    Из 66 книг Библии 39 книг, от Бытия до Малахии, являются общими для евреев и христиан. Христиане называют их Ветхим Заветом. Евреи дали им название Танах: это слово представляет собой аббревиатуру, составленную из первых букв слов Тора (Пятикнижие), Невиим (Пророки) и Кетувим (Писания).
    Однако при всём том создаётся впечатление, будто евреи и христиане читают два абсолютно разных собрания книг. Христиане говорят, что читают Ветхий Завет с целью понять Новый Завет, - в результате чего Ветхому Завету отводится подчинённое место по отношению к Новому. Даже сами названия подчёркивают разный статус двух заветов: "ветхий" и "новый". "Ветхий" звучит как нечто непригодное, устаревшее, требующее замены "новым". В ходе иудейско-христианского диалога его участники согласились, что сверхупрощённая поляризация (ветхий и новый, закон и евангелие, буква и благодать) требует серьёзной переоценки.
    Ветхий Завет прочитывается церковью в лучшем случае как начало "истории спасения". Он сводится к определённой цепи событий и рассматривается как вступление, предварительный материал, который надо изучить, прежде чем приступить к самой сути - Новому Завету. Ветхий Завет - это нечто вроде предисловия, провозвестия спасительных событий Нового Завета. И в христианских проповедях нередко подчёркивается необходимость именно подобного подхода, который носит название "типологического", - когда все ветхозаветные герои и события рассматриваются как прообразы грядущих времён.
    Разумеется, и иудеи прочитывают Ветхий Завет типологически, однако это только один из нескольких способов иудейской интерпретации Ветхого Завета (еврейских Писаний). Согласно иудейской традиции, изначально существуют четыре уровня понимания Св. Писания, от самого доступного до наименее доступного: уровень буквального восприятия (пшат), уровень аллю-зивный, или типологический (ремез), уровень экзегетический, или мидрашистский (драш)пардес (евр. "сад"). На ум сразу приходит "парадиз", рай - Слово Божье имеет такое множество смыслов, что если их собрать вместе, то словно входишь в рай.
    Обращаясь к теме интерпретации Св. Писания, иудеи говорят, что Танах имеет семьдесят разных ликов, т. е. семьдесят разных смыслов. Семьдесят народов составляют человечество, и смысл Писания столь же многообразен, сколько людей на земле, - смыслы Писания бессчётны, бесконечны. Но при этом еврейская традиция не переставала настаивать, что текст неизменно сохраняет своё буквальное значение. Интерпретировать текст можно как угодно, но лишь до того момента, пока не искажается его очевидный смысл, тот, что лежит на поверхности.
    Прочтение Ветхого Завета исключительно в качестве прямолинейной иллюстрации истории спасения, когда творение, грехопадение, первородный грех, избрание евреев и их непослушание считаются всего лишь вехами на пути к спасению, может рассматриваться как весьма односторонний и спорный способ обращения с еврейскими Писаниями.
    Ветхий Завет - это единственная Библия, которую знал Иисус. В ней содержится предельно ясное учение о воле Божьей и о том, что есть человек. Новый Завет в гораздо меньшей степени обращён к различным аспектам человеческой природы. Он рассказывает иную историю, для которой Ветхий Завет - это нечто большее, чем только необходимый фундамент. Новый Завет не концентрирует внимания на концепции человека. Об этом позаботился Ветхий Завет, который сохранял своё исключительное значение в древней церкви - не в качестве энциклопедического справочника, а как живая традиция. Ветхий Завет заключён в Новом Завете, утверждается Новым Заветом. Первые христиане были евреями и жили глубокой духовной жизнью, основанной на Танахе:

    Во времена Христа иудаизм... пребывал на ранней стадии своей долгой жизни. Под руководством фарисеев народ испытал необыкновенно мощное духовное возрождение, которое позволило людям пережить катастрофу разрушения Храма. В итоге появился на свет раввинистический иудаизм, создавший Мишну и Талмуд, сформировавший структуру еврейского общества для здоровой и созидательной жизни на протяжении многих веков.
    Читатели Библии и верующие христиане обычно полагают, что "знают иудаизм", поскольку у них есть Ветхий Завет, но иудаизм даже во времена Иисуса, как и сегодня, "был больше, чем религия писаний Израиля. То, что христиане называют Ветхим Заветом, получило в Талмуде и позднейших писаниях интерпретации, которые иудейская традиция освящает авторитетом Моисея"¹.

    Церковь превратилась в нееврейскую церковь. Содержание Ветхого Завета стало постепенно рассматриваться как подготовительное к Евангелию. Уже никто не вспоминал о Торе (еврейских Писаниях) как о живой традиции. За исключением отдельных периодов в истории церкви, когда некоторые реформистские христианские конфессии пытались в большей степени вводить Ветхий Завет в церковную жизнь, он так и продолжал рассматриваться разве что как древнее труднодоступное наследие.
    Однажды мне рассказали весьма поучительную историю, связанную с Шотландской реформатской церковью. В этой церкви ветхозаветные заповеди воспринимались буквально, и воскресенья верующие называли субботами. Однажды маленький мальчик спросил маму, можно ли ему поиграть на улице. Мама ответила: "Нет, нельзя. В субботу не играют". Но мальчик продолжал просить: "Ну, мама, пожалуйста, позволь мне пойти погулять!" Наконец мама сдалась: "Ну ладно, иди и поиграй немного - но при условии: никакого веселья! Суббота всё-таки..." Заповедь помнить день субботний и воздерживаться от всякой работы может тщательно соблюдаться в некоторых церквах, однако суббота в иудаизме - это всё же нечто совсем иное. Пророк Исайя называет её "отрадою" (Ис 58:13).

    Ты можешь подумать: суббота дана, чтобы избегать удовольствий. Напротив, Я даровал её тебе к твоему удовольствию. Освятить седьмой день не означает, что "ты должен смирять себя"; напротив, ты должен освятить её всем сердцем твоим, всей душою твоею и всеми чувствами твоими. Освяти субботу изысканными блюдами, праздничными одеждами, наполни душу свою радостью, и Я вознагражу тебя за эту радость².

    Верно, что некоторые библейские рассказы, в частности об Исходе, продолжают играть роль в различных теологиях освобождения; верно и то, что по-прежнему в церквах поются псалмы, что пророки по-прежнему несут слова предостережения и утешения. Однако в целом церкви приходится очень нелегко с Ветхим Заветом. Словно где-то в глубине церковного сознания засела мысль: эти книги принадлежат кому-то ещё, и мы утеряли ключ к их подлинному пониманию.
    Первая церковь была церковью евреев, которые видели в Иисусе мессию. Они следовали за ним в земной жизни и ждали его возвращения во славе. Иудеохристиане сохраняли живую традицию; в самой глубине их общинной жизни и в непрекращающемся диалоге каждое слово Торы взвешивалось, отмеривалось, поверялось мыслью и чувством, возвещалось и истолковывалось. Чтение и обсуждение Торы составляло то ядро, вокруг которого формировалась община. Ведь в конечном итоге Тора была дарована не каждому отдельному еврею, а всему народу (Исх 19:8).
    Поскольку Тора дана коль Исраэлъ, всему Израилю, весь народ обязан принять Тору и жить Торой. Важно понять, что это вовсе не общие слова. Отношения между Торой и народом объясняются в одном мидраше на книгу Второзаконие: "Ибо заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно [было] говорить: "кто взошёл бы для нас на небо и принёс бы её нам, и дал бы нам услышать её, и мы исполнили бы её?", и не за морем она, чтобы можно [было] говорить: "кто сходил бы для нас за море и принёс бы её нам, и дал бы нам услышать её, и мы исполнили бы её?" Но весьма близко к тебе слово сие: [оно] в устах твоих и в сердце твоём, чтобы исполнять его" (Втор 30:11-14).
    Рабби Элиезер бен Гиркан был одним из величайших учителей Торы. Однажды он участвовал в споре с другими мудрецами относительно интерпретации какого-то малосущественного отрывка из Торы. В ходе спора рабби Элиезер воскликнул: "Если мнение моё верно, то пусть дерево подтвердит мою правоту!" В этот момент стоящее неподалёку дерево вырвало из земли с корнями и перенесло на другое место. Но другие мудрецы возразили: "Дерево ничего не доказывает, даже если движется. Подобное доказательство в спорах о Торе не годится". Тогда рабби Элиезер заявил: "Если я прав, пусть ручей это докажет". Внезапно ручей, протекавший рядом, стал течь в противоположном направлении. Но собеседники воскликнули: "Ручей тоже не доказательство. Не будем отвлекаться от текста Торы. Не используй чудеса!". Тогда рабби Элиезер сказал: "Если моё учение верно, то пусть стена бет акнессет (досл, "дома учения", или синагоги) докажет это". Стены дома наклонились и уже почти готовы были упасть. Но рабби Иошуа обратился к стенам с упрёком: "Когда учёные спорят о Торе, вам-то какое дело?" В итоге стены не упали, из уважения к рабби Иосе, но и не выпрямились, из уважения к рабби Элиезеру. До сегодняшнего дня они так и стоят наклонившись. Наконец рабби Элиезер произнёс: "Если я прав, пусть бот кол (досл, "дочь Голоса", голос с неба) подтвердит мою правоту". И внезапно голос с неба произнёс: "Рабби Элиезер прав в своём мнении". Все мудрецы вскочили на ноги, но рабби Иошуа заметил: "Ло бешомаим, не на небесах. Твоё слово не на небесах. Почему мы должны доверять голосу с неба? Слово очень близко; его нужно соблюдать в устах и в сердце". На этот раз Бог промолчал. Некоторое время спустя пророка Илию спросили, как отнёсся Святой Бог к этому спору. По словам Илии, "Он улыбнулся... и сказал: "Дети Мои победили Меня. Они правы""3.
    Христиане на такой рассказ среагировали бы совсем иным образом. Некоторые покачали бы неодобрительно головой. Какая дерзость! Какое отсутствие уважения к Богу! Другие бы облегчённо рассмеялись; им бы очень понравилось собрание мудрецов, возглавляемое рабби Иошуа, -людей, которые стремились оставаться обычными людьми. Зная, что они правы, они не хотели никому уступать, даже самому Богу. Будучи христианами, каждый из нас должен оставаться тем, что называется "человеком", особенно в отношениях с Богом, творцом неба и земли.
    Когда Всемирный совет церквей на своей седьмой ассамблее (1991) рассматривал проблему экологического кризиса, много говорилось о необходимости новой теологии творения. Отчёт ассамблеи гласит: "Изучение положений Ветхого Завета и иудейских воззрений на творение имеет решающее значение для нового экологического мышления". Ассамблея призвала к усилению диалога с другими религиями в том же аспекте, но особый упор был сделан на изучение еврейских писаний Ветхого Завета.
    Ветхий Завет может преподать нам по крайней мере два урока. Обычно христиане рассматривают повествование из книги Бытия как первую главу истории спасения. По её прочтении читатель переходит к следующей главе - о первородном грехе и его последствиях - и так далее. Вскоре читатель оказывается в родном доме, где преизбыточествует благодать Нового Завета. Однако вернёмся назад, к первой главе книги Бытия.
    История сотворения мира и человека - это больше, чем просто событие. Это условие. В первых главах книги Бытия рассказывается об истории неких взаимоотношений, определяются границы и возможности этих взаимоотношений. Книга Бытия являет нам Бога без всяких предварительных объяснений. Не делается никаких попыток объяснить, что есть Бог, или объяснить смысл Его действий. Бог есть изначально: "В начале сотворил Бог небо и землю..." (1:1) Первая еврейская буква в Торе - бет; с неё начинается слово берейшит ("В начале..."). Еврейский текст читается справа налево, а начертание буквы бет таково, что она как бы раскрыта к грядущему, к тому, что должно произойти, к небесам и земле. Вселенная отныне открыта человеку; нет предела его возможностям. Но одновременно буква закрыта в противоположном направлении. Нельзя прийти к пониманию сущности Бога. Рассуждения о Боге бессмысленны. Не существует ответа ни на один вопрос, касающийся того, что существовало до начала. Дверь закрыта. Бог обозначил предел человеческих возможностей, не позволив войти в то, что не дано Им в Откровении. Но небеса и земля открыты.
    Развёртывание центральной темы творения из единственной буквы еврейского алфавита может показаться неубедительным христианскому читателю, но это часть взаимоотношений Торы и еврейского народа. Здесь не существует пределов. Текст обладает семьюдесятью ликами, бесконечными возможностями. Вот почему еврейские мудрецы возвращаются к этим главам Торы: в них всегда найдётся что-то новое, чему можно научиться.
    Берейшит бара элохим хашамаим вэ am хаарец, "В начале сотворил Бог небо и землю..." Глагол "сотворить" по-еврейски - бара. Определённым образом этот глагол соотносится с еврейским наречием, которое переводится как "вне, снаружи". И этот момент играет важную роль в еврейской мистике. Когда Бог сотворил землю, то сотворил её вне себя, взял её из себя. Бог "изверг" мир. Здесь можно употребить образ деторождения, схваток рожающей женщины. Известно, что в первые минуты жизни новорождённого необходимо перерезать пуповину, соединяющую его с матерью. Это критический момент для жизни младенца: внезапно он перестаёт получать кислород, пытается самостоятельно вдохнуть - и дышит. Это тяжелейший момент и для матери. Это труд. Это боль. Происходит разделение матери и ребёнка. Но другого пути нет. Разделение необходимо во имя нормальных отношений матери и ребёнка.
    В еврейской мистике сотворение мира рассматривается как деторождение. Бог рождает мир, отделяя от себя творение. Это единственный путь установления осмысленных отношений не только между миром и Богом, но и - что ещё более важно - между человечеством и Богом. Один человек равен целой вселенной, говорят мудрецы. Отделение составляет часть творения - отделение света от тьмы, неба от земли, человечества от Бога. Между Богом и человеком сохраняется дистанция, которая никогда не будет преодолена. Но одновременно существует и закрытость, отторженность. Дух носится над водами, как беспокойная птица над птенцами. Близость сочетается с дистанцией.
    Важный аспект еврейского мировоззрения - это вера в непрекращающийся диалог между Богом и человеком. Рабби Иошуа поднялся и подверг сомнению сказанное Богом. И Богу это понравилось. Мужчины и женщины - не просто управители, администраторы творения. Они со-творцы. Образ Божий, заключённый в человеке, предполагает способность к творению. Все живые существа способны к воспроизведению себе подобных, но человеческое существо наделено дополнительной способностью изменять самого себя, так же как и окружающий мир.
    В Талмуде приведён спор, который вели между собой во II в. н.э. римский наместник Тирений Руф и еврейский мудрец Акива. Тирений Руф спросил Акиву: "Чьи деяния больше: Бога или человека?" - "Человека", - ответил Акива. Удивлённый наместник попросил Акиву разъяснить его ответ. Акива спросил: "Что прекраснее - пучок льна или кусок чудесной ткани? Пшеничный колос или хлеб?" И наместник понял, что имел в виду Акива. Человек - партнёр Бога в творении. Сотворённый мир несовершенен, и человеку дана задача совершенствовать творение. Бог предоставил человечеству возможность продолжать творение, изготавливать чудесные ткани и печь хлеб. И речь идёт не просто о господстве над творением. На человека возложено бремя ответственности: он должен довести творение до совершенства, убедиться, что из зерна выходит хлеб. Задача человека - не управлять законченным творением, а довести до конца незаконченное творение.
    Еврейские мудрецы сознавали, что Бог сотворил человека не без определённой цели. Это ясно следовало уже из первой главы книги Бытия. Бог создал землю и моря: "И увидел Бог, что [это] хорошо" (1:10). Земля произвела плоды: "И увидел Бог, что [это] хорошо" (1:12). Бог сотворил два великих светила: "И увидел Бог, что [это] хорошо" (1:18). Бог сотворил всякое живое существо: "И увидел Бог, что [это] хорошо" (1:21). Бог сотворил диких животных: "И увидел Бог, что [это] хорошо" (1:25). Позже, в тот же день (еврейские мудрецы полагают, что это был полдень) Бог сотворил человека по своему образу. Однако на этот раз отсутствует какое-либо выражение одобрения! Венец творения предстаёт перед Богом, и... молчание! Еврейские мудрецы истолковали молчание Бога в соответствии с той ролью, которую Бог отвёл человеку: быть сотворцом Божьим. Человечеству надлежало жить так, чтобы быть достойным сотворения по образу Божьему. Только увидев, как человек оправдывает возложенную на него ответственность, Бог может выразить одобрение: "И увидел Бог, что [это] хорошо". Мы способны заставить небо и землю присоединиться к этим словам, как это случилось, по рассказам мудрецов, в дни творения. От нас зависит, захочет ли Бог сказать добрые слова о человечестве.
    Иудейская традиция обычно считается по своей сути более оптимистичной, чем христианская, однако и еврейские учителя сознавали двойственность человеческой природы. Человек сотворён по образу Божьему, но есть не более чем земная пыль. Он был сотворён последним и в единственном числе, в то время как все остальные живые существа сотворены во множестве, "роем". Вместе с тем, человек сотворён в тот же день, что и животные, - чтобы он не забывал о своём происхождении. Человеку была дана пища, сотворённая в последний момент, как и он сам, - в силу этого человек должен ощущать ещё большее смирение. Он моложе, чем все другие сотворённые существа. Всё в творении создано Словом Божьим, но только человек сотворён рукой Божьей.
    Решающее различие между человеком и всяким иным творением состоит в том, что человек создан по образу Божьему. Что это означает? Ведь Бог бесконечен и неизмерим - как же мы можем сравнить себя с Богом? Есть ли в человеке что-то бесконечное? Еврейские мудрецы учили, что в определённом смысле, в своей бесконечности, человек подобен Богу. Бесконечное в человеке - это его воля. Человеческая воля не знает границ, даже если существует предел достижимого. Концепция воли человека тесно связана с тем, как мы понимаем происшедшее в Эдеме. Действительно ли в райском саду имело место грехопадение? И вообще, что мы понимаем под "грехопадением"? Церкви по-разному отвечают на этот вопрос. Некоторые из них разделяют концепцию о наличии у человека свободной воли и рассматривают человека как соработника Бога на пути к спасению. Другие церкви оставляют очень мало места для свободной воли: человеческая воля развращена, зла, греховна; грехопадение разрушило образ Божий в человеке. Остаётся только грех, первородный грех. Только земная пыль. Понятие первородного греха первым ввёл Августин; на Западе это понятие потребовало многочисленных уточнений. Многие дистанцировались от церкви, отказывающейся принимать людей такими, какие они есть. Сегодня мы объясняем первородный грех как склонность ко злу, как природный эгоцентризм и отсутствие чувства общности с другими людьми. При этом факт остаётся фактом: различные христианские теологии порой забывают, что человек всё же сотворён по образу Божьему. В поиске новой теологии творения нам необходимо развивать новые представления о человеке, о его новой роли и ответственности, которая есть не только бремя, но и благо.
    В иудаизме не существует учения о первородном грехе. Иудейское понимание того, что произошло в райском саду, отличается от традиционного христианского понимания. Разумеется, в самом иудаизме существует много различных толкований на этот счёт. В их основе лежит общий взгляд, согласно которому человечество, наделённое свободной волей, обладает способностью "господствовать над грехом". Как сказано в книге Бытия, "...у дверей грех лежит; он влечёт тебя к себе, но ты господствуй над ним" (4:7). И ты не только "должен", обязан господствовать; будет правильным и перевод: "Ты можешь господствовать!" Характер интерпретации зависит от того, что значит быть "человеком". Разумеется, мы вольны оспаривать иудейский экзегезис, однако нужно суметь со всей серьёзностью отнестись к твёрдым иудейским убеждениям об ответственности человека. Будучи христианами, мы должны задать себе вопрос: не предстаёт ли порой человек в наших молитвах, проповедях, песнопениях как безответственное дитя, не имеющее возможностей вырасти, повзрослеть, обрести зрелость и ответственность?
    В книге Бытия описаны две возможных модели человеческого поведения. Одна из них представлена Ноем - первым человеком, который в Библии назван цадиком, праведником. Тем не менее Ной не считается тем, кто в полной мере взял на себя ответственность быть сотворцом и партнёром Бога. Почему?
    Давайте вспомним историю про Ноя. "Но земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями" (Быт 6:11). Бог сообщил Ною, что собирается разрушить всех и вся. Однако Ной спасётся вместе с семьёй и животными - взятыми по паре от каждого вида. Бог велел Ною построить ковчег, и "как повелел ему Бог, так он и сделал" (ст. 22). Что же в этом плохого? Однако еврейские мудрецы не могли не задать себе вопрос: "А что ответил Ной, когда услышал о горькой судьбе земли, всех людей, стариков, детей, любящих друг друга мужчин и женщин?". Открыв Тору, они увидели: Ной ничего не ответил. Он просто выслушал Бога и "как повелел ему Бог, так он и сделал". Но как же он мог промолчать? Человечеству грозит истребление, а он строит ковчег для себя и своей семьи! А ещё внимательнее вчитавшись в текст, еврейские мудрецы поняли: Бог не ограничился тем, что велел Ною построить ковчег, но ещё и указал, когда ему надо войти в ковчег и когда выйти из него. Словно Ной был абсолютно лишён какой-либо инициативы, словно он не верил своим глазам и не доверял разуму. Есть чудесный мидраш про Ноя. Когда он покинул ковчег и увидел последствия катастрофы, то не удержался и заплакал. Бог же сказал ему: "Теперь ты плачешь - теперь, когда ты спасся. Почему же ты раньше не плакал? Почему ты не возопил и не вознегодовал? Почему не взял на себя бремя ответственности? Разве ты не мой сотво-рец? Разве я не назвал тебя праведным, чтобы ты мог поступать как праведник"? Далее рассказывается о винограднике Ноя, и как "выпил он вина, и опьянел" (9:21). Может быть, Ной специально напился пьяным, чтобы забыть о том, как он себя повёл?
    Другая модель представлена на примере Авраама, который оказался в сходной ситуации (18:16- 33). Содом был проклятым местом, и ему грозило уничтожение. Авраам мог поступить так же, как Ной, думавший только о себе. Но он так не поступил, а укоризненно спросил у Бога: "Неужели Ты погубишь праведного с нечестивым?" (ст. 23). Авраам не верил своим ушам: в Содоме могло оставаться ещё пятьдесят праведников, а Бог не колеблется "погубить праведного с нечестивым"?! (ст. 25) "Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (ст. 25). Что же происходит дальше? Бог готов простить всех, если в Содоме найдутся хотя бы пятьдесят праведников. Авраам не имеет права ошибиться, и он начинает торговаться с Богом: "Может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за [недостатком] пяти Ты истребишь весь город?" Бог опять соглашается этого не делать. Торг продолжается. Речь уже идёт о сорока, тридцати, двадцати праведниках. Наконец Авраам засомневался: "Да не прогневается Владыка, что я скажу ещё однажды: может быть, найдётся там десять?" (ст. 32). И Бог готов пощадить Содом, даже если там найдётся всего десять праведников. Диалог завершается. Нам известно из Библии, что в конце концов Содом был разрушен. И в еврейской традиции высказывались упрёки в адрес Авраама, что он не продолжил диалога с Богом: может быть, тогда Бог пощадил бы город.
    Авраама называют отцом веры. Ещё его почитают как человека, который не побоялся принять на себя ответственность. И в этом качестве он был вовсе не одинок. Когда израильтяне сделали золотого тельца и им грозило Божье наказание, Моисей предстал перед Богом, моля Его смилостивиться (Исх 32:7-15). В еврейской истории и литературе имеются и другие примеры мужчин и женщин, которые не боятся спорить с Богом и протестовать, вставая на защиту других людей. Протест есть знак веры.
    Согласно еврейской традиции всё, что произошло в Эдемском саду, укладывается в цели и замыслы Бога относительно человечества. Змей в Эдемском саду, дьявол, не мог бы ничего совершить без соизволения на то Бога. В книге Иова говорится, что Бог определяет границы, которые дьявол не может переступить. В иудаизме нет места дуализму. Размышляя о трагической истории еврейского народа, можно было бы легко разработать вполне обоснованную дуалистическую концепцию, когда на дьявола возлагалась бы вина за причинённое зло, а Богу приписывалось бы одно добро. Но такое в еврейской традиции случалось очень редко. Ни дуализм, ни что иное не может в достаточной степени пролить свет на проблему теодицеи*. Иудеи или христиане, мы остаёмся со своими вопросами. Уникальность, единственность, неповторимость Бога в иудаизме не позволяют дьяволу, сатане, змею действовать самостоятельно.
    В Эдемском саду Бог, через змея, дал Адаму и Еве шанс стать людьми. Они должны были сделать выбор между двумя различными способами бытия. Один способ - это абсолютно безмятежная жизнь в раю, с необрезанной пуповиной, жизнь без проблем и усилий. Это существование, подобное существованию других живых существ, жизнь, лишённая знания добра и зла, каких-либо тягот и трудов. Это и есть рай.
    Но возможна другая жизнь. Жизнь в свободе, свободе постоянного выбора, когда существует возможность совершать добрые и не слишком добрые поступки, осознавая или не осознавая их последствия - пока не становится слишком поздно. То, что выбирается в качестве добра, способно превратиться в зло. Добро может совершаться только в условиях свободы, но в этих же условиях творится и зло. Однако таковы условия, поставленные Богом перед человечеством. Только таким образом Адам и Ева могут окончательно примерить на себя образ Божий. Мужчины и женщины свободны в своём выборе, но на них возлагается ответственность за их выбор. В тот момент, когда люди сталкиваются со змеем, они становятся совершеннолетними.
    Адам и Ева сделали выбор в пользу данной Богом свободы, что имело немедленные последствия. Они уже не могли пребывать в свободе рая, где всё служило к их удовольствию. Они выбрали свободу, при которой им нужно самим определить свой путь. Но это могло произойти только вне рая. Они не изгнаны, но отныне должны трудиться в поте лица своего. Земля проклята. Она сама уже не плодоносит. Это уже не рай, хотя и не ад. Это часть творения, реальности, мира, в котором Бог ищет сотворца. Быть сотворцом значит испытывать страдания посреди творения. Рожая ребёнка, мать испытывает муки - но появляется новая жизнь. Земля неплодоносна, но её можно обработать и получить урожай. Она может дать жизнь. Как говорит рабби Симлай, "Тора начинается и завершается состраданием. Бог являет нам свою милость" - и указывает при этом на гл. 3:21: "И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их". Перед тем как мужчина и женщина покинули рай, чтобы войти в мир и в историческое время, Бог оглядел их взглядом матери, посылающей детей в школу, и убедился, что они подобающе одеты.
    В конце Торы, в книге Второзакония, рассказывается, как люди, оплакав смерть Моисея, готовятся войти в землю Ханаана: "И умер там Моисей, раб Господень, в земле Моавитской, по слову Господню, и погребён на долине в земле Моавитской" (Втор 34:5-6). Таким образом, полагает рабби Симлай, Тора подтверждает милосердие и сострадание Божье. Бог вооружает тех, кто берёт на себя ответственность, и заботится о тех, кто умер.
    Так иудеи понимают "грехопадение". Бог предлагает мужчине и женщине выбор. Очевидно, что в раю мужчина и женщина не могут быть сотворцами: там уже всё состоялось. Чтобы стать сотворцами, им нужно было выбрать свободу, предложенную змеем. Эта свобода не является ни благом, ни проклятьем. Это начало промысла, в процессе которого мужчина и женщина становятся людьми, берут на себя ответственность и вместе стремятся к целостности во времени и в творении.
    Классическая христианская теология должна очень внимательно отнестись к иудейской интерпретации "грехопадения", пусть даже последняя и не связывает грехопадение со спасительным событием Христа в традиционном христианском смысле. Удивительно похожи между собой змей в Эдемском саду и Иуда в Гефсимании. Оба послужили Богу инструментами, благодаря которым человечество исполнило волю Божью. Богу потребовались и змей, и Иуда. Благодаря змею мужчина и женщина стали людьми. Благодаря Иуде Иисус шествует перед нами, сквозь мрак и смерть, во имя истинной человечности. Иудейская интерпретация могла бы не только помочь нам в теологических размышлениях, в попытках создать новую теологию творения, но также и по-новому открыть для себя Христа в христологии - христологии, которая исполнена смысла и в достаточной мере открыта Богу, сотворившему человека по образу своему.