Дядя Пиня против тети Рейзы
109 лет назад, 5
сентября 1905 года, в американском городе Портсмут был подписан мирный
договор между Россией и Японией, положивший конец войне за сферы влияния в
Китае и Корее. Эта война стала своеобразным экзаменом не только для царской
России, оказавшейся колоссом на глиняных ногах, но и для русского еврейства.
На японский фронт были мобилизованы около 30 тысяч солдат-евреев, помимо
медицинского персонала – на тот момент, возможно, самое большое число евреев
в одной армии со времен восстания Бар-Кохбы. Тысячи из них сложили свои
головы на защите Порт-Артура и в боях на сопках Маньчжурии, а тысячи других
оказались в японском плену. Эти события всколыхнули "черту оседлости",
вызвав жаркие дискуссии вокруг проблемы "еврейского патриотизма" при режиме,
который с одной стороны требовал безоглядной преданности, с другой же не
признавал самых элементарных прав своих еврейских подданных. Будущий
национальный герой Страны Израиля Иосиф Трумпельдор, потерявший руку при
обороне Порт-Артура и попавший в плен, выразил эти настроения в
проникновенном письме царю Николаю II,
которое так и осталось неотправленным:
Радостно, вместе с другими товарищами, защищали мы
крепость Артур. Безропотно проливали мы свою кровь на твердынях ея и
безропотно же умирали на них наши незабвенные братья. Мы знали, что этих
жизней и этой крови требует от нас наш долг перед обожаемым Монархом и
дорогим Отечеством. И если бы всем нам нужно бы было лечь костьми, защищая
Артур, мы, не задумываясь, сделали бы это. К тому же мы знали, что из России
смотрят на нас пять миллионов евреев, которые вместе с нами переживают душою
все лишения, которые всеми силами ободряют нас и надеются, что мы честно
исполним свой долг. Мы знали, что они не пользуются в России правами. […]
Умирая, наши товарищи завещали нам умолять Ваше Императорское Величество о
даровании прав евреям в России. Наши ноющие раны дают нам смелость
присоединиться к мольбам незабвенных товарищей. Зная великую милость Вашего
Императорского Величества, мы давно искали момента к Вашим собственным
стопам пасть с мольбою о даровании прав всем русским евреям, равных тем,
которыми пользуются другие народы, живущие в России.
Не у всех, однако,
эта война вызывала желание, пусть даже на словах, "припасть к стопам".
Несколько недель спустя после подписания Портсмутского договора в Варшаве
вышла в свет тоненькая, всего на 12 страниц, брошюра на идише под названием
"Дядя Пиня и тетя Рейза". Автор брошюры, популярный еврейский писатель
Шолом-Алейхем, обратился к читателю в свойственной ему ироничной манере:
Расскажу-ка я вам одну историю про своего
собственного дядю и свою собственную тетю. То есть моя тут только лишь тетя,
а не дядя; но когда тетя – тетя, то тогда уж и дядя – дядя.
Далее следовало
забавное описание этой пары, начиная с тети:
Высокая, здоровая, лицо жирное, руки грубые, ногти
черные, голос как у мужика, сердце татарское, ленивая, не столько плохая,
сколько обиженная на весь свет… Вот такая была моя тетя Рейза… Она любила
выпить, причем часто, причем простой водки и причем из чайного стакана.
Дядя же был ее
полной противоположностью:
Маленький, черненький, обаятельный, проворный, живой,
с маленькими любопытными глазками, маленькими бочкообразными ножками. Спирт,
огонь, прожженный хитрец. Вот этот маленький дядюшка имел голову – железную,
руки – золотые, а рот – пламенный.
Кстати, у
Шолом-Алейхема действительно был дядя по имени Пинхас, Пиня. Но история эта,
написанная на фоне неожиданного поражения огромной России в войне против
маленького островного государства, вовсе не о нем. Дядя Пиня из этой истории
смертельно боялся тетю Рейзу, от которой время от времени получал звонкую
пощечину. Однажды к ним в гости приехал дядин друг Янкл-Дувидл – "большой
предприниматель, новоиспеченный богач, известный благодетель, к тому же
редкостный умник, наглый юнец и, да простит он меня, упертый донельзя
"шейгец" – хоть глаз вынь!" – и заставил дядю положить конец этой позорной
ситуации. Подзуживаемый Янкл-Дувидлом, дядя Пиня устроил настоящее восстание
против своей супруги: "он набрался смелости, налился гневом, набросился на
нее и давай месить ее, толкать и бить со всех сторон." Тетя побежала
жаловаться другу семьи Янкл-Дувидлу, а тот шепчет себе под нос: "Браво,
Пиня, браво!"
В конце концов
наступило перемирие, и стороны подписали (не)шуточное соглашение, один из
параграфов которого гласил, что дядя должен позаботиться о том, чтобы тетя
немного освоила грамоту, начала иногда заглядывать в "Пятикнижие" и прочие
умные книги на разговорном языке и вообще – научилась уважать других и
уживаться с людьми.
Брошюрка, о которой
идет речь, поначалу не вызвала подозрений у варшавского цензора, однако
короткое время спустя попала в черный список и ее распространение в России
было запрещено. Цензура с опозданием сообразила, что вся эта семейная драма
не что иное, как едкая сатира на русско-японскую войну.
Примечательно, что
шолом-алейхемовская сатира своей образностью вполне вписывалась в
сатирический диалог, который вели между собой японцы и русские во время той
войны. На японских открытках и плакатах Россия представлялась в виде
огромного нелепого казака, жестокого и глупого, напротив маленького юркого
японского солдата, сообразительного и элегантного. Та же самая разница в
размерах освещалась русскими с другой перспективы: на многочисленных
лубочных картинках, которыми тогда наводнили страну, мощный русский казак
или солдат одним ударом валил множество жукообразных маленьких японцев или
отрубал им носы, которые они сунули не в свое дело. На этом фоне
шолом-алейхемовская версия отношений между двумя странами выглядит весьма
оригинально. Под именем Рейзы читатель с легкостью угадывал Россию, под
именем Пини – Японию, а под именем Янкл-Дувидла – родину "янки", которые
очень любят свою патриотическую песню Yankee Doodle. Автор выражал открытую
симпатию дяде Пине и не менее открытое неуважение тете Рейзе, за что
удостоился пристального внимания полиции. Короткое время спустя он вообще
покинул Россию – после того, как той же осенью 1905 г. оказался свидетелем
погрома в Киеве.
Критическая позиция
Шолом-Алейхема нашла свое выражение и в других его произведениях того
периода, как, например, в коротком фельетоне "Новорожденная". И здесь
писатель не отказал себе в удовольствии побаловаться именами и прозвищами.
Героиня фельетона – это незамужняя девушка по имени Расл, у которой
неожиданно обнаружилась беременность солидного срока. У Расл две тетушки –
Анзи и Франзи. При помощи повитухи Ривы-Лейцы Расл рожает девочку по имени
К…
Этот фельетон был
сначала опубликован в ивритской версии ("Расл") в мае 1905 г. в виленской
газете "га-Зман", и только более полугода спустя, в декабре 1905 г., на
идише в варшавской газете "Дер вег". В редакционной преамбуле к варшавской
версии был дан шутливый комментарий ко всем именам:
Этот фельетон был выслан три месяца назад, однако
цензору показалось, что Расл – это якобы Россия, Анзи и Франзи – якобы
Англия и Франция, Рива-Лейца – якобы "революция", а новорожденная (К…) –
якобы "конституция", и т.д. Поэтому мы не могли опубликовать его до
сегодняшнего дня.
Огромный русский солдат наделал лужу в Порт-Артуре на глазах у маленького японского офицера
(японская открытка, 1905, личный архив Трумпельдора в Институте Пинхаса Лавона в Тель-Авиве)
Как известно, вслед
за поражением России в войне, тяжелыми экономическими проблемами и
революционными волнениями в стране Николай II
издал 17 октября 1905 г. Манифест об усовершенствовании государственного
порядка. Помимо учреждения парламента, манифест обещал расширение
государственных свобод и давал евреям надежду на долгожданную эмансипацию.
Реакция населения, однако, привела к совершенно противоположному эффекту,
особенно на юге страны, где уже в первые недели после издания манифеста были
убиты и ранены тысячи евреев. Страну захлестнула волна погромов, которые
исчислялись сотнями, продолжившись и в следующем 1906 г. Один из таких
погромов наблюдал Шолом-Алейхем в октябре 1905 г. в центре Киева.
Неудивительно, что тогда он решил покинуть Россию. 23 ноября 1905 г. он
писал своему знакомому Морису Фишбергу в Нью-Йорк:
Я могу тебе только в частном порядке передать свое
мнение, поскольку выразить его публично все еще небезопасно для меня… Итак,
история такова: Фоне нужны деньги больше чем ощипанным евреям. Он в долгах –
волосы не его. Вот-вот. Он должен заплатить дяде Пине и дяде Менделю, и т.п.
и т.п. и т.п. – а у него ни пенни! Сейчас устраиваются разные аферы, чтобы
вытянуть у Европы и Америки немного наличных, но как видно (и так оно и
должно быть) мир не двинется с места, пока он не даст всего, что обещал
17-го октября.
Итак, к героям
"семейной драмы" добавилось еще два действующих лица – Фоня и Мендель. Кто
они? Под именем "Фоня" евреи Восточной Европы со времен хмельнитчины
фамильярно имели в виду как русского царя, так и всех его православных
подданных, тех самых иванов-"явоним" (греки на ашкеназском иврите), у
которых, как известно из поговорки на идише, одинаковые "поним" (лица). Под
"Менделем" же подразумевался известный берлинский банкир Франц
Мендельсон-Бартольди, один из крещеных потомков Мозеса Мендельсона.
В продолжение письма
Шолом-Алейхем заклинает своего адресата предостеречь через прессу богатых
евреев Запада ни в коем случае не оказывать помощи царскому режиму, отчаянно
нуждавшемуся в денежных вливаниях: "Если объявится сейчас еврей-миллионер с
ссудой – то он без ножа зарежет 6 миллионов евреев (помимо ста миллионов
христиан) и кровь его за это на голове его!" Шолом-Алейхем имел в виду, что
получение Россией серьезного займа приведет к ослаблению международного
давления, усилению правящего режима и, как результат, к отмене обещанной
конституции и дальнейшему нарушению прав евреев.
Если в сатире о дяде
Пине и тете Рейзе явно звучат примиренческие нотки и призыв к миру в
"семье", то приведенное выше письмо отражает бескомпромиссную позицию,
напрямую увязывающую улучшение положения евреев в России с ослаблением
существовавшего там режима. По мнению некоторых историков, именно такой была
и позиция известного американского финансиста Джейкоба Шифа, предоставившего
тогда военный займ Японии и одновременно блокировавшего доступ России к
международным финансовым рынкам. Такой подход он "завещал" и своим
наследникам – пока Россия не изменит своего отношения к евреям. В апреле
1904 г, почти сразу после начала русско-японской войны, он писал коллеге из
банковского дома Ротшильдов в Париже:
Я полагаю, что наших несчастных единоверцев, что под
властью царя, еще ждут тяжелые времена. Остается только надеяться, ради них
и ради России в целом, что результаты конфликта между Россией и Японией
приведут к такому перевороту в российской государственной системе, что в
конце концов там победят те элементы, которые стремятся к установлению в
России конституционного строя. Но пока не наступит этот день, а он просто
обязан наступить, я боюсь, что будет сложно найти действенное решение
еврейского вопроса в России.
К сожалению, Шиф
оказался прав в своих прогнозах насчет будущего русских евреев и, как
свойственно многим его современникам, наивен во всем, что касается
"конституционных элементов" в России. Во время мирных переговоров в
Портсмуте Шиф встретился с бывшим министром финансов России Сергеем Витте,
считавшимся "западником", и обсудил с ним намечавшиеся в России реформы. По
возвращении домой Витте инициировал манифест от 17 октября 1905 г. Сразу же
после этого он был назначен председателем Совета министров, в качестве
какового и вел переговоры с Ротшильдами и другими о предоставлении займа,
который "спасет Россию".
Витте удалось
договориться с крупным английским банком "Барингс", который взялся за
распространение российских облигаций. В начале 1906 г. у "Барингса" возникли
серьезные проблемы, и был создан специальный синдикат для спасения ситуации.
Сам Шиф напрямую в этом синдикате не участвовал, но и не воспрепятствовал
его деятельности в США. Несмотря на массовые погромы, Шиф изменил свою
политику в отношении России, с целью поддержки курса Витте. Такой линии
придерживалась правящая тогда республиканская партия во главе с Теодором
Рузвельтом, в которой Шиф был активным членом.
В июле 1906 г.
почувствовавший себя увереннее Николай II разогнал первый российский парламент, продержавшийся всего около полутора
месяцев. Витте был отстранен от должности и больше не вернулся в политику.
Погромы продолжались, власти предпочитали не вмешиваться. Притихли и
американцы: в конце концов, несколько тысяч убитых евреев – это внутреннее
дело чужой страны. Президент Рузвельт – "шейгец" Янкл-Дувидл по
Шолом-Алейхему – посчитал, что США не могут постоянно выполнять роль
полицейского для спасения тех или иных нацменьшинств, и отказался публично
осудить Россию. Так оправдались наихудшие опасения Шолом-Алейхема:
полученный Россией займ уничтожил те робкие надежды, которыми тешили себя
евреи после русско-японской войны. Дяде Пине так и не удалось научить тетю
Рейзу уважать других и уживаться с людьми.
Всего понравилось:7
Всего посещений: 2871
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer9/Kotlerman1.php - to PDF file
Комментарии:
райский либерал
- at 2014-10-01 07:38:58 EDT
Интересная деталь, США хотели вступить в первую мировую двумя годами раньше чем в 1917 и это, вероятно, спасло бы русское государство от революции. Но американцы поставили условие России отменить дискриминирующие евреев законы. Вот, даже союзник специально просил, не помогло.
Алекс Биргер
- at 2014-09-30 19:23:43 EDT
Михаил Бродский -Днепр., Укр - 2014-09-29 12:12:24(134) Тема юдофобства, унаследованного территорией Российской империи...нашла отражение как в судьбах множества еврейских семей и страны в целом... У моей мамы было два брата; одному грозил призыв в царскую армию... Второй брат в годы гражданской войны служил в киевской ЧК и умер в 1920г. от тифа... А издай монарх манифест о гражданских правах евреев империи, многое в этой стране, уверен, сложилось бы по-другому.
...
- Уважаемый дорогой Миша !
Я не слишком фамильярно ? "- дорогой"- вот почему - такая сейчас редкость - коммент из Днепр. И такой оптимистический - " А издай монарх манифест о гражданских правах евреев империи, многое в этой стране, уверен,сложилось бы
по-другому"...Это - правда. Ваш дядя , кот. был физически
силён , служил БЫ в 1904-6 , и мог умереть не от ангины , а от тифа в 1918-ом. Второй дядя , из ЧК , мог и до 1937-го дожить, это правда. Но , будучи наверняка честным человеком вряд ли - до 1942-го. С удовольствием (это БЕЗ всякой иронии ) продолжил бы с Вами переписку , но не на чужом блоге. Хорошей Вам записи. Спасибо автору за статью , за напоминание о Ш.А. Всем - счастливого мирного года.
Михаил Бродский
Днепроп&, Украина - at 2014-09-29 12:12:24 EDT
Тема юдофобства, унаследованного территорией Российской империи от монархии, не утратила актуальности и нашла отражение как в судьбах множества еврейских семей и страны в целом. У моей мамы было два брата; одному грозил призыв в царскую армию, и после погромов 1905-1906 годов он не хотел идти служить, эмигрировал в США, где стал военнослужащим и в звании сержанта умер от ангины (был физически очень силен, до того никогда не болел). Второй брат в годы гражданской войны служил в киевской ЧК и умер в 1920г. от тифа.Был похоронен на Коммунистическом кладбище (как я узнал, оно находилось в нынешней парковой зоне у Мариинского дворца (где теперь Верховная Рада). А издай монарх манифест о гражданских правах евреев империи, многое в этой стране, уверен, сложилось бы по-другому. Спасибо автору за статью.
A.S.
NY, NY, - at 2014-09-21 00:35:05 EDT
Замечательно! Ничто не ново под Луной!
Флят Л.
Израиль - at 2014-09-19 18:55:19 EDT
Спасибо автору за короткое и глубокое литературоведческое исследование творчества Нашего классика.