь вести,
Так долго нет тебе на то запрета,
Блуждает человек, пока в пути.»

Весьма неточно передает Пастернак смысл в следующей строфе:

Пристрастья не питая к трупам,
Спасибо должен вам сказать.
Мне ближе жизненные соки,
Румянец, розовые щеки.
Котам нужна живая мышь,
Их мертвою не соблазнишь.

В оригинале слово «труп» появляется только в четвертом стихе. До этого говорится о мертвых. И это резонно. Мефисто нужны души людей, но только тогда, когда они определены как грешники. Для этого он и соблазняет живых. А усопшими (не трупами!) занимаются ангелы. Проще говоря, это не компетенция Мефисто, что и надо показать более или менее понятно:

«Спасибо вам; а у меня на мертвых вето.
Чтоб избежать с усопшими мороки,
Предпочитаю им розовощеких.
Для трупов есть наставник посветлее,
Мне в «кошки-мышки» поиграть милее.»

В переводе важен еще один момент. Мефисто искренне верит, что он заключает с Богом пари. Пари заключают только равные партнеры, что не соответствует рангам Бога и Мефистофеля. На претензию Мефисто Бог отвечает уклончиво, чтобы дать ему уверенность в приобретении права. Поэтому в оригинале стоит:

«Nun gut, es sei dir überlassen!» (букв. «теперь хорошо (в смысле: ладно, добро), это тебе предоставленно»).

Я решаю это так:

«Добро, он твой на самоусмотренье!».

У Пастернака:

«Он отдан под твою опеку!».

Нужный смысл не достигнут.

И, наконец, пропуская детали, укажу еще на один важный просчет.
Вот заключительная строфа обращения и поручения Бога ангелам:

Пастернак:

«Вы ж, дети мудрости и милосердья,
Любуйтесь красотой предвечной тверди.
Что борется, страдает и живет,
Пусть в вас любовь рождает и участье,
Но эти превращенья в свой черед
Немеркнущими мыслями украсьте.»

Мой вариант:

«А вы, сыны, покорнейшее братство,
Вкушайте вечной красоты богатство!
Предвечное, что, действуя, живет
Объемлите любви небесным даром,
А то, что неустойчивым слывет
Скрепите мыслью и пытливым жаром!»

Бог, говоря о красоте, имеет в виду не «твердь», например, землю, а красоту как таковую, нечто более абстрактное, сакральное, чудесное, тот дух, который действуя живет предвечно. Тварное же, та же земля, твердь не предвечны. Живое богатство красоты – это божественное и это Любовь. Поэтому в отличие от сил негативизма (Мефисто и пр.), для которых познание имеет приоритет (мысль), для ангелов приоритетом является не познание, оно факультативно, а любовь. Т.е. не просто познавать, а верить. Поэтому Бог предлагает ангелам украшать мыслями не любовь и ее дериваты (вспомним, что архангелы пели о непознаваемости Бога) , а то, что неустойчиво. Субординация не та у Бориса Леонидовича.
Во времени находится только тварное, твердь. Божественное вне времени и это сфера работы ангелов.

Литература.

1.Goethes Faust. Erster und Zweiter Teil. Grundlagen – Werk – Wirkung von Jochen Schmidt. Verlag Beck, München, 1999 = Шмидт.
2. Johannes Bertram. Goethes Faust im Blickfeld des XX. Jahrhunderts. Dreizack-Verlag, Hamburg-Altona 1. 1939 = Бертрам.
3. Erläuterungen und Dokumente. Johann Wolfgang Goete. Faust. Der Tragödie Erster Teil von Ulrich Gaier. Philipp Reclam. 2001 = Гаер 1.
4. Ulrich Gaier. Kommentar zu Goethes Faust. Philipp Reclam. 2002 = Гаер 2.
5. Johann Wolfgang Goete. Faust. I. Grundlagen und Gedanken zum Verständnis des Dramas von Helmut Kobligk. Verlag Diesterweg. 1978 = Коблик
.


© Copyright: Felix Dr. Feldmann Перевод и комментарий.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

***

Мне кажется, как будто я в эфире,
парю в нем одиноко, не спеша,
и будто здесь, во всем вселенском мире,
лишь двое: я и голубой мой шар.
А в космосе глазами телескопа
пытаюсь различить, где низ, где верх.
И все земное видится мне скопом
враждующих между собою вер.
Там вследствие земного притяженья
все падает законно сверху вниз.
Там на повестке дня - уничтоженье
и "все про все" - готовый эпикриз.
Там голубыми венами все реки
текут упрямо в синие моря.
Там только по теченью человеки
плывут привычно мимо алтаря.
И только лишь, как самосохраненье,
от хищных глаз упрятавшись на дне,
рождается обратное теченье
в безбрежной и святой голубизне.

Мне кажется, как будто я в эфире
и вижу, что в масштабе бытия,
на мушку взяты как в учебном тире
лишь двое: голубой мой шар и я.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

***
Ты – женщина. Ты русская береза
с развесистой ветвистой кроной;
или секвойа южная
с могучими корнями,
которые уходят в толщу недр,
в таинственные глуби подземелья,
там,
где источники живительной воды
берут свое начало в первобытьи?

Иль, может быть, ты зданье?
Точней, ты небоскрёб
с бескрайней амфиладой комнат,
где лифты, залы, гостевые;
с фундаментом,
что в землю погружен так глубоко,
чтоб здание устойчиво стояло
и чтоб его не опрокинули ветрá судьбы –
к нам нисходящей Свыше.

А кто же я?
Случайный гость,
из состраданья получивший милость
существовать с другими рядом,
один,
в одной из позабытых скромных келий?

Да кто ж тогда они,
скажи,
другие твоей жизни,
что в лифтах ездят вниз и вверх, в душе твоей
и насыщают плоть свою
в твоих буфетах,
в небоскрёбе твоей плоти?

Они иль я?!

Скажи мне женщина!
Не там ли, не тогда ль
возможно сопряженье,
когда течет, преграды сокрушая,
подземная река любви
и в строй её встают солдаты
неподкупных и непродажных чувств?

Ответь, не я ли муж твой –
метеорит,
что орошает землю огнём небесным?
Сперматозоид разума и духа,
того истока,
что пробуждает страсть желанья жить,
и жизнью поддержать природу творческой Вселенной?

Ответь мне женщина!
Не я ли тот, в корнях твоих,
где соки первобытной чистоты
питают жребий твой,
удел существованья?

Не мы ль с тобой вдвоём
как инь и ян,
сливаясь в шар земной,
суть то первоначало,
которое творит программу мирозданья?

Ты выбрала свой путь?
Твой жребий пал?
Решилась ты?
Ответь мне женщина –
поэзии родник,
праматерь красоты.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

Июль. Жаркий день.

Pour Natalie

Четвертый день второй недели,
как вышла полная луна,
но день напрягся, как струна,
пожухли травы, сникли ели,
земля как печь раскалена,
умолкли даже птичьи трели.
На небе кто-то у мартена
небрежно опрокинул чан.
Ярило полнит свой колчан,
лучом пронзая даже стены,
и кровь как лава горяча,
течет огнем, сжигая вены.

Сижу в тени и для разминки,
пока сердечный зной не стих,
пишу для вас строптивый стих,
который требует починки,
чтоб что-то к смыслу донести.
За день ни маковой росинки
и, видно, сниться будет просо
с переживаньем пополам,
что я не дал ответа вам,
что вижу я не дальше носа,
а в общем то шерше ля фам
и все исчерпаны вопросы.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

Вот полный ноктюрн:

Hermann Hesse

Ноктюрн

Шопен. Ноктюрн. Es-dur и светом
Заполнен весь оконный свод.
И Глорией волшебных нот
Лицо твое теплом согрето.

Да, никогда во мне чудесней
Под лунным серебром, в тиши,
Затронув трепетность души,
Так не звучала Песнь Песней.

Молчала ты. Немые дали
Вплетались в свет, где лунный блеск
И мы, и лебединный плеск
Под звездами в ночной вуали.

Ты подошла к оконной нише,
С простертою к луне рукой,
И луч серебрянной каймой
Обвил тебя в безмолвной тиши.



Nocturne

Chopins Nocturne Es-dur. Der Bogen
Des hohen Fensters stand voll Licht.
Auch deinem Angesicht
War eine Glorie angeflogen.
In keiner Nacht hat so mich wieder
Der stille Silbermond berührt,
daß ich im innersten verspürt
unnennbar süß ein Lied der Lieder.

Du schwiegst. Auch ich; die stumme Ferne
Verrann im Licht. Kein Leben war
Als nur im See ein Schwänepaar
Und über uns der Lauf der Sterne.

Du tratest in den Fensterbogen,
Um deine ausgestreckte Hand
War dir vom Mond ein Silberrand
Und um den schmalen Hals gezogen
.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

Eduard Friedrich Mörike (1804 – 1875)

An die Geliebte

Wenn ich, von deinem Anschaun tief gestillt,
Mich stumm an deinem heil‘gen Wert vergnüge,
dann hör ich recht die leisen Atemzüge
Des Engels, welcher sich in dir verhüllt.

Und ein erstaunt, ein fragend Lächeln quillt
Auf meinen Mund, ob mich kein Traum betrüge,
Daß nun in dir, zu ewiger Genüge,
Mein kühnster Wunsch, mein einz‘ger, sich erfüllt?

Von Tiefe dann zu Tiefen stürzt mein Sinn,
Ich höre aus der Gottheit nächt‘ger Ferne
Die Quellen des Geschicks melodisch rauschen.

Betäubt kehr ich den Blick nach oben hin,
Zum Himmel auf - da lächeln alle Sterne;
Ich kniee, ihrem Lichtgesang zu lauschen.


Эдуард Мёрике

Возлюбленной

Когда небесным взором упоён,
Твоё я ощущаю обаянье,
Я словно слышу ангела дыханье,
Что в девичьем обличье затаён.

И теплится улыбка на губах,
Как будто нет в мечтах моих обмана,
И ты ль она, любима и желанна,
О ком я грезил в самых смелых снах?

И страстно рвутся чувства на простор,
Я слышу, словно из безбрежной шири
Мой рок поёт устами юной девы.

Смущен, я возвращаю к небу взор,
Где звезды улыбаются в эфире;
И, преклонен, приемлю их напевы.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

* * *
Да, Новый год и мы с тобой одни.
Ну, что, родная, может быть отметим?
С друзьями, а не с нами наши дети,
и сирой ёлки грустные огни.

А ты твердишь: пойду стелить постель,
мне этот телевизор костью в горле,
от скуки мухи в доме перемёрли,
теряем время, тянем канитель.

В лесу мороз, а в комнате весна,
по мне, так ты становишься моложе.
Промчался год, его тоска не гложет,
и мне сегодня как-то не до сна.

Вот ряд свечей – молящийся миньян,
за дверью злится ветер-безобразник...
Шампанского на стол! Продолжим праздник...
Там месяц за окном мертвецки пьян.

Куранты бьют двенадцать, ветер стих,
а вот и гость, румян с мороза, юный...
Подправь мне строй гитары семиструнной
Да разливай быстрее на троих.
Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

Eduard Mörike

An einem Wintermorgen, vor Sonnenaufgang

O flaumenleichte Zeit der dunkeln Frühe!
welch neue Welt bewegest du in mir?
Was ist's, daß ich auf einmal nun in dir
von sanfter Wollust meines Daseins glühe?

Einem Krystall gleicht meine Seele nun,
den noch kein falscher Strahl des Lichts getroffen;
zu fluten scheint mein Geist, er scheint zu ruhn,
dem Eindruck naher Wunderkräfte offen,
die aus dem klaren Gürtel blauer Luft
zuletzt ein Zauberwort vor meine Sinne ruft.

Bei hellen Augen glaub' ich doch zu schwanken;
ich schließe sie, daß nicht der Traum entweiche.
Seh' ich hinab in lichte Feenreiche?
Wer hat den bunten Schwarm von Bildern und Gedanken
zur Pforte meines Herzens hergeladen,
die glänzend sich in diesem Busen baden,
goldfarb'gen Fischlein gleich im Gartenteiche?

Ich höre bald der Hirtenflöten Klänge,
wie um die Krippe jener Wundernacht,
bald weinbekränzter Jugend Lustgesänge;
wer hat das friedenselige Gedränge
in meine traurigen Wände hergebracht?

Und welch Gefühl entzückter Stärke,
indem mein Sinn sich frisch zur Ferne lenkt!
Vom ersten Mark des heut'gen Tags getränkt,
fühl' ich mir Mut zu jedem frommen Werke.
Die Seele fliegt, soweit der Himmel reicht,
der Genius jauchzt in mir! Doch sage,
warum wird jetzt der Blick von Wehmut feucht?
Ist's ein verloren Glück, was mich erweicht?
Ist es ein werdendes, was ich im Herzen trage?
Hinweg, mein Geist: hier gilt kein Stillestehn!
Es ist ein Augenblick, und alles wird verwehn!

Dort, sieh! am Horizont lüpft sich der Vorhang schon!
Es träumt der Tag, nun sei die Nacht entflohn;
die Purpurlippe, die geschlossen lag,
haucht, halb geöffnet, süße Atemzüge:
Auf einmal blitzt das Aug', und, wie ein Gott der Tag
beginnt im Sprung die königlichen Flüge!


Эдуард Мёрике

Зимним утром, перед восходом солнца

О, миг ажурной предрассветной рани!
Миры какие будишь ты во мне?
И почему с тобой наедине
пылают чувств неведомые грани?

Душа моя нетронуто чиста,
она кристалл незамутненный, ясный,
в ней благодать покоя разлита
и дух, плененный магией всевластной,
неизреченного глагола ждет
и словом дивным в сердце прорастет.

Глазам открытым я не доверяю;
сомкну их, чтобы сохранилось диво.
Не феи эта ль сказочная нива?
Кто череду страстей и пёстрых мыслей стаю
привнес толпой в душевные чертоги,
что плещутся в груди и без тревоги
шумят, развятся, рыбкам подражая?

Услышу трель пастушеской свирели,
вкруг колыбели в ночь на Рождество,
их будут петь юнцы, как раньше пели;
кто сутолочь печалей в самом деле
в мое вдохнул земное естество?

И что за чувство дивной власти,
в то время как нацелен в даль мой дух!
Насыщен днем, к ядру его не глух,
к святому делу полон пылкой страсти.
Душа стремится в голубой простор,
ликует ангел мой, но все же,
зачем печально влажным стал мой взор?
Исчез успеха греющий костёр?
Иль то, что в сердце я ношу, едва ли всхоже?
Мой разум прочь: конца здесь вовсе нет!
Мгновенье. Прочее суть суета сует!

Глянь вдаль! Восхода ткач убрал вуали прочь!
В раздумье день, сейчас исчезнет ночь,
и губы дня, прикрытые сперва,
со сладких вздохов начинают бденье.
Сверкнет светила глаз, и в ранге божества
день начинает царское паренье!

Феликс Фельдман
активный участник
Posts: 185
Joined: Fri Jul 25, 2008 8:10 pm

Re: Страничка Феликса Фельдмана: стихи и переводы

Post by Феликс Фельдман »

***
В эту зимнюю ночь
Мы гадаем, что сбудется с нами,
А в раздумьях твоих
Нам еще далеко до весны.
Мы успех и судьбу
Оба меряем вещими снами,
Но терзают тебя
Черно-белые мрачные сны.

Это сны-глухари,
Днем тоскуя, токуют, как птицы
Подле спящих осин
В предфевральском притихшем лесу.
И в холодном бору,
Как и людям, порою не спится,
А во сне о весне
Грезят сны в полуночном часу.

Птичьим клювом кривым
На стволах насекают зарубки-
Календарные дни
От зари до вечерней зари.
Им февраль в январе
Обещает пойти на уступки...
И считают в уме
Эти дни, словно рок, глухари.

А когда прозвенит
И в окошко апрель постучится,
Потеплеет душа
И ночная свеча догорит,
Ты уснешь поутру,
И домой возвратятся жар-птицы,
Те, из гадких утят,
Неуёмные сны-глухари.
Post Reply