Garbar3

         Уже неоднократно замечено, что история – дама не очень справедливая. Правда, некоторые утверждают, что «каковы историки,- такова и история». Но, все равно, иногда бывает обидно.
        Одним из таких «обиженных» историей, как мне кажется, является наш великий предок Зоровавель бен Салафиил (Зерубавель бен Шальтиэль,). А, ведь, заслуги его перед еврейским народом весьма значительны. Да и фигура царя Дария (Дарявахуша 1, Дариуша Гистаспа) несколько затмевается фигурой его предшественника царя Кира (Кореша, Куруша11). Но давайте опять по порядку. И, прежде всего, немного истории.
        Дарий Гистасп (Дарявахуш 1) принадлежал к младшей династии персидских царей из рода Ахеменидов. Как пишет К. Рыжов: «Где правили прадед и дед Дарявахуша 1 Великого не совсем ясно. (Многие историки считают, что это была Парса, т. е. область первоначального обитания племен с центром в Пасаргадах.). Никаких сведений о взаимоотношениях двух этих (старшей, к которой принадлежал царь Кир (Куруш11), и младшей, к которой принадлежал царь Дарий1 (Дариуш1 Великий) ветвей Ахеменидов у нас нет. Достоверно одно: младшие Ахемениды в середине 6 века до н. э. царями уже не считались. Создатель великой персидской державы Куруш 11 правил как в Аншаме, так и в Парсе, а внук Аршамы Дарявахуш 1, до своего восшествия на престол служил простым воином и никакими царскими привилегиями не пользовался. Даже царем он стал, если верить Геродоту, исключительно благодаря своей доблести, а вовсе не потому, что принадлежал к роду Ахеменидов» (К. Рыжов. «Все монархи мира. Древний Восток. «Вече». Москв, 2001. с.60; далее только стр.). В другом месте тот же К. Рыжов излагает несколько видоизмененную версию прихода Дарявахуша к власти. «Его (Дарявахуша) жизнь резко переменилась после того, как он принял участие в заговоре Отана и пятерых других знатных персов против правившего тогда в Персии царя Бардии (предполагается, что под этим именем скрывался самозванец – мидийский маг Гаумата, а настоящий Бардия был тайно умерщвлен до этого по приказу его брата Камбуджии11). Сговорившись между собой, Отан и шесть его сподвижников проникли во дворец и убили царя... Затем заговорщики стали совещаться о том, кто из них должен занять престол. Наконец они решили поручить выбор воле богов, а именно: чей конь первым заржет при восходе солнца, когда они выедут за городские ворота, тот и будет царем. Дарявахуш оказался в этом опыте удачливее других – его жеребец первым подал голос, и таким образом, согласно уговору, он стал персидским царем. Геродот пишет, что своим успехом Дарявахуш обязан хитрости его конюха – ночью тот свел у городских ворот жеребца хозяина с одной из кобылиц, которую тот очень любил, когда же на другой день жеребец проходил мимо этого места, он бросился вперед и громко заржал» (с.129). Воистину, «когда б мы знали из какого сора...» (Д. Г.).
        Как бы там ни было, Дарявахуш стал персидским царем. И случилось это в 522 г до н. э.
        А теперь слово Иосифу Флавию: «В первый же год своего правления Дарий устроил блестящий и крайне торжественный прием всем своим приближенным, своим сородичам, начальникам мидийским, персидским сатрапам, всем наместникам стран от Индии до Эфиопии и управляющим ста двадцати семи сатрапий (по другим данным сатрапий было всего 25, Д.Г.). Когда все напились до пресыщения и каждый отправился к себе домой для отдыха и сна, царь Дарий также отправился спать, но, немного подремав, уже более не мог заснуть; проснувшись и потеряв надежду на дальнейший сон, он вступил в разговорсо своими тремя телохранителями (среди них Флавий называет и Зоровавеля. Д. Г.). Тут он обещал того из них, который даст ему на его вопросы наиболее правдивые и откровенные ответы, наградить следующим образом: разрешит ему носить багряницу, пить из золотых чаш, спать на золотом вытканном ложе, подарить ему золотом украшенную колесницу, чалму из виссона и золотую цепь на шею, а также посадить его на почетное место рядом с собой. «Кроме того, – сказал царь, – он получит титул моего родственника».
        Обещав им указанные награды, царь спросил первого, что самое могущественное (на свете) – не вино ли, второго – не цари ли, третьего – не женщины ли, или сильнее всего истина? Предложив им разрешить эту задачу, он снова заснул. На утро же он пригласил всех вельмож, сатрапов и топархов Персии и Мидии и, сев на свое обычное председательское место, повелел каждому из своих телохранителей в присутствии всех высказать его мнение по поводу предложенных им вопросов.
        Тогда первый телохранитель стал следующим образом описывать силу вина: «Господа, - сказал он, свидетельствуя могущество вина, - я могу сказать, что, по моему мнению, оно превосходит в этом смысле все существующее и притом потому, что оно обманывает и вводит в заблуждение разум пьющих его, равняет царя с сиротой и жалким нищим, побуждает раба к легкому обращению свободнорожденного и уравнивает бедняка с богачом. Вникая в людей, вино изменяет и перерождает их настроения, подавляет печаль людей, впавших в несчастье, дарует забвение неоплатным должникам и вызывает в них убеждение, что они богаче всех прочих, так что они уже не говорят более о мелочах, но упоминают о талантах и тому подобных приличествующих лишь богачам суммах. Кроме того, оно делает полководцев и царей не чувствительными ни к чему и заставляет их забывать о друзьях и родных. Это же вино вооружает людей против наиболее преданных им друзей и заставляет их относиться к последним как к совершенно чуждым им лицам. Когда же люди протрезвятся и винные пары покинут их за время ночного сна, то они просыпаются в полном неведении того, что они совершили во время своего опьянения. Основываясь на всем сказанном, я нахожу, что вино могущественнее и властнее всего существующего».
        Когда первый (телохранитель), пославлявший указанным образом мощь вина, закончил свою речь, за ним стал говорить тот, который взялся отстаивать царское могущество. Последнее он характеризовал как наивысшую и наимогущественную силу среди всех, превосходящую интенсивностью силу физическую и интеллектуальную. Вот каким образом он повел свое рассуждение. Сказав, что над всем доминируют люди, подчиняющие своей воле землю и пользующиеся по своему усмотрению морем, он продолжал: «А над людьми властвуют цари и распоряжаются ими. Поэтому естественно, что, кто владычествует над наиболее сильным и мощным существом (человеком), тот сам недосягаем по силе и могуществу... По их мановению сносятся горы, разрушаются стены и башни. Люди по царскому приказанию сами идут на смерть, равно как убивают других, лишь бы не навлечь на себя подозрения в ослушании царских повелений... Что бы царь ни сказал и ни повелел, все это по необходимости немедленно исполняется.... Разве ввиду всего этого царь очевидно не превосходит всех могуществом своим, царь, приказаниям которого повинуется такое множество людей?»
        Когда смолк и этот оратор, слово перешло к третьему из них, Зоровавелю, и он следующим образом стал объяснять свое мнение насчет (могущества) женщин и истины: «Сильны, конечно, и вино, и царь, которому все повинуются, но могущественнее того и другого женщины. Ведь и царя произвела на свет женщина, равно как и виноградарей, насаждающих лозы, которые дают вино, рождают и вскармливают женщины.Вообще же у нас нет ничего, чего бы мы не привели в связь с женщинами. Они ткут нам наши одежды., все домашние дела наши поручены их заботливости и наблюдению; поэтому-то мы и не можем отдалиться от женщин; даже если нам удается заработать множество золота или серебра или добиться каких-нибудь других драгоценных и достойных стремления вещей, мы готовы при виде красивой женщины бросить все это, глазеть на нее и даже готовы отдать все наше состояние, лишь бы наслаждаться красотой ее и назвать ее своей. Мы покидаем отцов и матерей своих и даже вскормившую нас землю и часто предаем забвению наиболее дорогих друзей своих ради женщин, а иногда отдаем за последних даже жизнь свою. Вот поэтому-то вы и можете судить о могуществе женщин. Разве мы не приносим и не отдаем охотно нашим владычицам-женщинам всего того, ради чего мы трудились и, когда нужно было, подвергались бедствиям на суше и на море? Ведь я сам однажды видел этого нашего столь могущественного царя получающим побои от своей наложницы Апамы, дочери фавмасийца Равезака; видел, как он терпеливо сносил, что она сняла с его головы диадему и надела ее на себя; видел, как он радовался ее веселости и был омрачен ее гневом; видел, как он потакал всем внезапным капризам этой женщины; замечал, как он примирялся с ней путем страшнейших личных своих унижений, видя ее разгнванной».
        Когда же (при этих словах) сатрапы и военачальники переглянулись между собой, Зоровавель стал говорить об истине. «Итак, - сказал он, - я показал какова власть женщины. А между тем и они и царь являются все-таки бессильными сравнительно с истиной. Ибо если земля весьма велика, небо высоко, солнце быстроподвижно, то все это движется по воле Господа Бога; Он же справедлив и любит истину, а по этой причине следует и истину считать наиболее могущественным (в мире) началом и притом таким, против которого ничего не может поделать несправедливость. К тому же в то самое время, как все, обладающее известной силой, является смертным и скоропреходящим, истина остается бессмертной и вечной. Она дает нам не красоту, увядающую с течением времени, не изобилие, пропадающее благодаря какой-либо случайности, но дарует нам все принципы справедливости и законности, отделяя от них все несправедливое».
        Зоровавель таким образом закончил речь свою об истине, и когда толпа собравшихся с восторгом воскликнула, что он говорил лучше всех, так как действительно одна лишь истина обладает несокрушимой и вечной мощью, царь предложил ему просить себе в награду еще чего-нибудь помимо того, что ему уже обещано, ибо, сказал царь, он охотно наградит его за его мудрость и за выдающуюся перед всеми другими рассудительность.
        «Итак, - продолжал он, - ты будешь восседать рядом со мной и именоваться моим сродником!»
        При этих словах царя телохранитель напомнил ему об обете, данном им некогда по поводу вступления на престол, а именно – вновь отстроить Иерусалим, воздвигнуть в нем храм Предвечного и вернуть туда похищенные и привезенные Навуходоносором в Вавилон (священные) сосуды. «В этом и будет заключаться ,- сказал он, - та моя просьба, исполнение которой ты мне предложил за выказанную мною мудрость и рассудительность».
        Царю это понравилось, и он, поднявшись (с трона), обнял Зоровавеля; затем он написал топархам и сатрапам повеление оказывать поддержку Зоровавелю и всем тем, кто захочет вместе с ним отправиться (в Иерусалим) для участия в построении храма. Вместе с тем он поручил своим сирийским и финикийским наместникам распорядиться рубкой кедровых стволов и отправкой их с Ливана в Иерусалим, а также приказал им оказывать Зоровавелю помощь при восстановлении города. При этом царь издал указ, коим даровалась свобода всем пленным иудеям, отправляющимся в Иудею, и запретил своим наместникам и сатрапам взимать с иудеев царскую дань. Вместе с тем он наперед освободил все земли, которые иудеи смогли бы обрабатывать, от каких бы то ни было податей. Кроме того, он повелел идумеянам, самарянам и келесарийцам вернуть иудеям отнятые у них деревни и вдобавок доставить им еще пятьдесят талантов на сооружение храма. Равным образом он разрешил иудеям приносить установленные жертвы, распорядился дать им всю нужную для богослужения обстановку, велел на свои личные средства заготовить нужные для первосвященника и иереев облачения, равно как необходимые левитам для прославления Предвечного музыкальные инструменты. Страже городской и храмовой он велел нарезать земельные участки, а также отпускать им ежегодно определенное денежное содержание, и распорядился отправить (в город) священные сосуды. Одним словом, Дарий привел в исполнение все то, что до него Кир желал сделать для возвращения иудеев на родину.
        Достигнув от царя таких результатов, Зоровавель вышел из дорца и, взглянув на небо, стал благодарить Господа Бога за (дарованную ему) мудрость и за ту победу, которой он, благодаря ей, достиг в отношении Дария; «...ибо, - сказал он,- я никогда не добился бы этого, если бы Ты, Господь, не оказал мне поддержки».
        Возблагодарив таким образом в присутствии всех Предвечного и присоединив к этому молитву, дабы Господь и впредь являл ему свои милости, Зоровавель отправился в путь, прибыл в Вавилон и объявил своим единоплеменникам радостную весть о распоряжениях царя. Еврейское население, узнав об этом, также вознесло благодарственные молитвы Господу Богу за то, что Он вновь вернул им отчизну, и затем в течение семи дней предавалось полному широкому веселью, празднуя восстановление и возрождение своего отечества. Затем они выбрали из родных колен первых, которые с женами, детьми и скотом должны были вернуться в Иерусалим. Эти, получив от Дария охрану до Иерусалима, отправились в путь с радостью и весельем, с песнями, под звуки флейт и кимвалов. А за ними с торжеством двинулась и остальная масса иудеев... Предводителями всей указанной толпы являлись сын Салафиила, Зоровавель, происходивший из колена Иудова и являвшийся одним из потомков Давида, и Иисус, сын первосвященника Иоседека. Кроме них, народом были избраны в качестве руководителей еще Мардохей и Серевей, т. е. те, которые пожертвовали (на дело) сто мин золотых и пять тысяч серебряных. И вот таким-то образом священнослужители, левиты и часть всего иудейского народа, сколько его было в Вавилоне, переселились в Иерусалим. Остальные же иудеи вернулись на свое прежнее местожительство» (Иосиф Флавий, Иудейские древности», т.2, кн. 11, гл. 3,стр.48 – 54).
        Я с удовольствие (и уже в который раз перечитываю это блестящее описание, сделанное нашим великим предком – историком и патриотом Иосифом бен Маттафием – Флавием и не хочу его пересказывать. Пусть этот рассказ звучит так, как он записан. И спасибо ему за это.
        К рассказанному остается добавить, что, как пишет рав Моше Ойербах, «На шестой год царствования Дария, третьего адара завершилась постройка Храма. Исполнилось ровно семьдесят лет со дня разрушения Первого Храма. Освящение Второго Храма, реализовавшего давние пророчества, стало радостным праздником. Второй Храм простоял 420 лет, и слава его, как и предсказывал пророк Хагги превзошла славу Первого Храма» (р. М. Ойербах, стр.23).
        А теперь та же история так, как ее услышал и увидел автор этого эссе:

Царь Дарий (Гистасп) и Зоровавель

м и н и п о э м а

Который день грохочет царский пир.
Царь Дариуш (Гистасп) справляет юбилей.
Все речи сказаны и вычерпан елей.
Телохранителей зовет к себе кумир.

Явились трое – персы, иудей.
Все воины, проверены в боях.
Им неизвестно, что такое страх.
Они надежнейшие из его людей.

Царь спрашивает, что всего превыше:
Вино, иль женщины, иль власть,
Иль истина, которой всласть 
Не насладимся. Но которой дышим.

Кто поутру  ответ мне верный даст,
Тот названным мне станет братом.
Того с собою посажу  я  рядом.
И выполню любой его наказ.

Наутро весь Ареопаг ответам воинов внимает:
Вот первый – юноша, умом и сердцем чист,
Вину читает акафист
И доводы поспешно излагает:

Вино способно сироту с царем
И нищего сравнять с магнатом,
И должника  на время сделает богатым,
Напившись, человек становится зверьем...

Вино меняет настроение людей,
На время утешает безутешных,
Из грешных делает безгрешных... 
Вино и лекарь, и злодей.

Он завершает речь. Второй телохранитель,-
Годами умудрен, все страсти превозмог,-
Он власти отдал все, что мог,
И много лет уже ее хранитель:

Что может быть превыше власти, царь!
Власть правит миром и людьми,
Моря и горы,- все, что ни возьми,
Покорно власти, государь!

Доволен Дариуш. И слово иудею предоставляет:
Кто может  отрицать, мой государь,
Что власть вина и власти власть безмерны.
Но женщина! И над тобою, царь,
Власть высшую порой являет...

Что мы без женщины! Всех родила она.
Одежда, что мы носим, ею ткана.
Ее любовь с ног  валит  великана,
Она пьянит сильней вина. 
Все в этом мире, все – она. 

Но время! Время, царь! Вино прокиснет.
И власти власть не вечна на земле.
И Женщина!
Хоть это грустно мне:
Увянет красота. И грудь обвиснет...

Все в мире преходяще, царь!
Все времени бесшумному подвластно.
И лишь над истиной, что Богом нам дана,
Ни время, ни цари не властны.
Не правда  ли, великий государь!

Задумчив царь - он правду слышит:
Ты прав, мой  брат, ты выиграл пари.
Теперь проси, что хочешь. Говори!
Нет ничего, что истины превыше!

И царь замолк. Молчит Ареопаг.
Все ждут, что Зоровавель скажет.
На что перстом своим укажет.
Все ждут... Он сделал к трону шаг:

Я знаю царь,- ты выполнишь обет!
Ты Дариуш  – слова твои в чести!
Нет тверже слова Дария Гистаспа!
И я прошу: Народ на волю отпусти.
И Храм восстанови! Вот мой ответ.

Ну что же, Зоровавель, мой черед:
Царь слова не сдержать не может.
Что слова моего дороже!
Веди! И пусть вам Бог  поможет!
Веди в Иерусалим свой  «избранный» народ!

Дуйсбург, 30. 10 - 4.11. 2001г.
Не публиковалось.