История в четырех картинах с тремя действующими лицами.

Действующие лица (их тексты выделены определенным цветом и шрифтом):

Валерий Лебедев - редактор альманаха „Лебедь", философ и журналист, Бостон.
Петр Ильинский - биолог, работает к Гарварде, печатается в русскоязычной прессе.
Евгений Беркович - специалист в области информатики, печатается в русскоязычной прессе, Ганновер.

Содержание.

Картина первая. Альманах "Лебедь", номер 38. Статья Петра Ильинского.
Картина вторая. Альманах „Лебедь", номер 39.
Картина третья. Альманах „Лебедь", номер 40.
Картина четвертая. Альманах „Лебедь", номер 41.
Приложение. Письмо Иосифа Кременецкого (01.01.2001)



Картина первая. Альманах „Лебедь", номер 38. Статья Петра Ильинского

„Чему учит история". (Воспоминание о недавнем и не очень недавнем прошлом)


Несколько лет назад в разных странах мира одно за другим были отмечены пятидесятилетия кровавых и горьких событий. Вторая Мировая война отодвинулась от нас уже более чем на полвека, и годовщины ныне прочно означают еще один повод для президентских речей, красивых телевизионных заставок и тор- жественных салютов. Каждая нация горделиво вспоминает свои победы и свершения, упиваясь чувством собственного превосходства и достоинства. Русские празднуют Сталинград и Курск, американцы и англичане - вторжение в Нормандию, итальянцы - повешение Муссолини, поляки - варшавское восстание, а чехи - вступление в одну из деревень на самом крайнем западе страны батальона джи-ай (оказывается, говорят они, Чехию освободили американцы, а русские нас сорок лет нагло обманывали). Немцам тоже хочется что-нибудь отпраздновать, но с поводами для торжеств у них туго, а на чужие - не приглашают. Поэтому они обычно обозначают двумя-тремя сдержанными речами годовщину неудачного покушения на Гитлера, вздыхают и идут пить пиво. Помнится, что в конце января 1995 года помост для речей возвели в месте, никакими битвами не отмеченным, но записанным в мировую историю крепко-накрепко. Точнее будет сказать, что мировая история им навечно заклеймлена. Пятьдесят лет с лишком тому назад назад наступавшие российские войска (называвшиеся тогда Красной Армией) освободили Освенцим (или, как его назвали немцы, а вслед за ними и весь цивилизованный мир, Аушвиц-Биркенау). Праздновать по этому поводу нечего, поэтому ни военные парады, ни шествия оркестров и пускание в воздух голубей предусмотрены не были. Правительства всех заинтересованных стран и мировая пресса отнеслись к годовщине уважительно. При этом государственные мужи были больше всего поглощены доказательством того, как именно нужно освобождение отмечать, и изо всех сил старались сказать выдержанную в нужных тонах речь и не ущемить свои шансы на предстоящих выборах. По этому поводу, естественно, возникли разногласия, которые пресса тут же не преминула сообщить. В какой-то момент даже создалось впечатление, что некоторых американских журналистов гораздо более сути событий интересует то, упомянет ли в своей речи Лех Валенса о евреях, составлявших большинство жертв концлагеря, или нет. Исходно таковое упоминание, в силу традиционной польской терпимости к инородцам и иноверцам, не планировалось. Израильское правительство поэтому церемонии немедля бойкотировало, а еврейские организации начали громко и небезуспешно протестовать. А так как среди еврейских общественных деятелей есть ряд людей с заслуженной всемирной известностью (например, бостонец Эли Визель, лауреат Нобелевской премии мира), то ситуация создалась слегка щекотливая. Бывший председатель "Солидарности" поступил мудро (Валенса - это голова, сказали бы в Черноморске), в одном из выступлений обойдя национальную принадлежность погибших осторожным молчанием, а в другом - признав за большинством жертв лагеря еврейское происхождение. Матч, таким образом, закончился со счетом один - один. Впрочем, поляки тут же отыгрались на своих восточных соседях, не дав им на церемонии слова, на что представлявший Москву товарищ Рыбкин был очень обижен (дожили, называется!). Российская пресса, освещая церемонии, не преминула заметить, что об освободителях на них не говорилось не слова, как будто их и вовсе не было. Действительно, получилось так: "прусские парни" топили людьми печки несколько лет без особых осложнений, а потом ни с того ни с сего закрыли лавочку, разбросали накопленные на верной службе золотые зубы по чемоданам и срочно уехали в фатерланд. Ущемленная национальная гордость великороссов никого не тронула и осталась совершенно незамеченной. Бойкотировавшие же основную церемонию и проводившие поэтому отдельную поминальную службу еврейские группы получили от каждой газеты по две строчки и еще три секунды от телевидения. Центральной же части программы было уделено чуть больше места, и все англоязычные редства массовой информации (включая любимую Би-Би-Си) привели один и тот же пассаж из речи Визеля (речи нобелевского электромеханика почему-то не цитировались): "Милосердный Боже,- воззвал оратор, - не имей милости для тех, кто мучил еврейских детей!" Впрочем, надо признать, что серьезная американская пресса напечатала за предшествующую годовщине неделю не одну и не две исторические статьи об Освенциме. Были небольшие интервью со считанными дожившими до наших дней узниками и даже с кем-то из российских ветеранов, первыми вошедшими в оставленный лагерь. Тут, однако, не обошлось без противоречивых мнений. Так, тот же Эли Визель высказал претензию в адрес русских войск, которые, дескать, недостаточно резво рванули по направлению к комбинату уничтожения, из-за чего в ночь перед освобождением нацистам удалось убить еще несколько тысяч человек. А председатель одной из мемориальных еврейских организаций так прямо и высказался, что заслуги у русских никакой нет, ибо в своих военных планах они необходимость немедленного освобождения Освенцима не учитывали. С другой стороны, в ряде писем читателей (в том числе и в "Нью-Йорк таймс") отмечалось, что переносить редакционную нелюбовь к советским лидерам на всех россиян совершенно ни к чему, и предлагалось воздать освободителям должное. Справедливости ради замечу, что и своим от прессы тоже досталось. Так, один из узников вспоминал, как лагерники каждый день слышали рев английских и американских самолетов, с завидным постоянством бомбивших расположенный неподалеку промышленный комплекс. "Боже", - просили несчастные,-"почему они не могут разбомбить наш лагерь?" Бог, как и положено, молчал, но ответ на сей вопрос теперь широко известен. У пилотов было другое летное задание. Но большая часть статей была, естественно, посвящена роли Освенцима в "окончательном решении" еврейского вопроса. Приводились ужасающие цифры и фотографии, упоминалось о вреде антисемитизма. И хоть спорить здесь вроде бы не с чем, но и общая тональность публикаций, и церемониальная кутерьма вокруг непраздничного юбилея, вызывала у меня стихийный, но очень резкий протест. И я очень быстро понял, почему. Во-первых, я обнаружил, что мне совершенно неважно, кого именно жгли в печках и в каких количествах. Цифры совершенно бессмысленны, ведь уничтожение миллионов стало неизбежным тогда, когда в мирной Германии впервые усыпили нескольких буйных сумасшедших. В дальнейшем происходило только наращивание темпов умерщтвления, что подразумевало и изобретение новых подлежащих нему категорий лиц. Вот этот непрерывный континуум убийства совершенно не нашел отражения на газетных страницах, как будто не был уже обозначен следующий подлежащий ликвидации народ - цыгане, следом за которыми стояли и прочие "унтерменши", а в первую очередь - восточные славяне (поляки, русские, белорусы, украинцы). Для любителей цифр замечу, что в процентном отношении потери цыган с одной стороны, не менее ужасающи, а с другой стороны - так полностью и не подсчитаны. Но им отвели ровным счетом полстрочки, ибо государства у цыган (и президента) никакого нет, а общественных организаций - кот наплакал. А о сотнях сожженных вместе с жителями деревень оккупированной России - вовсе ни слова, как будто это не были части одного и того же процесса, одной из важных деталей которого и служил Освецим. Ведь вообще вся цивилизованная Европа превратилась на неколько лет в пространство убийства (тоже, кстати сказать, непрерывное). И я не имею здесь в виду войну. Я имею в виду геноцид. И не надо все сваливать на антисемитизм. Да, он являлся неотъемлемой частью немецкого нацизма. И, будем честны, в очень и очень многих странах Восточной Европы оккупанты нашли себе немало добровольных помощников. А большая часть Западной Европы для вида поломалась, но тоже не очень-то сопротивлялась "этническим чисткам". Но ведь не было бы под рукой евреев, обязательно бы нашли кого-нибудь еще! И ведь находили, еще как находили! Вообще, нацисты с удивительным постоянством убивали хороших людей. А вот этого почему-то никто не написал. Потому что не в евреях вовсе дело. Многие-то из них и евреями никакими не были, а были - французами, голландцами, русскими, поляками и итальянцами. Но вот по какому-то невероятному признаку их отделили от прочих французов, поляков и итальянцев, посадили в поезда и отправили в топку. И те нации, кои бестрепетно дали уничтожать часть себя, притворяясь что это не их - французов и поляков - убивают, а так - евреев, те народы остались навсегда искалеченными, с отрубленными пальцами и ушами. Вот датчане, даром что нордическая раса, а всех своих помеченных желтыми звездами сограждан переправили через пролив в нейтральную Швецию. Так что вовсе не все прогнило в датском королевстве. В отличие от ряда других стран. В Освенциме убивали моих соотечественников, людей, говоривших на моем языке. В Освенциме убивали все европейское многоязычье, все две тысячи лет западноевропейской новозаветной цивилизации, в Освенциме убивали Европу. И, если верить газетам и телевидению, вполне возможно, действительно убили. Отважусь на заявление, которое многим покажется крамольным. А так ли уж важно, кого именно жгли в печах Треблинки и Майданека, Дахау и Саласпилса? Важно, что жгли: люди - людей. И мне понятны чувства евреев, воспринимающих происшедшее, как страшнейшую национальную трагедию. Наверно, они никогда не перестанут оплакивать своих мертвых. Еще вы мне скажете, что все неслучайно, и Европа шла к великой бойне через столетия антисемитизма. И я скажу - да, все это было, и евреи отнюдь не случайно были первыми поставлены в очередь на уничтожение в колыбели западной цивилизации. Но как мы это сегодня объясним индонезийцу или ангольцу? Или, может быть, им ничего не нужно знать об Освенциме? Как мы это объясним лет через сто тому же шведу или португальцу, для которых евреи будут той самой нацией, что уже больше века воюет с арабами? Неужели нельзя сделать более глобальных выводов, неужели мы и еще полстолетия спустя будем сортировать пепел по его национальной принадлежности? Чем же мы тогда лучше тех, кто сортировал людей? Вот поэтому и призыв Визеля к Господу об отмщении за еврейских детей, покаюсь, слегка резанул мой слух. А как же все другие дети? За них, что, не надо отмщать? Их, что, можно мучать? Польских, русских, немецких... Чеченских, кстати сказать. Не могу здесь не заметить, что наш соотечественник, ныне - житель города Бостона, по тому же самому поводу сказал более кратко и страшно:"Мужчины мучали детей". Все. Хуже быть просто не может. Почему-то мне кажется, что поэт опустил слово "еврейских" не из соображений стихотворного размера или ритма. Хотя, конечно, в Освенциме убивали именно еврейских детей и в количествах, которое ни одно сознание вместить не может. С исторической точки зрения к Визелю не придраться. Но с вселенской?.. Трагедия евреев страшна, но еще страшней трагедия человечества, ищущего ныне утешения в "отдельности" и патологичности событий пятидесятилентей давности. Снимаются многосерийные телефильмы, в Вашингтоне (а теперь уже - и в Нью-Йорке) возвели музей Холокоста. Боже мой, как коротка и избирательна людская память! Первый геноцид двадцатого века начался чуть более восьмидесяти лет назад. Младотурецкая республика решила поголовно уничтожить проживавших в ее пределах армян. Кстати, Османская империя и ее прямые наследники всегда относились к евреям с исключительной благожелательностью, приютив почти всю изгнанную из христианской Испании часть еврейской диаспоры. На армян добрые чувства, впрочем, не распространялись, что и привело к уничтожению полутора миллиона человек в рекордно короткие сроки (и это - безовсяких печей, с помощью достаточно примитивных средств). От исчезновения армян спасли несколько вещей. Во-первых, заметная их часть проживала в то время на российской территории и под защитой российской армии, более того, иногда фидаинам удавалось переправлять редких счастливчиков с турецкой стороны через линию фронта. Во-вторых, когда Российское государство, а с ним - и армия, рассыпались, то армяне отказались посыпать головы пеплом в ожидании верного конца, а собрали непонятно чем вооруженное ополчение, которое и остановило у Сардарабада турецкую армию, шедшую окончательно решать армянский вопрос. Музея по этому поводу в Вашингтоне нет, есть мемориал в Ереване, и множество небольших памятников, поставленных на средства армянской диаспоры в разных уголках земного шара, в том числе и в Бостоне. В том же 1995 году армяне всего мира отметили восьмидесятилетие своего горя. Ну и кто же приехал по этому случаю в Ереван? Соседи из Грузии и России, еще - представители нескольких бывших республик, видные деятели диаспоры, и - все. Никаким вице-президентом США или председателем Европарламента там и не пахло. И при этом турки до сих пор, в отличие от немцев, не то что не извинились за содеянное, а вообще отрицают геноцид армян как факт. Но нельзя же обижать турок: они - союзники и к тому же (а может - потому) исключительно выгодно стратегически расположены. Очень полезная страна. Поэтому на них всякие громкие заявления не распространяются, и турецкая армия имеет полный карт-бланш на сожжение курдских деревень и отстрел борющихся с ними повстанцев западноевропейским оружием. И после этого вы хотите, чтобы я верил в искренность скорби всех этих деятелей по поводу Освенцима? Чуть ли не тех же самых людей, которые собирались открыть католический монастырь прямо у бывшего концлагеря? Увольте. А вот что я могу сделать, так это попытаться реконструировать тот январский день на польской равнине. Русская армия наступала, спасая отступавших в Арденнах союзников. Наступала до срока, как всегда, с большой кровью, не до конца подготовившись, ибо будущему генералиссимусу польстили слезные просьбы Черчилля. Батальон, номер которого, наверно, можно установить для исторических целей, выдвигался вперед. Кто командовал им? Наверно, какой-нибудь недоучившийся студент Новосибирского или Уральского пединститута: Коля, Дима, а может и Сема, прошедший через курсы младших лейтенантов и мясорубки сорок третьего и сорок четвертого. Если он уцелеет и вернется, и не попадет к тому же в лагеря за особо длинный язык (как ничем от него не отличавшиеся офицеры Копелев и Солженицын), то выучится, а если когда-нибудь защитит диссертацию, то звать его станут по имени-отчеству: скажем, Николай Павлович, Дмитрий Тимофеевич, или даже Семен Абрамович. (А еврейских-то офицеров в русской армии тогда было более чем достаточно, и уж никак не меньше, чем у союзников (я подозреваю, что больше). И поняв, что немцы отошли, и боя сегодня вроде бы не предстоит, командир выслал вперед несколько человек: назовите это как хотите - авангард, дозор - высмотреть, что и как, и есть ли где разместиться и отдохнуть. И они пошли. Их, наверное, было трое-четверо. А может и больше. Но для простоты и пущей схематичности остановимся на двух. Совершенно типичных российских солдатах, медленно продвигающихся на запад, радуясь редкой тишине. Звали их, для примера, Иван и Махмет (куда уж обыкновенней)? Иван - личность в истории и литературе известная и неоднократно описанная. Поэтому заметим только, что он ничем не отличался от своего знаменитого тезки Ивана Денисовича Шухова, может быть только отчеством - Дмитриевич, местом рождения (он был из соседней деревни), а также чуть большей долей везения (если не убьют до мая). Махмету с историографами повезло меньше, и даже неизвестно, откуда он был родом: из аула или стойбища, землянки или юрты. Отчества его история тоже не сохранила. Да а было ли оно у него, это отчество? Поэтому я в дальнейшем уделю Махмету немного больше внимания. Ехали они на польских лошаденках, реквизированных за день до этого в какой-нибудь деревне в нарушение всех международных конвенций, и пахло от этих чудо-богатырей не ахти как. И вот, несколько часов после рассвета, января двадцать седьмого числа, Иван и Махмет увидели печи. Стройно и надежно подпирали небо вечныетрубы. И ничегошеньки Иван с Махметом не поняли. "Фабрыка",- подумал Махмет. Чуть спустя они увидели бараки и колючую проволоку. И в этом тоже ничего необычного не было - немцы умели заставлять других работать на себя. "Турма",- решил Махмет. А вот потом, еще до трупов, волос, зубов и протезов, они увидели людей. Люди были живы, но истощены до невозможности, и еще - было в их глазах что-то, заставшее Ивана с Махметом остановиться (а уж смерти-то они нагляделись предостаточно). "Совсем плохой турма",- подумал Махмет. А люди, привыкшие думать, что умрут завтра, увидели Ивана с Махметом, и тоже ничего не поняли. У этих людей больше не было ничего: ни имен, ни пола, ни национальности. К кому-то из них что-то вернется. К кому-то - ничего. И к этим потерявшим все и всех, высохшим, завшивленным и смертельно голодным людям на кургузых клячах ехало Освобождение. Газовые камеры уже не работали несколько дней. Нацисты все еще убивали, но уже неорганизованно и со страхом в глазах. И забыли убить - вот этих нескольких тысяч человек, и наиболее сильные и смелые из них первыми увидели Ивана и Махмета - Тех, Которые Погасили Печи. Но помеченные номерами люди не удивились - они давно уже разучились удивляться. И ничего не случилось. Не грянул гром, не спустились с небес две сотни бригад скорой помощи. Нет стольких лекарств в походной аптечке, не хватит еды в полевой кухне - да и нельзя им было есть-то ничего, кроме жидкой каши, а ведь кто-то не утерпел и умер в тот же день в жутких мучениях. А многие, отвечу я Визелю, наверняка умерли от истощения или тифа в первую ночь после освобождения, так всегда бывает на войне: кто-то умирает в ночь перед освобождением, а кто-то - сразу же после него. Но в тот вечер засыпающие узники: с этого дня - бывшие узники - знали, что впервые за много-много лет их шансы на смерть завтра будут меньше, чем были вчера. Вот именно это событие и отмечали на том же самом месте через пятьдесят лет Лех Валенса, Иван Рыбкин и прочие заинтересованные лица. 1995-1997



Картина вторая. Альманах „Лебедь", номер 39.

Ганновер, 20 октября 1997г.
Многоуважаемый г-н Лебедев,

в самом первом письме к Вам я написал, что не со всеми мыслями, высказываемыми на страницах Вашего альманаха, я согласен, но это нормально, так как единомыслие и не входит ни в Ваши, ни в мои планы. Отсутствием единомыслия Ваш альманах и интересен. И я вовсе не собирался вступать в дискуссию по каждому поводу, когда мое мнение не совпададает с мнением автора статьи или с Вашим мнением. Но статья Петра Ильинского „Чему учит история" в 38-м номере „Лебедя" заставила меня сказать несколько слов. Статья написана бойко, остро, умело („Петр Ильинский - это голова, сказали бы в Черноморске"). Многие мысли статьи невозможно оспаривать, некоторые пассажи не лишены литературного изящества. Но есть одна, причем ключевая, мысль статьи, которая, говоря словами господина Ильинского „вызвала у меня стихийный, но очень резкий протест". Господин Ильинский считает, что на траурной церемонии в Освенциме слишком много говорили об евреях. Он считает, что „не в евреях вовсе дело". Действительно, в Освенциме и других лагерях смерти убивали не только евреев. И эта страшная война унесла жизни людям разных национальностей. Но именно в отношении евреев в этой войне был применен геноцид. Их убивали только за то, что они были евреями. И цивилизованный мир, в том числе и современная Германия, признали особую вину фашизма перед евреями. Глупо и недостойно „сортировать пепел по его национальной принадлежности". Но еще более недостойно и просто подло говорить: „А так ли уж важно, кого именно жгли в печах Треблинки и Майданека, Дахау и Саласпилса?". Совершенно аналогичные аргументы выдвигало Политбюро ЦК КПСС и ЦК КП Украины, когда через много лет после окончания войны под напором общественного мнения решали вопрос о памятнике у Бабьего Яра. И товарищ Щербиций, задолго до Петра Ильинского, говорил: „Зачем нам выделять евреев, ведь в Бабьем Яру были убиты люди разных национальностей". И встал памятник павшим киевлянам, чтобы опровергнуть строки Евтушенко „Над Бабьим Яром памятников нет...". Если лгать грубо, никто не поверит. Но если привести массу неоспоримых фактов, высказать бесспорные суждения, а потом немного сместить акценты, то ложь станет правдоподобной. Это мастерски делает Петр Ильинский в своей статье. На траурной церемонии в Освенциме Эли Визель воззвал: „Милосердный Боже, не имей милости для тех, кто мучил еврейских детей". Но это „резануло слух" чуткого Петра Ильинского. И вот уже лауреату Нобелевской премии мира Визелю Петр Ильинский приписывает безжалостность к другим детям. „Их, что, можно мучать?" - риторически и сурово вопрошает Ильинский. Очень удобно судить человека не по тому, что он сказал, а по тому, чего он не сказал. Мне кажется, что вся жизнь и деятельность Визеля убеждает, что на траурной церемонии по случаю геноцида армян он так же искренно воззвал бы к отмщению за армянских детей. И хотя сам Петр Ильинский пишет : „В Освенциме убивали именно еврейских детей и в количествах, которое ни одно сознание вместить не может", он не может простить Визелю такой „однобокости". Сам то Петр Ильинский стоит „на вселенской точке зрения", его исторические детали не волнуют, он несколько раз повторяет, что ему „совершенно не важно, кого именно жгли в печах и в каких количествах". За красивыми словами „в Освенциме убивали Европу" стоит настойчивый призыв: - не надо говорить много об евреях, „не в евреях вовсе дело". И вот уже появляется фраза, под которой с удовольствием подписались бы многие „братья-славяне": „...евреи отнюдь не случайно были первыми поставлены в очередь на уничтожение...". Что значит „не случайно"? Сами мол виноваты? Этого Петр Ильинский не говорит, но через две строчки пишет, что „через сто лет ... евреи будут той самой нацией, что уже больше века воюет с арабами". Вот ведь какие злодеи, а мировая общественность пытается их жалеть. И хотя господин Ильинский претендует на справедливость и оригинальность (пару раз он пишет: „А вот этого почему-то никто не написал"), основная мысль статьи стара, как стар антисемитизм на земле. Только эта дурно пахнущая вещица упакована в статье в изящную, с некоторой претенцией, упаковку. Но запах остается.
С наилучшими пожеланиями альманаху
Евгений Беркович,
Ганновер

Это письмо сразу же вызвало ответ редактора, опубликованный в том же номере.

Уважаемый Евгений !
Я, готовя статью Ильинского, "запашка" не почувствовал. Это, может быть, потому, что обвинения в антисемитизме стали давно расхожей монетой. И монета эта сильно истерта от бесконечного злоупотребления. Чуть что - антисемит. У меня был знакомый, который обвинял всякого полицейского, штрафовавшего его за езду на красный свет, в антисемитизме. Потом его посадили за избиение своей герл-френд и сопротивление полиции. Совершили это злодеяние следователь, полицейские и судья - все антисемиты как на подбор. Начальник тюрьмы тоже был антисемитом, ибо никак его не выпускал без решения судебных властей. Более того, герл-френд оказалась жуткой антисемиткой (в извращенной форме - сама еврейка), так как отказалась своего "суженого" пустить к себе домой. Антисемитизм имеет, на мой взгляд, один признак: если утверждается, что ВСЕ евреи по своему происхождению, по своей биологии есть паразиты, низшая раса или даже "недочеловеки". Отсюда далее может следовать практика их ограничения по месту проживания и работы, а может и практика физического уничтожения. Все остальное - не антисемитизм. Скажем, имеется группа евреев-хасидов, которые считают, что основание Израиля - ужасная ошибка. Что, мол, рано еще. Мессия не пришел. Вот когда придет, тогда посмотрим. Так вот, взгляды хасидов - не антисемитизм. Равно как и критика какими-нибудь социалистами израильского правительства за их политику по отношению к арабам (сам я полагаю, что создание Израиля - доброе дело, и что его политика в целом правильная). А то этак мы скоро всех евреев запишем в антисемиты. Впрочем, у нас за содержание статьи отвечает автор. Могу только сказать, что в нашей среде настоящим антисемитам жить было бы неуютно, а Ильинский живет вполне комфортно.
С уважением, Валерий Лебедев
Следующее письмо не появилось в Интернете. Это частное письмо по электронной почте.
Ганновер, 31 октября 1997г.
Многоуважаемый Валерий,
спасибо за то, что опубликовали мое письмо в связи со статьей Ильинского. Оно, конечно, было написано сгоряча, сейчас бы я так не написал, но я все равно рад, что оно появилось на страницах альманаха. И не только потому, что дало Вам повод показать свое остроумие (особенно мне понравилась „извращенная форма антисемитки"). Главное, мастерски написанная статья Ильинского - это большой козырь в руках антисемитов. Конечно, Ильинский - не антисемит. Я это и не писал. Я сказал только, что мысли, им высказанные, охотно подхватили бы (и подхватывают) антисемиты. И на страницах „Лебедя" цитировались высказывания „с того берега", подобные утверждениям Ильинского („при чем тут евреи"). Особенно отвратительно, когда „для красного словца" появляются у Ильинского упреки Визелю в „необъективности". Это аналогично тому, что выступающего на похоронах человека упрекают в том, что он в своем выступлении ничего не сказал о других усопших. Странно, что Вас это не резануло. Я сам против крайностей и предвзятости. В своей заметке „Антисемитизм в цифрах", которую я Вам послал несколько недель назад, я писал, что если грубо интерпретировать результаты опросов общественного мнения, половину населения Израиля можно записать в антисемиты. Что будет не слабее выводов Вашего знакомого борца с антисемитами. Что касается статьи Ильинского, то теперь пусть „имеющий глаза - увидит". Спорить больше не о чем.
С наилучшими пожеланиями
Евгений Беркович,
Ганновер

В ответ Валерий Лебедев прислал короткое сообщение.

DEAR EVGUENI !
Poluchil ot vas pis'mo. V etom (40) nomere poidet otvet vam Il'inskogo. J mog by dat' i eto vashe poslednee pis'mo, no bez oznakomlenij s otvetom ono mozhet okazat'sj nepolnym. Vot chto - J poshlu vam attachment otvet Il'inskogo. Esli ne uspeem, to v sled. nomere mogu dat' vash nyneshniy (i dopolnenniy) otvet. Kstati, J chto-to ne pripomnu vashego materiala o statistike antisemitizma v Izraile. On do menj ne dohodil. Mozhet byt', povtorite? Ili soobshite file name togo posyla. Vash Valeriy



Картина третья. Альманах „Лебедь", номер 40.

Ответ Петра Ильинского.
ТЕРРОРИСТЫ - БАНДИТЫ ОДНИМ МИРОМ МАЗАНЫ


Уважаемый г-н Беркович!
Я очень рад, что моя статья Вас задела. Дело в том, что писал я ее по ряду причин и пытался ее опубликованием достигнуть нескольких целей. В том числе мне хотелось заставить людей - причем не первых встречных, а умных и квалифицированных - взглянуть на, казалось бы, ясную проблему с неожиданной стороны. А достичь этого, не задев читателей за живое, очень трудно. Не собираюсь ни оправдываться, ни объяснять, что именно я хотел сказать - для этого Вам нужно только прочитать мою статью еще раз, желательно внимательно и до конца. Более того, я понимаю, что когда человеку наносят удар по некоторым устоявшимся представлениям, то это не может быть приятно. Это просто-таки болезненно и вызывает вполне объяснимое раздражение. Но плодотворноли раздражение? Вот посмотрите. Мало того, что Вы меня успели кооптировать в ЦК Компартий СССР и Украины, обвинили во лжи (впрочем, "правдоподобной") и в незнании "исторических деталей". Вы еще умудрились полностью вывернуть мои слова, причем несколько раз. Приведу только один пример. У меня написано: "Европа шла к великой бойне через столетия антисемитизма, и евреи отнюдь не случайно были первыми поставлены в очередь на уничтожение в колыбели западной цивилизации". А Вы делаете из этого следующее: "И вот уже появляется фраза, под которой с удовольст- вием подписались бы многие "братья-славяне": "...Евреи отнюдь не случайно были первыми поставлены в очередь на уничтожение..." - после чего клеймите меня за антисемитизм. По-моему, здесь попахивает самым обыкновенным передергиванием, не говоря уже о том, что совершенно непонятно, что за "братья-славяне" Вам так досадили? Сербы, например, евреев прятали и попросту воевали с ними бок о бок в партизанских отрядах. А поляки, как известно - нет. Хоть и те, и другие, как мне кажется, покуда еще относятся к славянам. Вообще, читая Ваше письмо, я прямо ужасался гнусности неизвестного мне г-на Ильинского, и очень сочувствовал Вам в Вашем негодовании. Ибо Вы успешно сделали из меня весьма мерзопакостное создание. Вспоминаю в этой связи, как однажды, двадцать лет назад, будучи подростком, я почти так же негодовал, читая газету "Правда". А там на последней странице некий народный деятель искусств (дирижер Большого театра Жюрайтис) протестовал против антихудожественной постановки "Пиковой дамы", автор которой надругался и над Пушкиным, и над Чайковским, чему приводились очень убедительные примеры. Только в конце текста случилась незадача. А было там написано, что ставит означенную "Пиковую даму" ни кто иной, как Юрий Любимов. Я же к тому времени успел один раз побывать в театре на Таганке и ужасно его полюбил. И стало мне мне сразу же ясно, что вся вышеуказанная статья - полное и безусловное вранье. Но память о том, как меня чуть было не убедили в это вранье поверить - осталась. А сколько людей, никогда не бывавших в театре на Таганке, поверили? Мне, впрочем, не грозит участь Любимова (да я себя с ним и не равняю), ибо любой желающий, прочтя Ваше письмо, может с легкостью достать из архива "Лебедя" (N37 - <это опечатка, правильно - номер 38>) мою статью и проверить, совпадает ли написанное с Вашим изложением. И несколько замечаний более общего толка. Быть антифашистом или антикоммунистом ныне не так сложно (по крайней мере, в Америке). Гораздо труднее бороться против несправедливости, где бы она не совершалась. Скажите пожалуйста, г-н Беркович, кто вызывает у Вас большее негодование - журналист из какой-нибудь тоталитарной страны, лгущий по приказу политической полиции, или какой-нибудь западный газетчик, пишущий только то, что ему удастся выгодно продать? Мне они оба несимпатичны, но в особенности - представитель свободной страны (естественно, отнюдь не все западные журналисты таковы, но Вы, наверное, понимаете, какой тип я имею в виду). Потому, что у него это не вопрос жизни и смерти, и за правду его не отведут в застенок. У него гораздо больше степеней свободы, и если он делает недостойный выбор, то заслуживает не сочуствия, а презрения. Люди вырастают на стереотипах, а мы, жившие в России, этому особенно подвержены. И самое легкое - поменять одни стереотипы на другие. Это делают очень многие, не зря центральную русскоязычную газету Америки часто называли: "Газета "Правда" наоборот". А разрушать стереотипы, отказываться от сроднившихся с тобой точек зрения - действительно, и тяжело, и болезненно. Но к этому, наверно, все-таки стоит стремиться. Понимате, г-н Беркович, меня ведь вовсе не надо убеждать, что Холокост был, что более шести миллионов евреев было убито, что их убивали именно за то, что они были евреями, и что все это вместе взятое было невыразимо ужасно. Но меня все-таки еще немного интересует будущее, и, как следствие, настоящее. И например, мне печально от того, что в Вашингтоне есть Музей Холокоста, но нет Музея Второй Мировой войны (да и был бы - что толку? - ибо экспозиция его рассказывала бы в подробностях о том, как Америка победила Японию и Германию). Не имел пока возможности побывать в комплексе на Поклонной Горе - не знаю, может, тамошний музей мне тоже не понравится (например, если там не будет сказано о Холокосте). Ибо, на мой взгляд, честный музей Второй Мировой войны должен отвести Холокосту зал (или два, или - пять), ибо Холокост - часть Второй Мировой войны, а не наоборот, и совершенно так же: Холокост - часть всемирной истории геноцидов, а не наоборот. Важная, неотъемлемая, не должная быть забытой, но - часть. Придерживаться противоположной точки зрения по незнанию - простительно, а вот умалчивать и подправлять прошлое - позорно. Я, например, написал, что просто не верю в искренность скорби о еврейских жертвах тех же самых журналистов и политических деятелей, которые делают вид, что армянского геноцида не было в природе. А Вы верите? Попытаюсь еще раз объяснить свою позицию с помощью одного примера. Когда еврей-поселенец надевает желтую звезду, берет автомат и расстреливает тридцать безоружных людей в Пещере Патриархов, то он - не притесняемый бедняжечка, не спаситель евреев от нового Холокоста, а бандит и убийца. Когда террористы взрывают людей на Иерусалимских улицах, то они - не борцы за свободу, не защитники исламской культуры от поругания, а бандиты и убийцы. И первый имеет такое же отношение к узникам концлагерей, как вторые - к великим арабским поэтам и философам. И как первого не оправдывают многовековые гонения на евреев, так и вторых тоже не оправдывают такие же многовековые унижения, которые арабы испытывали от турок и европейцев. Ибо вышеупомянутые бандиты - одного поля ягоды, и ни оправдания, ни прощения никому из них быть не может. И ни один из них не лучше другого. Вам не нравится, что я стою "на вселенской точке зрения"? Признаюсь, да, меня немного волнует судьба человечества, а оно состоит не только из евреев. Хотя без евреев, оно, человечество, было бы, конечно, неполным и обедневшим. Поэтому, с моей точки зрения, история евреев в Европе, и то, что произошло с ними там в ХХ веке - часть всемирной истории. Естественно, что у евреев эта рана - на сердце. Да и европейцы уделяют ей немало внимания. Но если урок, извлеченный миром из произошедшего, будет звучать примерно так: "Евреев не надо обижать, а не то из этого получится большая гадость", - то не маловато ли выйдет? Где тогда, с кем и в каком веке случится следующий геноцид? Не завтра ли?



Картина четвертая. Альманах „Лебедь", номер 41

Ганновер, 04 ноября 1997г.
Многоуважаемый г-н Ильинский,
каждый автор имеет право выбрать жанр, в котором он хочет изложить свои мысли. Желательно, чтобы автор был последователен и не изменял своему жанру. Обязательно при этом, чтобы автор не переходил границы, принятые в цивилизованном обществе, не оскорблял других лиц, не призывал к насилию и т.п. Вы выбрали жанр эпатажа, желая, как Вы пишете, „задеть читателей за живое". Что ж, это Ваше право. Но не стоит самому так резко реагировать, когда Вам отвечают в рамках Вашего жанра. Мне совершенно не хочется дискутировать с Вами по поводу тех аргументов, которые Вы приводите в письме в свое оправдание, не хочется напоминать Вам, что „террористы и бандиты", если и мазаны, то мирром, а не миром, что „братья-славяне" - это цитата из „Лебедя" (см, например, заметку 225 и др.), а также обсуждать другие неточности, допущенные Вами. Все это мелочи. Ваш замысел заступиться за всех „униженных и оскорбленных" вполне понятен и весьма благороден. Ваши мысли изложены, как правило, изящно и художественно. Жаль только, что иногда Вам изменяет чувство такта, как при упреках Эли Визеля в том, что он ничего не сказал на траурной церемонии в Освенциме о „других детях". Пытаясь выправить „исторический перекос", когда Холокосту отводится неоправданно, как Вы пишете, большая часть истории Второй мировой войны, Вы кидаетесь в другую крайность, заявляя по поводу церемонии памяти жертв Освенцима: „При чем тут евреи?". То, что Ваши мысли дословно повторяют аргументы ЦК КПСС по поводу памятника жертвам геноцида у Бабьего Яра, Вас не насторожило и не заставило чуть умерить полемический жар. Я не считаю Вас антисемитом, думаю, что мы-то, как раз, скорее всего, по одну сторону баррикад. Но тревожнее всего, что „по другую сторону" в последнее время все чаще раздаются требования пересмотреть историю геноцида, вычеркнув из нее евреев. И пишутся книги, где утверждается, что газовые камеры были всего-то дизенфекционными палатами, где гуманные фашисты боролись с инфекционными заболеваниями среди завшивевших евреев. Какими бы благими ни были Ваши намерения, перегибы и неловкости, допущенные Вами в статье, объективно очень помогают этим неофашистам. Известно ведь, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями...
С наилучшими пожеланиями
Евгений Беркович,
Ганновер

Ответ от редактора альманаха был получен немедленно.

DEAR EVGUENI !
U vas elegantniy material, my ego s udovol'stviem berem.(Stat'u i otvet Il'inskomu). Thanks a lot
Vash Valeriy.


Письмо вместе с заметкой Антисемитизм в цифрах были опубликованы в номере 41.
Под статьей в ответе Лебедева понимается Реформы в иудаизме. Но это уже другая история. (Статья опубликована в номере 42).


Приложение. Письмо Иосифа Кременецкого о статье Ильинского.


Уважаемый Евгений!

01.01.2001.

Я очень рад, что Вы ответили на моё письмо. Мы ведь пытаемся делать одно и то же дело. Бороться с вековой несправедливостью по отношению к нашему многострадальному народу. Я также очень рад, что Вы не отвергаете и моего мнения по этому вопросу. Теперь по существу. Статья Петра Ильинского появилась в Лебеде в то время, когда я еще не зал о нём. В противном случае она не осталась бы "обиженной невниманием" с моей стороны. Дух статьи несомненно антисемитский, и Вы это правильно почувствовали. Ваш ответ в целом правильный страдает некоторой интеллигентской ограниченностью. Ильинский, конечно, достаточно эрудированный человек, знакомый с фактами и способный делать выводы. Но, в данной статье он осуществляет другую цель - запутать читателя, нагромоздив факты и незаметно для него протолкнуть идею, которая органически связана с его мировоззрением. Ну отмечают какие-то люди событие, связанное с массовыми преступлениями, пусть их, какое, казалось бы, мне до этого дело? Но раз я трачу время на протест - значит это меня задевает. Задевает и то, что пятьдесят лет люди празднуют победу над фашизмом. Гуманистически настроенного человека может задевать лишь то, насколько это событие соответствует его представлениям. Например, мне претит, что в Латвии сейчас отмечают День легионеров СС. А вот День освобождения пусть себе празднуют. Что же вызвало у Ильинского желание "восстановить справедливость"? Ответ ясен - ему претит сам факт празднования Победы и, особенно, выделение страданий одной группы людей - евреев. Если допустить, что г-н Ильинский гуманист, то правильным духом его статьи было бы не сетование о том, что вспоминают Холокост, а сетование о том, что не вспоминают других жертв войны. Выступил бы он с инициативой создания музеев Жертв ,Блокадного Ленинграда, Жертв Хиросимы или жертв Армянского Геноцида. Или выдвинул бы мысль о том, что вообще нужно не беспокоить свои нервы воспоминаниями. Закопали и всё. Наслаждаемся жизнью. Но автор не идёт таким логическим путём. Он пускается в высокопарные рассуждения о том, какая разница что за пепел в земле Освенцима. Он хочет подчеркнуть нюансы речей во время юбилея этих страшных событий, чтобы показать, что выступления эти вынуждены, они противоречат тому, что думают сами выступающие. Непонятно, зачем этот гвалт, когда были ещё убитые среди цыган и готовились репрессии и против славян. И не в евреях вовсе дело. Передрались народы Европы. Да и другие народы помогали Гитлеру. Значит были свои причины. "Так ли уж важно, кого жгли в Треблинке, Майданеке, Дахау и Саласпилсе". Тут эрудиция подводит автора - в Саласпилсе не жгли, а расстреливали. И главное, что печально, как объяснить это индонезийцу или ангольцу? Да и слух его резал призыв Эли Визеля отомстить за смерть еврейских детей. Хотя Эли Визель просто не мог такого сказать. Величие этого человека в том, что он не призывает к мести! Он призывает к тому, чтобы это больше не повторилось! Но для нашего автора это нюансы. И здесь следует глубокомысленная фраза - "С исторической точки зрения к Визелю не придраться ( а не мешало бы - И.К.), но со Вселенской"?. Ведь может же попасть большой метеорит в Землю и уничтожить всех людей, что ж по этому нужно поднимать хай? Нет же в Вашингтоне музея армянского геноцида, а музей Холокоста - есть. Вот ведь напасть! Да и Турция член НАТО. Какой принципиальный человек наш автор!? Прямо борец за справедливость! Непонятно только с этой точки зрения зачем столь пространный рассказ о действиях выдуманной группы разведчиков Красной Армии, вошедших в Освенцим. Почти по Льву Толстому. На войне мало что зависит от командования - всё дело случая. Да и всё равно умирали люди после взятия лагеря, т.к. продуктов не хватало, да и от безразличия. Спрашивается, для чего вся эта лапша на уши. А вот для чего. Автор в своём ответе сам это объясняет.
1. Для того, чтобы втянуть "умных и квалифицированных людей" в обсуждении еврейской проблемы. А что за проблема? Рост антисемитизма, условия возникновения геноцида? Помилуйте! Дело вовсе не в этом. Дело в том, что эти хитрые евреи, как это и всегда было, пытаются заработать даже на своих несчастьях. В данном случае пытаются использовать гибель своих братьев и сестёр для получения преимуществ.
2. Изменить установившиеся представления о проблеме. И не в антисемитизме, воспитываемом веками здесь дело , а просто бьют народы друг друга и всё тут. Обычная драка. И нечего шум поднимать.
3. И далее автор формулирует свое кредо: "Евреи шли к великой бойне через столетия антисемитизма не случайно". (!!!) Т.е. с точки зрения автора, - закономерно. Имелись причины к Холокосту! Выкрутасы насчёт славян - попытка отвлечь читателя от прорвавшейся кощунственной мысли, хорошо объясняющей цели всего сочинения.
Наиболее неприятным фактом является то, что мировоззрение Ильинского широко распространено. С появлением свободы оно получило возможность выражения. Несмотря на сформулированные свыше 3000 лет назад принципы "не убей" и др. все преступления продолжаются и постоянно находят защитников-казуистов. Развитие юриспруденции установило шкалу наказаний. Во многих странах запрещена смертная казнь даже за гнуснейшие преступления. Это связано, главным образом, с опасностью покарать невинных. Но, когда специально подготовленные люди разрабатывают и осуществляют фабрики смерти, уничтожающие людей без разбора только за принадлежность к национальности, а о борьбе с этой национальностью объявляется открыто введением государственных законов. Это уже явление криминала. Об идеологии Майн кампф и говорить нечего. У меня есть эта поганая книга. Ведь изложенные чётко такие взгляды автора могут не все понять, или , наоборот, понять их суть. Поэтому он пытается затопить суть вопроса в нагромождении не имеющих отношения к делу фактов о постановке "Пиковой дамы", о пристрастии к театру Любимова. Не могу достоверно утверждать, что автор делает это вполне осознанно, но что он пытается навести тень на плетень - это очевидно. Он высказывает общую мысль о трудностях борьбы с несправедливостью. Очевидно. что траур по невинно убитым детям в Освенциме он считает несправедливостью по отношению к другим жертвам войн. Каждому народу ближе собственная боль. Противится этому во имя боли за другую часть человечества, по меньшей мере, нелогично. Но любой еврей, который бы высказал мысль о том, что другие жертвы его не касаются, встал бы в моём сознании на одну доску с г-ном Ильинским. Автора беспокоит музей Холокоста. Каким образом можно обосновать мысль автора о том, что раз нет музея Второй мировой войны, не должно быть и музея Холокоста? Никто из известных журналистов свободного мира не делает вида, что "армянского геноцида не существовало". Об этом пишут. О геноциде армян вынесли резолюции и Конгресс США и Национальное собрание Франции. Автор же утверждает, что его сознательно замалчивают. Это не "вселенская точка зрения" а прикрытие собственного антисемитизма. В заключение повторю, что соглашаясь с Вашей точкой зрения, я считаю её несколько преувеличенно интеллигентской. Позиция же Лебедева мне известна. Он часто пропускает подобные материалы и иногда после этого извиняется. Тут не убавить не прибавить.

С уважением Иосиф Кременецкий.