Бог знает, почему меня эта насмешка
так задевает, почему меня так оскорбляет, что я не могу носить
зеленое сукно как другие рекруты. Откуда же взялась эта
извращенная идея перекрасить молью изъеденные формы со времен
монархии в столь отвратительный синий цвет, тогда как зеленую
форму могут носить воры и дебилы, а почему только я нет?
Потому что ты обрезанный, подсказывает
мне мудро Саша. Ты еще не знаешь, ты балда, что быть евреем во
время фашизма самый большой грех?
Это отрывок из книги "Иоселе и те
другие" нашего сегодняшнего собеседника Ладислава Порйеса.
Ладислав Порйес родился в Словакии. После того, как он потерял
родителей его воспитывали бабушка с дедушкой. Свое детство он
провел в восточной Словакии, в городе Михаловце. Рос он как
все обыкновенные дети, даже не подозревая, что он чем-то
отличается.
- В моей юности я, можно сказать,
не знал, что я еврей. Об этом я узнал только тогда, когда меня
принуждали носить желтую звезду. Я сдал экзамен на аттестат
зрелости, так называемый «абитур» в 1939 году, после чего я
уже не мог продолжать свою учебу в университете и пошел
учиться слесарем.
На территории Словакии были введены
нюренбергские законы. Каким образом введение нюренбергских
законов коснулось Вас?
- В 1939 году меня принудили
вступить в трудовой батальон молодых евреев, которые родились
с 1919 по 1921 год.
На караул! У нас не было никакого
оружия, у нас были кирки и лопаты. Наше подразделение
называется шестой трудовой батальон, и это то единственное,
чем в глазах общественности создается вид, что мы являемся
частью армии словацкого государства.
- Сначала это была жесткая работа с
лопатой и чеканом, после этого нас разделили в несколько
лагерей, их было 6 или 7 на территории Словакии - Словацкого
фашистского государства. Там мы работали в очень трудной
местности, с чеканом и лопатой мы высушивали болота. Наша
норма была сначала 6 вагонеток, очень, очень тяжелого
материала, камней.
Потом Вам повысили норму на 12
вагонеток в день и стали угрожать отправкой на фронт.
- Нам грозили, что если мы не
выполним норму, то нас пошлют на русский или украинский фронт
чистить терен - местность от мин для немецкой армии, для
Вермахта и СС. От этой угрозы я убежал. Какой-то доносчик,
который меня знал еще с юности, донес на меня, что я дезертир.
Военная жандармерия поймала меня и отправила в тюрьму.
Председатель суда выносит приговор:
семь месяцев тюрьмы строгого режима в карцере, два раза в
неделю усиленной постом и жесткой кроватью. Это ровно столько,
сколько требовал для меня прокурор, видимо здесь нет традиции,
чтобы взгляды прокурора и судей расходились.
После того, как Вы практически
отсидели свой срок, Вас отпустили, но сразу стало ясно, что Вы
не можете жить по официальным документам, так как еврейские
документы - это билет на поезд отправляющийся в концлагерь.
- Я жил, по так называемым арийским
бумагам. Меня звали Порубски, а остальные данные и дата
рождения были оригинальными, потому что я боялся, что мог бы
перепутать.
В поисках кошер документов пришел
Ладислав Порйес в еврейскую общину, где его встретили двое
молодых, безусых, веселых парней.
А какие бумаги Вы бы мне
порекомендовали? Те христианские или лучше нееврейские? Мужики
сходили с ума со смеху: Все хороши, до тех пор, пока Вас не
поймают. Потому что когда Вас поймают и надавят, то все, всё
равно дерьмовые.
Этот опыт Вы должны были испробовать и
на себе.
- На меня вновь донесли. На этот
раз это был еврейский мосер – доносчик, которого платила
тайная полиция словацкого государства. Меня оттранспортировали
в лагерь в Середь, а оттуда в Освенцим.
Поезд тяжело тронулся. Деревянный
вагон для скота был переполнен и несмотря на то, что прошло
меньше часа, уже было нечем дышать. В ограниченном
пространстве с единственной зарешеченной форточкой было набито
около сотни человек, старых и молодых, мужчин и женщин,
школьников и малышей.
В ожидании самого худшего Вы уже из
пересылочного лагеря Середь решили сбежать.
- Когда мы были в Середи, нам
удалось запечь в хлеб инструменты и этим сделать дыру в
вагоне, но вновь один доносчик, которого немцы назначили
командиром вагона донес, что мы пробуем сбежать. Они нас
выгнали на перрон, дали новый вагон, загнали нас туда и было
по попытке. В Освенцим мы приехали в конце сентября 1944 года
и на рампе с нами делали так называемую селекцию. Мы еще были
молодые, нас не ликвидировали.
Вы могли бы рассказать какую-то
историю, связанную с жизнью в лагере?
- Я попал в лагере в больницу. В
один вечер пришел новый СС-врач на контроль больных. У меня
из-под одеяла выпали шахматные фигурки, которые мы изготовили
из хлеба. Я очень испугался. Новый врач был очень удивлен и
спросил у меня, если я играю в шахматы. Я сказал да. - И
хорошо играешь? - Да, как-то играл в клубе. - Так оденься и
иди со мной. Я пришел в его комнату, он взял клубные шахматы и
разложил их, предложил мне сигареты и сказал, чтобы я начал
игру белыми фигурами. Я начал Е-4. Он ответил Е-5 и я, потому
что был молод и предпочитал острые варианты, сыграл Ф-4,
королевский гамбит. Он пиона взял и потом я еще пожертвовал
коня. Он попал под очень острую атаку.
А Вы не боялись, что победа могла бы
Вам дорого обойтись?
- Я сказал, не плохо было бы
выиграть и показать ему, что и низшая раса может победить
Herrenvolk – нацию господ. Но потом когда я видел, что он
очень нервозен, и я начал бояться, что он мог бы мне
отомстить. Я нарочно сделал слабый ход, чтобы ему дать
возможность обороны. И, наконец, я ему дал возможность
выиграть партию. Он был очень счастливый. Он принес мне
консервы - свиную тушенку и половину настоящего хлеба, не
такую, какую мы имели, из отрубей.
В ноябре 1944 года, когда в Германии
началась нехватка квалифицированных работников, немцы стали
использовать для работы и заключенных. Они их возили ночью,
боясь русской разведки, не включали даже фары. Русский фронт
был очень близко. Эту ситуацию Ладислав Порйес со своим другом
использовал, чтобы сбежать.
- Эсэсовец, который ехал с нами в
грузовике, начал дремать и мы оба выпрыгнули. Они пробовали в
нас во тьме стрелять, но мы легли. Они боялись остановить
колонну, потому что в этой ситуации могли бы убежать и
остальные. Нам это удалось. Три дня мы шли в направлении,
откуда мы слышали канонаду. На четвертый день с утра нас
разбудило: Стой, руки вверх! Это уже был русский патруль.
Русские удостоверились, что у Вас нет
подмышкой татуировки с обозначением группы крови, как у
эсэсовцев и приютили Вас.
- Они нас накормили. Мы отказались
от шпика, так как наш весь был между 40 - 45 килограммами. Но
они нас принудили выпить стаканчик водочки. Мы были от этого
пьяные. Они привели нас в землянку, там мы рассказали
командиру о нашей судьбе.
Так Ладислав Порйес стал солдатом
армии генерала Свободы.
После войны Ладислав Порйес искал
своих родственников. Но не нашел. 18 его ближайших
родственников закончили свой жизненный путь в крематориях
концлагерей. Его последующая жизнь также не проста, в 1951
году во время антисионистских процессов его уволили с работы.
После 3 лет ему позволили работать на радио, но после
оккупации Чехословакии войсками Варшавского договора в 1968
году его уволили во второй раз. После чего он работал
кладовщиком.
Радио "Прага"